Болотная трава - Аркадий Адамов

— А я бы ещё кое-что предложил, — снова вмешался Откаленко. — Вот машина их. Она, выходит, ждала около вокзала. За рулём видели того, в зелёной курточке, но он же и в буфете оказался. Что же получается, смотрите, — Игорь непривычно загорячился. — Либо он, который в куртке, встретил того маленького, ну, жертву свою, на перроне и они вместе в буфет пошли. Либо если они вместе приехали в Москву, то машину к вокзалу пригнал второй. Но потом за руль сел первый. Почему, спрашивается?

Все с интересом слушали Откаленко, а Петя Шухмин, когда Игорь задал свой вопрос, пробасил:

— А может, машина его с утра, допустим, у вокзала ждала? Сам он её там оставил. И все дела.

— Тогда как они со вторым встретились, у вокзала? — спросил Откаленко. — К определённому часу?

— Да хотя бы. У машины и встретились.

— Тут, по-моему, всё равно, у машины тот, второй, стоял или за рулём сидел, дожидался, — вступил в разговор всегда спокойный и рассудительный Валя Денисов. — Важно, что в любом случае его, этого второго, там могли видеть.

— Вот! — запальчиво воскликнул Откаленко. — Я к тому и веду.

— Но тут ещё один момент есть, — возразил Виталий. — Поважнее. Если за рулём был тот, в зелёной куртке, то выходит, убийца — второй. Он и труп во дворе выбросил. Значит, он главный, он самый опасный.

— Эх, знать бы мотив, — вздохнул Откаленко.

— Портфель — вот мотив, — убеждённо ответил Лосев. — Что-то там было.

Откаленко, снова оживляясь, сказал:

— Но я о машине начал. Надо вечером, в районе от двадцати трёх до двадцати четырёх часов, поработать на стоянке у вокзала. Кто-нибудь мог запомнить те «Жигули», как считаете, Фёдор Кузьмич?

— Хм, — покачал головой Цветков и задумчиво почесал карандашом за ухом. — Возможно, милые мои, возможно. Во всяком случае, всё надо изучить, любую тропку, любую щёлку. Только так. Вы сыщики, профессионалы самой высокой пробы, в столице работаете. А потому сперва у вас должна работать голова, а потом уже ноги.

— А когда надо, то и руки, — серьёзно добавил Лосев.

— Вот руки пускать в ход надо аккуратно, — Цветков погрозил карандашом. — Тем более с оружием. Это у нас чаще всего результат какой-то ошибки, просчёта, неловкости.

— Ну, бывает же и необходимость, Фёдор Кузьмич, — не утерпел Виталий. — Сами знаете, с кем дело порой имеем. А у нас, между прочим, столько инструкций да правил надо выполнить при каждом выстреле, столько объяснений и взысканий тебя ждёт в случае чего, что и в нужный момент боимся оружие применить. Это уж слишком, я считаю. Отсюда и жертвы у нас.

— Ждёшь, пока сначала по тебе выстрелят или ножом ткнут, — тут же подхватил Игорь Откаленко. — А потом изволь сначала в воздух выстрелить.

— Всё тут предусмотрено, милые мои, — неуступчиво и сурово возразил Цветков. — И ничего. Столько лет, значит, управлялись. С самыми отчаянными иной раз. Банды были такие, что вам и не снились. Я уж не говорю про двадцатые, тридцатые годы. Перед войной, однако, изрядно их извели, мало кто и уцелел. Ситуация позволила.

— Да, нахватали, говорят, тогда врагов народа выше головы, — хмуро отозвался Игорь Откаленко.

— Выше, выше, — горестно кивнул Цветков. — Развёрстка была, месячный план по разоблачению. Не выполнил, значит, сам враг народа.

— И выполняли? — внешне почти равнодушно спросил Валя Денисов.

— Кто выполнял, а кто и сам шёл. Разные были люди, — вздохнул Цветков. — Но верх брали гады.

— Значит, под это дело и уголовников пустили? — спросил Лосев.

— Пустили… — снова кивнул Цветков, не отрывая глаз от карандашей на столе, словно был лично ответствен за то страшное время.

— А после войны? — спросил Петя Шухмин и вздохнул, словно сбрасывая с себя какой-то груз.

— Банд хватало, — тоже невольно вздохнув, ответил Цветков. — Война, как водится, дала высочайший скачок преступности. Да и оружия по стране ходило тьма. А тут вскоре и амнистия бездумная добавила, в пятьдесят третьем. Не реабилитация, то честных людей на волю выпускали, а амнистия. Уголовников всех подряд повыгоняли. И конечно, новый скачок.

Впервые, кажется, Цветков разрешил себе в разговоре со своими молодыми сотрудниками вспомнить то жестокое и слепое время, точнее, не вспомнить — он и не помнил его, пацаном был, — а упомянуть по рассказам других, уцелевших, всё переживших и ничего, конечно, не забывших. «В конце концов, всё надо знать и помнить, — подумал Цветков. — Всё, что было, хорошее и плохое. А то так и повторить будет легко. Нет, нет, всем надо знать. А этим особенно».

— Да-а, времечко, — протянул Игорь Откаленко и с усмешкой спросил: — А после войны тоже ждали, пока по вас выстрелят?

— Иное время, иные песни, — сказал Виталий.

— Песня у нас теперь одна — соцзаконность, — сухо возразил Цветков. — И ни на шаг от нее, хоть умри. Ну ладно, — он хлопнул ладонью по столу. — К делу, милые мои. Ты, Лосев, возьмёшь на себя поезда, вокзал, все станции. Тут большая группа действовать должна. Работу надо провести быстро.

— Слушаюсь, — ответил Лосев. — Подключим железнодорожных коллег. Сегодня же опросим бригады всех трёх поездов. Завтра по станциям.

— Вот так, — одобрил Цветков и продолжал: — Путь той машины от вокзала до двора ищет… Ну, давай ты, Денисов. Дело тонкое. Не сбейся. Путь там не один, конечно. Счёт веди на минуты. И обстоятельства дела учти. Ну да ты сообразишь, я надеюсь.

— Соображу, Фёдор Кузьмич, — очень серьёзно подтвердил Валя.

— Та-ак, — удовлетворённо произнёс Цветков. — А вот Откаленко займётся стоянкой у вокзала. Сам на неё указал. Остальное определит Лосев. Сейчас у нас… — Цветков взглянул на миниатюрный будильник, стоящий на столе. — Время подходит. Так что в бой.

Все шумно поднялись со своих мест и потянулись в коридор, на ходу закуривая и сдержанно переговариваясь между собой.

Шухмин подошёл к Виталию.

— Тебе с вокзала звонили, где ты сегодня был. Я спешил и не понял, но вроде они там кого-то задержали.

— Ого! — обрадовался Виталий. — Кто звонил, Войцеховский?

— Вроде он. Слышно было плохо.

— Ну-ну. А я уже было в нём разочаровался.

— Ты давай звони, — усмехнулся Пётр. — А потом очаровывайся.

* * *

Вскоре после отъезда Лосева Войцеховский снова отправился в буфет к Марии Савельевне, дождался, когда она отпустит последнего покупателя, и строго сказал ей, глядя при этом куда-то в сторону:

— Вы в какое же меня положение ставите, уважаемая Мария Савельевна? Да ещё перед моим коллегой из города. Я что, по-вашему, поборами занимаюсь?

— Я такого и не говорила вовсе, чего выдумываете? — агрессивно отрезала та. — А насчёт финской колбаски сами знаете.