Ходячие мертвецы. Вторжение - Роберт Киркман

– Боже, боже, боже… что за времена наступили!

– Как умер каждый из этих людей? – Иеремия задумчиво откинулся на вертящемся кресле, и то заскрипело под весом проповедника. Его голова гудела. Повязка, наложенная всего несколько минут назад, оказалась слишком тугой. Позади него Стивен сидел на подоконнике и жадно слушал, его ребра были перетянуты марлей. Он дышал с легким присвистом. В другом конце комнаты в складном кресле, со лбом в бинтах, дрожал Риз. Женщина оказалась просто золотой жилой! Помимо аптечек первой помощи и лекарств она сохранила консервы, батареи, свечи, сухую одежду, постельное белье, спиртное, сигареты, инструменты, книги, коробку с патронами для тридцать восьмого калибра и три запечатанные коробки с только что изданными гимнами, которые уже никогда не откроют и не споют.

Женщина повесила голову.

– Хватит даже одного, – тихо произнесла она.

– Прости?

Она взглянула на проповедника.

– До того, как все это бедствие началось, я была чертовой трезвенницей. Выпивка на меня дурно влияла, так что я завязала. «Всегда хватает одного раза», – говорили они на этих собраниях. – Она медленно покачала головой и посмотрела вниз, полнота горя заставила ее плечи обмякнуть, а нижняя губа снова задрожала. – Даже когда это началось, мы продолжали проводить службы. Даже после того, как ушел преподобный Хелмс. Мы продолжали. Мы просто думали, что… это то, что нужно делать.

Она сделала паузу.

Иеремия наклонился к ней на своем вращающемся кресле.

– Продолжай, сестра.

Она испустила полный боли вздох.

– Однажды одни наши постоянные прихожане, семья, привели с собой ребенка на воскресную службу. Ребенок был покусан. – Она снова остановилась, переборола позыв расплакаться. – Полагаю, они подумали, что господь позаботится обо всем. А хватает даже одного… Понимаешь, о чем я говорю? Меньше недели ушло на то, чтобы это распространилось. Крики – их надо было слышать. Я заперла их всех в часовне, это было все, что пришло мне в голову. Совсем немного, и я осталась одна… застряла в этом гребаном кабинете, слушая царапанье и шарканье. – Пауза. – Думаю, в какой-то момент так привыкаешь, что перестаешь это слышать.

Риз подал голос из другого конца комнаты:

– Почему ты просто не собрала вещи и не ушла отсюда?

Она издала грустный смешок:

– Не знаю, заметили вы или нет, но шансы выжить там в одиночку не слишком велики.

Тишина.

Иеремия улыбнулся ей.

– Ну, теперь ты больше не одна.

Женщина внимательно посмотрела на Иеремию.

– Ты большая шишка?

– Да, мэм.

– Слышала, как тебя называли «брат» и «Преподобный» – ты заодно и проповедник?

– Да, мэм, с грузом вины вдобавок, – он втянул воздух носом, пытаясь выразить словами сумятицу последних нескольких дней. – Однажды у меня было великое видение, но Господь решил, что я не оправдал его ожиданий – и покинул нас.

Женщина наклонила голову, слушая его слова.

– Ты один из этих экзальтированных проповедников?

– Прямо сейчас я не знаю, что я такое.

Она вздрогнула.

– Ты явно точно знал, что делать там, в часовне.

– Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть.

Она пожевала губу, обдумывая, взвешивая. Бросила на Иеремию странный взгляд.

– Я могу вам всем доверять?

Иеремия посмотрел на остальных, потом вернулся взглядом к пышной хозяйке хора.

– Да, мэм, ты можешь нам доверять… даю тебе свое слово.

Черная женщина поджала губы.

– Причина, по которой я спрашиваю… Возможно, я знаю, как нам немного улучшить свое положение, – она взглянула в лицо каждому мужчине в комнате. – Это дело на долгую перспективу, но, если вы все постараетесь… у нас может получиться.

Она приняла их молчание как знак заинтересованности и принялась за объяснения.

Остаток дня ушел на то, чтобы найти достаточно горючего. Они набили тачку и три большие сумки припасами, а из сарая за домом взяли канистру с бензином на двадцать пять галлонов. К тому времени, как свет на юго-западе, над болотами и узкой полоской земли, начал смягчаться, меняясь от бледно-серого к розовому, путники были готовы. Они выскользнули наружу через боковую дверь пасторского дома и вереницей крались вдоль границы участка.

Иеремия шел первым, время от времени оглядываясь через плечо в поисках стада, которое пересекло шоссе недалеко от границы штата. Магазин его «глока» был полон. Сверчки надрывались, и Норма чувствовала, как сумеречный спертый воздух становился влажным и холодил шею, пока она следовала за мужчинами к брошенному «кадиллаку».

Они торопливо забрались внутрь и запихнули продовольствие в багажник. Иеремия запустил двигатель, и Норма устроилась рядом с ним на пассажирском сиденье, разворачивая карту с загнутыми углами.

– Они обычно держатся довольно близко к океану, – произнесла она тихо, почти про себя, прикидывая расстояние между машиной и заливом. – Наверное, нам стоит начать поиски возле Перри или Кроуфордвилля.

Она уловила движение впереди, за ветровым стеклом, и подняла взгляд как раз в тот момент, когда на расстоянии где-то в сотню ярдов из леса появились несколько оборванных фигур, привлеченных шумом мотора. Послышалось прерывистое рычание, заглушающее гудение сверчков, а в дыхание легкого ветерка вплелась слабая мусорная нотка. Норма почувствовала холодок в районе солнечного сплетения. Несмотря на то, что мир был заражен уже почти два года, она не видела столько этих «штук» одновременно вот так, на открытой местности. Она чувствовала себя Рипом ван Винклем[9] – словно проспала внутри этой церкви сотни лет, – и теперь свет и открытое пространство снаружи вызывали головокружение. Проповедник давил на педаль газа, и «Эскалейд», накренившись, ушел в сторону.

Норма осела в кресле, а они с ревом неслись по дороге, лавируя, чтобы уклониться от полудюжины или около того ходячих, которые выбирались из леса и загораживали дорогу. Машина задела одно из существ бортом, вырвав кусок из плеча и ободрав ему лицо. На окно со стороны Нормы брызнула запекшаяся кровь.

– Ты привыкай к этому, сестренка, – проворчал проповедник, когда Норма вздрогнула.

Женщина сделала несколько глубоких вдохов, разгладила платье на округлом животе и постаралась не смотреть на потеки на стекле: кусочки кости и длинную кляксу черной желчи.

– Я не уверена, что человек может хоть когда-нибудь привыкнуть к этому безумному дерьму, – заметила она.