Последний день творения - Элеонора Мандалян

* * *

Принцесса открыла глаза. Огляделась по сторонам. Перед ней, прислонясь к стене, стоял древний старик с всклокоченной седой бородой и разметавшимися по плечам редкими волосами. У его ног валялся разбитый телескоп.

– Кто ты? Как ты сюда попал?! – удивилась и рассердилась Принцесса, с трудом поднимаясь с пола.

– Я – придворный Звездочет Принцессы, – с достоинством ответил старец.

– Да как ты смеешь называть себя моим звездочетом, дерзкий самозванец! – воскликнула Принцесса надтреснутым голосом и вдруг осеклась.

Поднеся к подслеповатым глазам морщинистые сухие руки, она пошатнулась, и наверняка упала бы в обморок, если бы старец вовремя не подхватил ее.

Некоторое время они молча созерцали друг друга. Старец, на лице которого застыло сострадание, первый отвел глаза. И только тогда заметил на каменных плитах пола странный предмет – нечто, отдаленно напоминавшее садовую розу, вернее – грубое подобие ее. Он поднял розу, удивленно вертя ее в руках.

При виде розы старая дама слабо вскрикнула, пошатнулась.

– Отдай, старик! Это мое. – Схватив розу, она прижала ее к груди. Ее поблекшие губы беззвучно шевелились: – Так значит все это действительно было… Было!!!

Старец смотрел на нее с мрачным осуждением. И тут Принцесса начала понимать весь ужас произошедшего с ними. Каким-то непостижимым образом у нее отняли молодость… Нет – целую жизнь! Ведь она только начинала взрослеть. Она была полна до краев несвершившихся еще надежд и полудетских грез. А теперь получается, что жизни-то и не было. Да как же так? За что!?! Каким богам она причинила зло? Кто так жестоко надругался над нею?

– Нет… Нет! Это невозможно! Наверное, мы еще спим или погружены в очередное кошмарное видение. Поскорее пробуди нас, милый Звездочет!

– Увы, моя Принцесса, видения кончились. Но что-то случилось со временем и с нами. Я затрудняюсь даже сказать, какой сейчас год, какой век. Все странным образом изменилось вокруг.

– Но как!?. Как такое могло случиться? Почему?

– Ночью, не дождавшись тебя, моя Принцесса, я один вошел в магический круг… Было тихо, как в склепе или в подвалах дворца. – Звездочет опустил глаза и спросил неуверенно: – Позволишь ли ты мне продолжить, Принцесса? Не обрушишь ли на меня свой гнев?

– Ах, говори же, Звездочет, говори! Не мучай. – Старая женщина тяжело опустилась на единственный стул, скрипнувший под ней – стул тоже успел обветшать и рассохнуться за одну эту странную ночь.

– …Я увидел в небе облако или видение, оно было прекрасно. Потому что походило на тебя, владычицу моих тайных грез… – Он запнулся, его скрипучий голос дрогнул. – Прости мою дерзость, госпожа, но я так любил твои волосы, глаза, голос… – Он закашлялся, нахмурил седые брови и нашел в себе силы продолжить: – Облаком была ты, Принцесса. Твои волосы и гибкие тонкие руки, залитые лунным светом, разметались по ночному небу… В одной руке каплей крови горел цветок. – Он перевел взгляд на все еще прижатую к впалой старушечьей груди искусственную розу и поморщился.

– Дальше! Говори, что было дальше, – торопила она.

– Я залюбовался дивным видением, когда оно вдруг лопнуло в том месте, где должно быть сердце. И я увидел гигантского крылатого змея, выползавшего… прости госпожа… из твоей груди. Казалось, этому змею не будет конца. Его перепончатые крылья заслонили все небо – звезды, Луну и тебя. Крылатый змей сворачивался кольцами, носился над землей, изрыгая зловонье и пламя, круша все вокруг своими ужасными крыльями. Потом… потом случилось самое страшное…

– Да говори же, говори!

– Облетев трижды вокруг дворца, змей взмыл в небо и, набирая скорость, устремился прямо на меня… Не знаю, как я остался жив, как не умер от страха. Он ворвался в башню так стремительно, что я только услышал свист ветра, сбившего меня с ног. А он, подобно грозовому разряду, ушел сквозь башню… или сквозь меня… в землю. И исчез.

Парафиновая роза, шурша матерчатыми листьями, задрожала в руке Принцессы и, ударившись об пол, раскололась надвое.

* * *

– Встань! – Склонившись над лежащим, медиум заглянул в его бескровное лицо.

Ему пришлось повторить приказ несколько раз, прежде чем тот открыл глаза, глубоко судорожно вздохнул и, опираясь на его руку, поднялся.

– Где она!?

– Кто?

– Принцесса!

Медиум ничего не ответил. Вряд ли он и помнил о странной девушке, на миг появившейся на арене. Более того, он забыл, кто он сам, потому как происходившее вокруг лишило его рассудка.

А что происходило вокруг? На первый взгляд, ничего. Только, несмотря на спускавшиеся сумерки, не зажглись по обыкновению рекламы на стенах и крышах домов. Не побежали вдоль улиц вереницы огней. На фоне бледнеющего неба контуры домов чернели мрачными, бесформенными громадами, не выплескивая внутреннего света сквозь сразу ослепшие квадратики окон. Странная, зловещая тишина висела над городом. Не слышно было гула с перегруженных транспортом магистралей, сигналов машин, рокота воздушных лайнеров. Закованная в бетон земля не содрогалась от гнездившихся в ней подземок. Замолкли и разом умерли и все прочие звуки, какими обычно полнится густо населенное людьми пространство.

Умолкли телевизоры, радиоприемники, компьютеры и все прочие персональные средства связи, превратившись в мертвые бесполезные вещи. Остановились лифты в небоскребах. Остановились все заводы и фабрики… То не было следствием какой-то локальной аварии. Произошло нечто большее – масштабное, планетарное, необъяснимое. Электричество вытекло из проводов таким же непостижимым образом, каким некогда по ним струилось, а вода покинула водопроводы и вернулась в подземные реки.

Удивительным было и то, что нигде не возникало ни паники, ни недовольства, ни беспорядков. Никто не зарился на брошенные посреди улицы автомобили, на обезлюдившие открытые магазины и лавки, на чужие квартиры. Те, кого странная катастрофа застигла на улице, даже не пытались вернуться домой. Те, кто находился в домах, спешили поскорее покинуть их, выбраться на открытое пространство.

Люди не ждали, когда исправят аварию, не возмущались и ничего не требовали. Он выискивали незастроенные открытые площадки – парки, скверы, стадионы, городские площади, интуитивно там ища спасения от неведомой напасти. Они жались друг к другу, и угнетенно молчали. Так, после внезапно разразившегося землетрясения, земляне прошлого поспешно покидали свои дома в ожидании нового, еще более мощного толчка, не испытывая ничего, кроме инстинктивного животного страха.

В этом тягостном тревожном ожидании, в кромешной тьме прошла целая ночь, самая длинная, самая темная ночь в жизни каждого из них. Толпы тесно прижавшихся друг к другу людей стояли лицом к Востоку в нетерпеливом ожидании рассвета. Когда, наконец, слабый свет возник над горизонтом и пополз вверх, тесня, сдвигая, складывая в гармошку купол ночи, на лицах людей с отблесками утренней зари вспыхнула надежда.