Дневник дылды - Мария Мирошник

– Неделя. Найдёшь за это время пару – останешься и сможешь претендовать на участие в соревнованиях, – холодно отрезала седовласая развернулась к выходу.

– Это очень мало! – мысли судорожно прыгали в голове, пытаясь найти любой, хотя бы самый глупый аргумент. – Моя мама перечислила оплату за полгода, а я занимаюсь меньше недели.

– Я уже позвонила ей утром. Деньги перечислены обратно на карту, – осадила меня женщина и скрылась в коридоре.

Вот и всё. Последняя страховочная ниточка была обрезана обычным банковским переводом.

Вечером волны шумят сильнее. Это точно, потому что я проверила эту теорию раз десять, пока шла домой.

Часы показывали 20:06, когда я забрала куртку из гардероба и вышла из Дворца Творчества. Достаю из кармана плеер и надеваю наушники, полностью войдя в образ современного депрессивного подростка.

На удивление, эти грустные размышления заставили меня усмехнуться.

Подумать только, я потратила на хореографию около двенадцати лет жизни, а они меня выгоняют. В голове сразу всплывают воспоминания всех секций и кружков. Господи, как мне тогда было стыдно и обидно:

«Тринадцать лет назад.

Высокая девочка в белом купальнике и колготках стоит посреди коридора, держась за руку матери.

– Почему? У неё что-то не получается? Может быть, она недостаточно пластична? – до последнего допрашивала тренера мама, пока её собеседница терпеливо пыталась всё объяснить.

– Нет, она прекрасно со всем справляется, просто мы не можем взять её на усиленные тренировки. Они только для профессиональной подготовки.

– Так нам это и нужно! Сделайте из неё профессионала! – напирала родительница.

– Мы не можем. Она слишком высокая, попробуйте другую секцию. Возможно, там её ждёт большая карьера, но не в художественной гимнастике. Извините!..»

Мне было около четырёх лет, а гимнастика уже поставила на мне крест. Непрошенные слезы защипали глаза, заставив закинуть голову и глубоко вздохнуть.

«Одиннадцать лет назад.

Эстрадные танцы.

– Извините, но Ваша дочь выше всех в группе почти на голову. Мы не можем позволить ей выступать со всеми. Попробуйте другие сферы…».

Резкий поток ветра бьет прямо в лицо, пытаясь остановить поток воспоминаний. Жалко, что уже поздно.

«Десять лет назад.

Хор.

– Почему она не может стать солисткой? Вы же сами сказали, что у неё лучший голос! – уставший голос мамы практически полностью слился с окружающим нас шумом.

– Потому что она стоит в последнем ряду, – ответила пожилая женщин, стоящая напротив.

– А почему она стоит в последнем ряду? Поставьте в первый, в чем проблема?

– Она слишком высокая…».

Болезненная слезинка всё-таки скатывается по щеке и сразу разбивается об воротник куртки. Неприятное маленькое пятнышко теперь морозит шею.

«Девять лет назад.

Балет.

– Мы не можем взять её выступать. Она слишком высокая, извините…».

Картинки моментов из детства, всплывают перед глазами так быстро и ярко, что становится сложно дышать.

«Восемь лет назад.

Восточно-европейские танцы.

Долгие гудки… третий… четвёртый…

– Да, мам. Нет, не взяли, – прошептала я, сглотнув тугой ком в горле.

– Почему? – кажется, она даже не удивлена.

Действительно, как тут можно удивляться, если одна и та же ситуация повторяется из года в год?

– Говорят, что высокая, на сцене некрасиво выглядеть будет.

– Ты же знаешь, что это просто отмазка. Не бывает слишком высоких, бывают бездарные…».

Ещё одна слезинка. Я не виновата в этом…

«Пять лет назад.

Конный спорт.

Сочувствующий взгляд тренера, пока я держу лошадь под уздцы.

– Простите, но нет. Едет Алина, – похоже, мой тренер – мужчина средних лет – расстроился больше меня.

– Это было ожидаемо, – натянуто улыбнулась я…».

Один ответ. Всегда был только один ответ.

«Четыре года назад.

Школьная репетиция.

– Нет, главную роль получает Саша. Ника, ты ведущая, прости, только не обувай каблуки…».

Я ведь их действительно не надела.

«Два года назад.

Летний лагерь.

– Все готово! Молодцы! Ника, прекрасная хореография, спасибо! – нахваливала нас вожатая, сидя на высоком деревянном ограждении.

– Я буду выступать? – тяжёлый вздох со стороны наставницы и виноватый взгляд.

Ответ уже заранее известен.

– Прости, но нет…».

«Слишком высокая, простите», – сколько раз я слышала эти слова? Сколько раз я тренировалась и готовилась до седьмого пота, а брали других просто потому что они ниже? Десять? Сто? Тысячу?!

Скорее последнее.

Один пункт, который может уничтожить все старания, всё потраченное зря время, все приложенные усилия. Пункт, который никогда от меня не зависел, и я не в силах его изменить.

У меня было семнадцать лет. Семнадцать долгих лет, чтобы привыкнуть к этому, но почему каждый раз во мне зарождается этот дурацкий лучик надежды? Зачем? Чтобы потом сильнее ударить? Порой хочется стать овощем, чтобы больше никогда такого не чувствовать.

Шум волн усиливался, пока я искала знакомую гирлянду. Мне срочно требуется кофе и разговор с Лизой. Она поймет.

Наконец, в поле зрения появляется маленькая кофейня, и ноги сами несут меня к ней. Не открыв дверь, сразу вижу, что посетителей нет, а русоволосая считает выручку за стойкой. Блондинистые волосы всё так же стянуты банданой, а на талии затянут передник.

Делаю мысленную заметку, спросить, почему она не использует обычные резинки для волос, и стучусь.

– Привет! Можно? – робко спрашиваю я, чуть приоткрыв дверь.

В образовавшуюся щель влетает поток холодного ветра.

– Ника, конечно! Заходи! – радостно крикнула девушку, убирая деньги со стола.

– Я хотела тебя поблагодарить и угостить в ответ, – объяснила я и достала два заранее взятых ланч-бокса из сумки. – Только я дома была ещё утром, поэтому они немного остыли, – смущенно мямлю я, понимая, что внутри вместо обеда холодное месиво.