Фиг ли нам, красивым дамам! - Екатерина Вильмонт

Ариадна извинилась и направилась в дамскую комнату.

– Что, сынок? Завидки берут?

– Ты о чем?

– Ослепительная женщина, да?

– Да, очень красивая, но уже не молода.

– Да ты что! Совсем еще зеленая, как тот виноград…

– Она твоя женщина?

– Ну, у меня нет одной постоянной женщины. Хотя должен признаться, что если бы она согласилась, я бы на ней, пожалуй, женился.

– А она, значит, не соглашается?

– Нет!

– Чем мотивирует?

– Тем, что дважды была замужем и наступать на те же грабли не желает.

– А я не помешаю вам слиться в экстазе?

– Ты чего бесишься, сын? Тебе тут ничего не светит, а слиться в экстазе нам никто помешать не сможет, заруби себе это на носу! – шутливо произнес отец, но Данила понял, что его поставили на место.

– Извини, папа, я, видно, перебрал…

Как странно, до чего же прелестный парень этот Данила. Какой-то чистый, несмотря на такую профессию… А Андрей на другой день все допытывался, нравится ли мне его сын. Смешно, ей-богу. Парень недавно женился, и к тому же он сын моего любовника… Этот вариант совершенно не для меня. Категорически! Я запомнила его. Он так смотрел на меня в кафе, и этот его взгляд, как это ни дико, придал мне уверенности, а эта уверенность помогла мне в сложных переговорах с режиссером, вздорным и неумным, и я все-таки смогла настоять на своем. Благодаря восторженным глазам этого парня. Он мне понравился. Молодой, горячий и какой-то настоящий. В моем мире практически нет настоящих мужчин. А что такое мой мир – богема. В этом мире все особи мужского пола зациклены на себе, на своих комплексах и в большинстве своем начисто лишены каких-то нравственных представлений. Хотя у мужиков вообще с этим плохо. Вот тот же Данила при всех его прекрасных качествах… Да помани я его пальцем, побежит, забыв и о жене и об отце. А вдруг не побежит? Но я не стану его испытывать. Да и зачем? Какое мне дело до этого парня? Хотя я ему благодарна за две вещи – во-первых, за тот взгляд, а во-вторых, при нем я вдруг поняла, что, кажется, больше не люблю Андрея. А я любила его? Я восхищаюсь его талантом, он чудесный собеседник, очаровательный человек, но… Все куда-то ушло. И меня уже не волнуют его прикосновения, как раньше. Я не стану демонстративно рвать отношения, мне не за что его обижать, но вот через несколько дней вернусь в Москву и постепенно сведу все на нет. И дело вовсе не в его сыне. Нет. Просто этот роман себя изжил. А в Москве сейчас будет очень много работы. И это лучше всего.

Илона пришла в восторг от чемодана и от сумки тоже, а уж когда узнала, что у них теперь будет БМВ…

– И ты мне отдашь свою «шкоду»?

– Конечно! Зачем мне две машины?

– Класс! Но когда ты будешь в командировке, мне можно будет иногда ездить на твоей «бэхе»?

– Зачем? Для понта?

– Конечно! И потом, это ведь подарок к нашей свадьбе, как бы общий…

– А, понял. Езди, но до первой аварии. Если хоть слегка поцарапаешь ее, больше не получишь, договорились?

– Да! Но ты же знаешь, как осторожно я езжу.

– Все! Договорились!

Данила заехал к матери, та просила его помочь подключить и настроить новый телевизор. Мужу она в таких делах не доверяла. Данила быстро справился с задачей.

– Вот спасибо, Данька! И в кого ты такой технически подкованный? Точно не в меня и не в отца.

– Ну, мама, раз не в мать, не в отца, то только ты можешь знать, кто был тот прохожий молодец!

– Ну и шуточки у тебя! Какие-то казарменные!

– Ой, мамуля, у тебя странные представления о казарменных шутках! – фыркнул Данила.

– Воображаю!

– Твоего интеллигентского воображения не хватит! – рассмеялся он.

– Есть хочешь?

– Хочу, мамочка, очень хочу!

– Ты был у отца?

– Был.

– И как он там?

– Цветет!

– Есть какая-нибудь юная красотка?

– Есть. Только не юная, и не красотка, а потрясающая красавица под сорок лет.

– Странно. Немка?

– Да нет, русская, живет в Москве, в Берлине была в командировке, мы вместе отмечали его день рождения. Отец сказал, что женился бы на ней, только она не хочет.

– Обалдеть! Это что, любовь?

– Да откуда я знаю!

С одной стороны, Даниле безумно хотелось говорить об Ариадне, но он боялся выдать себя. Эта женщина стала наваждением.

– А кто она по профессии?

– Мам, почему ты так ею интересуешься?

– Просто так, из любопытства.

– Она театральный художник по костюмам. Кажется, весьма успешный.

– А как ее звать?

– Ариадна.

– А фамилия?

– Не знаю! Не спрашивал! – пришел в раздражение Данила.

– Данька, ты чего? Постой, уж не та ли это Ариадна, о которой ты мне когда-то говорил? – Мать вдруг положила руку ему на руку и пристально посмотрела в глаза. – Данька, нешто ты влюбился в эту женщину?

– Что за бред? – закричал он.

– А она обратила на тебя внимание?

– Мама! О чем ты?

– Данька, ты мой единственный сын, я знаю тебя как облупленного, так неужели я могу не заметить такое?

– Все, я пошел!

– Сядь, дурачок! Кому ж рассказать, если не маме?

– Что рассказать? Что? Все, что знал, все рассказал, а если ты себе что-то придумала, я не виноват!

– А ее фамилия не Замчевская часом?

– Откуда ты знаешь? – вдруг охрип он.

– Просто я знала ее мать. Мы работали вместе в «Огоньке». И я многое знаю об этой женщине. Она и в самом деле была невероятно красивая. Но какая-то невезучая. Говоришь, в профессии она состоялась? Я рада.

– А в чем ее невезучесть? – дрожащим голосом спросил Данила.

Ой, мне это не нравится, подумала Инна Львовна. Мальчик недавно женился, Илона хорошая девочка, подходит ему…

– А зачем тебе знать подробности ее биографии, если тебе на нее наплевать?

– Да, пожалуй, незачем. Спасибо, мама, все было вкусно. Я, наверное, поеду уже?

– Ну, езжай! И привет Илонке! Не обижай ее!

– А я разве обижаю? Она что, жаловалась тебе?

– Да никогда! Это просто был материнский наказ!

– А! Понял!

…Данила сел в свою «бэху», которую успел нежно полюбить, и подумал: кольцо сжимается, она оказалась любовницей отца, дочерью маминой коллеги, это уже сродни неизбежности… Чудовищно!