Возвращение Томаса. Башня-2 - Юрий Никитин

– Пусть перекипит, – сказала Яра тихо. – Мне это знакомо… Я когда-то отказалась от княжества, что побольше этих крохотных королевств, перекипела, а для него это внове…

Она поглядывала на Томаса с любовью и тревогой, Лилит вздыхала сочувствующе, Олег деловито поджаривал мясо на углях, подкладывал сухие хворостины. Лилит выбрала самый прожаренный, завернула в тонкую хлебную лепешку и заботливо протянула Олегу.

– Ешь, а то худой какой-то.

– Мне так положено, – буркнул он.

– Как христианскому аскету?

Он отмахнулся, равнодушно откусывая мясную лепешку.

– Аскетизм придумали не христиане.

Она смотрела в его лицо с ласковой насмешкой и с удивлением.

– Мне Яра рассказала о ваших приключениях.

Олег отмахнулся.

– Больше слушай.

– А что не так?

– Женщины все преувеличивают.

– Ну, если по мелочам. Но в аду были?

Олег хмуро кивнул.

– Были. Ну и что? Я там много раз бывал. Когда по делу, когда… просто мимо шел.

– Я тоже не люблю там бывать, – призналась она и поежилась. – Даже в тех, старых… А новый, который христианский, так вообще жуть. Но вы прошли весь, подрались с самим Сатаной, а потом поднялись на небеса и устроили там бойню…

Он покачал головой.

– Все брехня. Одному разве что в лоб дал, чтобы перья посыпались… Или двум, кто такие мелочи помнит? Наверное, перо понадобилось. Написать что-то умное или еще для чего.

– Для чего? – спросила она с интересом.

– Не помню, – огрызнулся он. – У меня хорошая память: нужное помнит, а всякую хрень – нет. Мы же не для драк спускались в ад? Это мальчишки да рыцари только и грезят, как бы подраться, а я человек сурьезный. Я драк не люблю.

Она сказала торопливо, старательно пряча усмешку, сурьезный человек не поймет, вдруг да обидится:

– Понимаю-понимаю. Ты всегда, по слухам, избегал любых драк… хотя, по тем же слухам, из них не вылезаешь. Я сама не про схватки. Не люблю, когда мужчины дерутся. Должна бы привыкнуть, а все не привыкну. Ты как-то обмолвился, что давно подозревал…

Она запнулась, пугливо оглянулась на безупречного христианина, все еще темного, как грозовая туча, что набрала грома и молний, но выплеснуть не на кого. Он сидел, прислонившись к стволу граба, налитые кровью глаза метали багровые молнии, а пальцы безотчетно загребали траву.

Олег усмехнулся.

– Не обращай внимания. Ему некоторые вещи, как горохом о стену. Хоть говори, хоть показывай, хоть кол на голове теши… Христианин!

Она сказала еще тише:

– Ты говорил, что давно подозревал, что…

Она говорила все тише и все с большим трудом, словно и ей непросто выговорить такую крамолу. Олег вздохнул.

– О том, – спросил он, – что Творец и Сатана – один и тот же? Вернее, что и Творец, и Сатана – двое в одном? Вернее, в двух один?

Она торопливо кивнула.

– Да!

– Видишь ли, – проговорил он медленно, – всем известно, что Сатана свободно восходит на небеса, чтобы обвинять человека перед Богом. Но хотя все это знают, но никто такого не видел. Почему?

– Не знаю, – ответила она растерянно.

– Потому, – сказал он все так же медленно и терпеливо, – что Сатане вовсе не требуется раскалывать землю, чтобы вылезти из подземного ада, а потом с громом и молниями возноситься на небеса. Сатана – это он сам… когда в плохом настроении. Извини, это неудачная попытка пошутить, у меня с юмором проблемы. Сатана – это та часть Творца, что постоянно недовольна его работой, его идеями. Та часть, что тянет вниз… Увы, даже у Творца бывает такое.

Она сказала тихо:

– Я знаю. Но… как узнал ты?

Он хмыкнул.

– Разве мы не по образу и подобию?

Она прошептала:

– Бедный… И в то же время, хоть ты из праха, а я из божественного света, но я тебе завидую. Каким-то образом ты к нему ближе. И понимаешь его лучше. Может быть, даже знаешь, зачем он создал это все… и нас тоже?

– Догадываюсь, – проворчал Олег.

В сторонке послышался глухой удар: Томас, не удержав гнева, обрушил кулак на землю. Лицо исказилось свирепой гримасой, явно истребляет врагов сотнями, повергает их с коней, топчет копытами, протыкает копьем, бьет мечом, а бегущих гонит и бьет без всякой жалости.

Олег покосился на рыцаря со странной нежностью во взоре, отложил очередную лепешку, что заботливо вложила ему в ладонь Лилит.

– А что лучше, – обронил он с непривычной для него мягкостью, – быть одним из великого множества королей в Британии, которых, как лягушек в болоте, или же попытаться стать человеком, который в самом деле что-то сделает для Англии? Да и не только для Англии?

Томас спросил в бешенстве:

– Что? Что можно сделать для Британии, не будучи королем?

– Не знаю, – ответил Олег. – Ты уж слишком так в лоб. Как будто я щас тебе все на тарелочке. Знаю, что можно. А вот как…

Рыцарь отмахнулся в великом раздражении.

– Знаешь, не зли. О том, что пользу церкви можно принести, не будучи королем, знает каждый. Ты укажи как либо помалкивай.

– Уже молчу, – ответил Олег кротко.

Он поднялся на ноги, кивнул внимательно слушавшей их разговор Лилит.

– Отдыхай, – велел он. – А я пока посмотрю, что там впереди. И что возле замка.

Она покачала головой.

– Нет уж, я так давно тебя искала, теперь не оставлю ни на минуту. Посмотрим вместе.

Олег возразить не успел, насторожился. Земля слегка вздрагивала, будто от лесного пожара мчится стадо лосей. Рука волхва потянулась к посоху мага, который чаще служит боевой палицей. Томас поискал глазами разбросанные доспехи.

Судя по конскому топоту, за рощей мчится в галопе на боевых конях с десяток тяжеловооруженных рыцарей.

В их сторону.

Олег прислушивался к конскому топоту внимательно, словно и по стуку копыт читает, как в открытой книге, лицо сосредоточенное, зеленые глаза потемнели, словно изумрудные камни, на которые пала тень грозовой тучи. Томас подтащил меч в ножнах, доспехи надеть явно не успевает. Яра отступила в сторону, в ее руках появился лук. Лилит с интересом посматривала на мужчин, Олег перехватил ее взгляд и покачал головой, в глазах укоризна, Лилит вздохнула и развела руками.

Первые всадники выметнулись на полном галопе, за ними еще и еще люди в железе с мечами в ножнах и щитами за спинами, которые так легко перехватить в руку. Проскочив слегка мимо, развернули коней и направили их в сторону отдыхающих под благословенным деревом. Томас сказал с облегчением: