Попаданка на факультете пророчеств - Ксения Власова

Мальчишка возмущенно фыркнул и, не попрощавшись, убежал в сторону выхода.

— Пирожные он и на кухне стащит, — пояснил Блэк. — Его мать — кухарка.

Я удивилась, что Блэк так хорошо осведомлен о жизни прислуги. Память Амелии подсказывала, что аристократы не обращали внимания на тех, кто их обслуживал. Ну разве что на Рождество.

— Я должна идти, простите, — с облегчением сказала я. Разговор стал меня напрягать.

К счастью, Элизабет успела покинуть столовую, и мне не пришлось объяснять ей странности своего поведения. Придется что-то придумать, чтобы она ничего не заподозрила.

Но это позже. Сначала мне предстоит выдержать разговор с ректором. Надеюсь, он хочет поговорить не о моем увольнении.

Так бездарно провалиться на первых же порах было бы обидно.

Кабинет ректора находился на последнем этаже замка, прямо за деканатом. В приемной меня встретил холеный секретарь. Вырез ярко-желтой жилетки почти полностью скрывали воланы огромного белоснежного жабо. Взглянув в тонкое лицо с щеточкой щегольских усиков, я быстро оценила тщательно зализанные черные волосы, заплетенные в косичку и решила, что либо тот перестарался с духами и укладкой, либо все-таки играет за другую команду. В этом случае бесполезно задабривать его улыбками, только — шоколадками или, как вариант, ненужными ухажерами.

— Мне назначено, — вежливо сказала я, нервно теребя пальто в руках.

— Мисс Бартон, — кивнул секретарь, имя которого я никак не могла вспомнить. — Милорд ректор ждет вас. Проходите.

Я шагнула к двери, ведущей в кабинет, помялась на пороге, а затем резко обернулась к секретарю, погруженному в перебирание каких-то бумажек на столе.

— А как у… милорда ректора, — я запоздало вспомнила, что ректора предпочитают называть по титулу, — с настроением?

Секретарь оторвался от сортирования бумаг и равнодушно посмотрел в мою сторону:

— Работать будете, мисс Бартон, — пообещал он.

— Уверены?

— Ну так дождь же все-таки пошел, — пожал плечами тот.

Я перевела взгляд в окно. По стеклу барабанили крупные капли предсказанного мною дождя.

Удивительно, как быстро по академии разлетаются слухи. Я точно помню, что секретаря в профессорской не было.

Задрав нос и нацепив на лицо самоуверенное выражение, я толкнула дверь кабинета.

Ступив на высокий ворс ковра благородного винного цвета, я немного стушевалась. Обитель ректора подавляла предметами старины и дорогими безделушками. Эрудиция Амелии подсказала, что вон та картина, висящая над кофейным столиком, стоит половину ежегодного дохода отцовского имения. А отец — человек состоятельный и не привык отказывать себе в капризах. Но вот этот письменный малахитовый стол времен эпохи королевы Софии I, не мог себе позволить даже он. Впрочем, стол был лишь малой частью элитной коллекции ректора. Например, огромная люстра с элементами золотой отделки и хрусталя входила в книгу древних редкостей, оберегаемой Департаментом Истории. Она была выкуплена лишь частично и полгода радовала глаз ректора, а оставшиеся полгода — взгляды посетителей столичного музея.

Чужая память разошлась не на шутку, подсовывая мне одну деталь за другой. Видимо, Амелия частенько рассматривала коллекцию ректора и невольно составила у себя в голове что-то вроде каталога. Я решила его не пролистывать. Пробежала глазами по роскошным креслам в углу, рядом с маленьким кофейным столиком, оценила экспонаты, похожие на индийские маски, занимавшие одну из стен, и чуть склонила голову, когда ректор встал из кресла мне навстречу.

— Мисс Бартон, — радостно поприветствовал меня он. — Проходите.

Камзол ректор снял, и темно-серая жилетка забавно натянулась на его округлом, явно появившемся с возрастом, животе. На пышных седых усах сверкали серебряные зажимы. Волосы на макушке тоже были седые и стянуты в хвост тонкой лентой. В руках он сжимал пенсне на золотой цепочке, а другой гостеприимно указал на кресло возле малахитового стола. Сам он обошел стол и уселся с другой стороны. За его спиной, в небольшое окно с темно-зелеными тяжелыми шторами по бокам, завывал ветер и стучал дождь.

— Вы меня вызывали? — спросила я, осторожно присаживаясь.

К юбке я пока не привыкла, и мне приходилось контролировать свои движения, чтобы не запутаться в ней и не растянуться с позором на полу.

— Ну что вы, мисс Бартон! — добродушно отмахнулся ректор. — Вызывал, что за слово? Я вас пригласил.

Я растянула губы в вежливой улыбке, и он продолжил:

— Как ваш батюшка? Уже отошел от болезни? А матушка все еще в отъезде?

Шарики в моей голове завертелись с бешеной скоростью. Так быстро я еще не копалась в памяти Амелии.

Мистер Саймон — имя ректора. Вернее, так его величали только в демократичной академии, а за ее пределами — лорд Саймон. Кажется, тот носил титул маркиза, если я правильно разобралась в сложной схеме, подсунутой коварной памятью Амелии.

Хорошо, но это не то! Вспоминай быстрее, ну!

С моих губ сам собой раздался чопорный, достойный выпускницы пансиона Мученицы Анны, ответ:

— Благодарю, милорд. Отец выздоровел. От его болезни, слава Единому, не осталось ни следа. Он уже вернулся на службу.

— Какие приятные новости!

Я опустила очи долу и продолжила:

— От матушки недавно пришло письмо. Она гостит у тетушки и надеется вернуться к Рождеству. В ее планах посетить конференцию профессора Шекслера, посвященную новым тенденциям магической медицины.

— Всегда восхищался леди Джейн! Даже замужем она не растеряла своего дара. Ее лечебница — лучшая в столице!

Я сделала вид, что польщена. Память запоздало подкинула картины праздничных ужинов в имении отца Амелии. Почти на всех них присутствовал ректор. Отлично, значит, увольнение мне все же не грозит.

Видимо, посчитав словесную прелюдию оконченной, ректор положил руки на стол и сложил пальцы в замок.

— Мисс Бартон, — серьезно сказал он, — я хотел поговорить с вами о предсказании.

— Но ведь дождь пошел! — возмутилась я.

— Что? — удивился ректор и обернулся, чтобы взглянуть в окно. — Да, и правда. Но речь не о сегодняшнем предсказании. В самом деле, если у вас женское недомогание, могли прямо об этом сказать, а не вымучивать из себя сомнительное пророчество.

Я молча открыла и закрыла рот. Действительно, здесь считалось, что ежемесячное «женское недомогание» может мешать колдовать. Интересно, если это самое недомогание затянется у меня на пару недель или месяцев, это будет сильно подозрительно?

— Я не понимаю, о чем вы, — честно призналась я.

Ректор вздохнул. Видно, тема была неприятной и щекотливой.