Семечки - Анатолий Субботин

нашли. Но, возможно, его и не было. То есть такой не существовал в природе. И ошиблись, приняв трио за квартет.

11

Комиссар милиции Джон Сидоров трудился в поте лица. Но поскольку лицо комиссара за отсутствием волос распространялось на всю голову, можно сказать и так: трудился в поте головы Джон Сидоров.

Однако, несмотря на титанические усилия, городские власти не могли обуздать вышедшую из-под контроля стихию. Положение с каждым днем ухудшалось. Закрывались промышленные предприятия, вставал транспорт, начались перебои в продовольственных поставках. Правда, в последнем пока не было нужды, так как (нет худа без добра!) харкуны ничего, кроме семечек, не ели, и поэтому образовался даже некоторый избыток продуктов питания.

Семечкоеды же своим продуктом питания были обеспечены хуже. Зверели они и усиливали сопротивление. Джон Сидоров сознавал это. Если харкуны организуются, думал он, нам конец! Уже звонил ему начальник городского гарнизона генерал Гулыба. Сетовал генерал, что много солдат скурвилось и самовольно оставило службу, перебежав в лагерь грызунов. Между прочим, эти мерзавцы прихватили с собой оружие.

Да, накалялась обстановка. Главное, в чем видел Джон Сидоров спасение, нужно было срочно уничтожить источник эпидемии. А источники оказались обширными. Своим ушам не поверил комиссар, когда услышал сообщение воздушной разведки, что все окрестные поля засажены подсолнухом. Но вертолетчики работали с кинокамерой, и своим глазам пришлось поверить комиссару. Елы-палы! "Хлеба – налево, хлеба – направо!" Краю не видать. Заболела земля желтухой до самого горизонта. Как такую прорву выкосить? Приказать это сделать самим хозяевам полей? Наивно. Бросить силы из города? Но, во-первых, развяжется война с фермерами и, во-вторых, останется без защиты город, чем не преминут воспользоваться здешние харкуны. Где же выход?.. Надежду подал доктор Лоренцо. Он рассказал, что пытается создать химикат, истреблявший бы подсолнухи, и что цель будто бы близка. И так ясно представлялось Джону Сидорову: ранним погожим утром проплывают над желтыми нивами маленькие тучки в форме самолетов. За тучками тянутся шлейфы их частых слез. И там, где влажное горе тучек касается большеголовых цветов, поникают цветы своими желтыми головами.

Но это, если посчастливится, – завтра и за городом. А пока шел горячий сенокос в самом городе.

Дело в том, что те же разведчики, взлетев на милицейском вертолете "Мираж", раньше открытия, сделанного над полями, совершили другое не менее удивительное открытие. Батюшки мои! Александровск-то заволосател. Лысые крыши небоскребов неожиданно заросли густым золотом. Словно Джону Сидорову на зависть. Один из летевших так и сказал:

– Хорошо, что с нами комиссара нет, а то непременно усмотрел бы здесь обидный для себя намек.

Впрочем, шеф огорчится в любом случае. Еще бы! Ведь, можно сказать, у него под носом снимали харкуны свои урожаи.

Вот уж поистине: "не надо тому за чертом далеко ходить, у кого черт – за спиной!" Ловко черти воспользовались плоскостью крыш. Разбили цветнички! И с домом, можно сказать, рядом. И снизу ничего не видно.

Зато какое обозрение сверху! Что ни дом – то желтый. Осталось только мэрию да милицейское управление засадить… А вот – творцы новых альпийских лугов занимаются своими полевыми работами! Загорают они среди подсолнечников. И некоторые уже, как семечки, почернели… А это что за диво?!. Мишка, стоп-машина! Зависни над этим домом. Леонид Ильич, позвольте ваш полевой бинокль. Гляну, як хлопец с дивчиной масло пахтают. Ух какие старательные! Аж растения содрогаются. Да вы на камеру, на камеру снимайте! Фильм назовем "Дай, я в тебя сплюну!" Эх, черт, спугнули! Гляди, как заметались, ха-ха. Одежду ищут. Не помнят, где и раздевались… Признаться, иногда я начинаю завидовать этим детям природы. На все им наплевать.

Однако недолго плевали со своих высоких полей грызуны на город. Уже на следующий день после их обнаружения в воздух поднялся добрый десяток военных и милицейских вертолетов. И пошел горячий, как похоть, покос! Люди в форме и с литовками в руках (не путать с женщинами литовской национальности!) десантировались на крыши. Косить научились довольно быстро. Словно всю жизнь косили. Размашисто, вращая всем корпусом, косили. Дело спорилось. Тем более что площади были сравнительно невелики, а трава редкой и высокой. Хрустели цветы зла и падали как подкошенные. Закончив, сгребали их в одну кучу и тут же, на крышах сжигали огнеметами.

Выходил на балкон молодцеватый комиссар. Наблюдал пламя и дым костров. Славно горели у небоскребов их воровские шапки волос. Снова облысели небоскребы, лишь пепел падал на их грешные головы. И как иезуит, удачно проведший аутодафе, довольно потирал комиссар свои руки.

А в окнах облысевших домов мелькали искаженные злостью лица. И вслед улетающим вертолетам неслась неслыханная брань и грозились кулаки.

12

Не вынеся более притеснений и видя, что их достаточно для открытой борьбы, решили харкуны объединиться. Для начала решили они "пугнуть" власти демонстрацией.

С утра в условленных местах (для каждого района – своё) точка к точке, песчинка к песчинке сливались они в огромных пестрых демонов толпы. И потекли демоны ущельями улиц из разных концов к центральной площади, где находился муниципалитет. Потекли, чтобы образовать дьявольское озеро и затопить ненавистное управление.

Люди шли, как в прострации. Здесь пели и пританцовывали. Там слышалось выкрикиванье лозунгов. Разумеется, лузгали все как один. Но все это машинально. Мысли уже не принадлежали людям, не управляли ими. Людьми распоряжались демоны толпы. Шла ДЕМОНстрация.

Живой поток, как паруса стругов, нес на себе плакаты и транспаранты. Кричали паруса деловыми предложениями и афоризмами. "Мэра – на мыло!" "Меринова – в мэры!" "Семечек и кина!" "Подсолнух – это свобода!" И так далее.

Среди потока двигалась, между прочим, машина с вышкой. "Балкончик" вышки был поднят и декорирован под желтое соцветье. Там, в центре этого искусственного подсолнуха полулежала голая дама. До сих пор она была известной певицей. Но теперь ей, пристрастившейся к семечкам, стало не до пения. И она решила лечь на курс порнозвезды. И нисколько не жалела о сделанном. Ведь не надо больше надрываться, репетировать, не надо шить новых платьев. Лежи себе молча, как дома на кушетке, да кушай свое лакомство. Да, это была настоящая синекура, работа даже не спустя рукава, а спустя с себя все, что можно. И в славе Розалина ничуть не проиграла. Скорей наоборот. И в заработке, теперь натуральном: у нее всегда было что пощелкать. Одно только немного смущало экспевицу: стала она полнеть.

Но при внимательном рассмотрении демонстрантов выяснялось, что переживания ее были напрасны. Похоже, входила в моду полнота. Очень много шло людей с весом. Да