Если я умру завтра - Вероника Карпенко

завершал образ городской «оборванки».

— Тебе идет, — похвалил Вадим.

Он причмокивал, отправляя в рот перепачканные в соусе макароны. Эта простая еда, приготовленная на скорую руку, вернула её в детство. И Эля загрустила, вспоминая, как любила переваренную вермишель, и специально просила маму варить гарнир чуть дольше.

Мать Кирилла, интеллигентная вдова, отнеслась к ней с присущей людям её уровня симпатией. Которую Эля опрометчиво приняла на свой счет! Именно к ней, в надежде на женскую солидарность, она и обратилась, когда ситуация окончательно вышла из-под контроля.

— Деточка, я знаю о вашей проблеме! Кирюша рассказывал мне.

Потенциальная свекровь сочувственно вздохнула, накрывая её ладонь своей. Но Эля одернула руку:

— Рассказывал о чем?

Женщина разочарованно поджала губы:

— Этого не нужно стесняться! У всех свои трудности. Кирюша и сам в детстве страдал от дефицита внимания. Вероятно, поэтому вы и сблизились?

— Какой дефицит? О чем вы? — возразила Эля.

Она закатала рукава своей кофты, демонстрируя синяки. Оттопырила ворот, выставляя на обозрение свежие ссадины:

— Все это — его рук дело!

— Да Боже упаси! — оскорбленная, его мать отпрянула. — Как тебе только не совестно? Я в курсе, что ты сама наносишь себе эти травмы. Кирюша так переживает! Кажется, он действительно любит тебя…

Эля передернула плечами, возвращаясь в реальность.

Вадим уже доел свои макароны и начисто вымазал тарелку кусочком хлебного мякиша.

— Очень вкусно, спасибо! — поблагодарил он.

— Оставь, я помою, — она заправила за ухо волосы и склонилась над тарелкой.

Он подошел к окну и закурил:

— Ты не сказала, как его зовут.

«Кирилл Воронов. Сын криминального авторитета, не так давно убитого в тюрьме», — подумала Эля, но вслух произнесла:

— Сережа. Его зовут Сережа.

Глава 8

Весна уже наступала, заявляя свои права на каждом шагу. Воздух очистился от пыли и апрельские ветра наконец-то стихли. Теперь, насыщенный ароматами пробуждения природы, он заставлял дышать полной грудью. К запаху первоцветов и согретых ласковым солнцем древесных почек примешивался аромат жареного мяса. Люди отмечали наступление весны, традиционными шашлыками!

Но у Эли, невзирая на всеобщую атмосферу, не было аппетита. Её холодильник был пуст, а денег едва оставалось на оплату коммуналки. Она шла, набросив на плечи ветровку, не вынимая рук из кармана, сжимая невидимый постороннему глазу предмет. Шла уверенно и быстро, чтобы не передумать в последний момент!

Старый Дом Быта пестрил вывесками, половина из которых уже давно требовала замены. «Ломбард», — прочитала девушка, надеясь, что именно эта надпись приведет её к цели.

Несмотря на угрозы, Эля ушла. Сбежала! Оставив в его доме все, что уже успело перекочевать туда. Идти в полицию было бессмысленно. Что она предъявит им? Свои синяки на губе?

Её злоключения на этом не кончились, и увольнение с работы, такое внезапное и беспричинное, стало последней каплей. «Совпадение», — думала Эля, подсознательно чувствуя, что это не так.

Она открыла двери съемной квартиры. Заветная сумма лежала в кармане! Эля разулась и сразу прошла на кухню. «Небольшая диета еще никому не вредила», — решила она, выкладывая на стол хлеб, кефир, банку консервов и макароны.

Этот скудный запас продуктов напомнил ей студенческие годы. И, предвкушая трапезу, она поставила на огонь кастрюлю с водой. Затем открыла дверцу холодильника…

Бутылка кефира выскользнула из рук и укатилась под стол!

Внутри стояла тарелка с её любимым тирамису. Эля до боли прикусила губу, вновь закрыла и распахнула дверь. Но пирожное не исчезло! Оно стояло на верхней полке, во всей красе демонстрируя, как сильно она заблуждалась, надеясь избавиться от него.

Эля схватила тарелку и отправила десерт в мусорную корзину. Сердце ушло в пятки! «Он был здесь? Возможно, он до сих пор здесь!», — страшная догадка, словно ледяной водой окатила её затуманенный разум. Она открыла ящик, где обычно лежали приборы. Однако, ни вилок, ни ножей, ни даже штопора внутри не оказалось.

«Не может быть!», — лихорадочно думала Эля, открывая один за другим кухонные шкафчики.

— Вот это ищешь? — прозвучал за спиной мужской голос. Девушка медленно обернулась.

Он стоял, подпирая плечом дверной косяк, небрежно скрестив ноги в темных джинсах. Черный пуловер, словно вторая кожа, облегал крепкий торс. Лицо не выражало эмоций, как будто его присутствие здесь было чем-то вполне закономерным. Взгляд, надменный и самоуверенный, скользил по кухне, а в руках, повинуясь движениям длинных пальцев, каменной рукояткой поблескивал кухонный нож.

— Избавляешься от моих подарков? Нехорошо! — Кирилл сунул руку в карман и вытащил на свет пригоршню жемчужных бусин.

— Надевай! — он бросил на стол украшения, только что оставленные ею в ломбарде.

Эля сглотнула, и, не сводя с него глаз, подошла к столу. Она стояла, едва дыша, ощущая его присутствие каждой клеточкой своего тела. Он приблизился к ней со спины, и девушка вздрогнула, когда рука мужчины коснулась шеи.

— Я так скучал по тебе! — прошептал он, — А ты? Ты скучала?

Она не ответила. Тело, словно натянутая струна, тревожно дрожало, пытаясь угадать, что последует дальше.

— Глупышка моя, — он нежно провел острием по ключицам, склонился, касаясь мочки.

— Чего ты хочешь? — прошептала Эля срывающимся от волнения голосом.

Вместо ответа он прижал её к своему безучастному паху. Пальцы мужчины поддели край трикотажной кофты. Эля дернулась, но рука его устремилась вниз.

— Перестала бриться? — произнес он, перебирая волоски на её лобке. Эля стиснула бедра.

— Что тебе нужно? — прошептала она.

Его пальцы коснулись половых губ:

— Ты! Мне нужна ты!

В коридоре стоял чемодан, и она удивилась, как могла его не заметить.

— Я позволил себе собрать твои вещи, — произнес Кирилл.

— Я никуда не поеду с тобой! — заявила Эля.

Перспектива безденежья её не пугала. Любое из зол было лучше, чем оставаться с ним наедине.

Он прошелся по комнате, придирчиво оценил безобразные швы на обоях:

— А когда ты познакомишь меня с родителями?

В его присутствии пульс зашкаливал. Но, при упоминании о доме, сердце девушки замерло! Как будто одной этой фразой он уничтожил то последнее, что до сих пор оставалось неприкасаемым.

— Никогда! — сквозь зубы выдавила Эля.

— Знаешь, я в детстве обожал биологию, — продолжил он, — И даже хотел стать врачом!

Она замерла.

— А как продвигается практика твоего отца? — Кирилл улыбнулся, провел языком по зубам, — В наше время так легко потерять лицензию!

«Он блефует», — думала Эля, из последних сил стараясь сохранить лицо.

— Ты говорила, что у кого-то из них слабое сердце?

— Не смей трогать моих родителей! — её голос охрип от бессильной ярости.

Кирилл примирительно поднял руки, его рот исказила усмешка:

— Я что, похож на психа?

Глава 9

Она