Рука - Юз Алешковский

Разумеется, у вас другая точка зрения, гражданин Гуров.Вопрос вы мне задали неглупый. Ваш покорный слуга, палач Рука, много размышляло Добре и Зле, занимая по отношению как к Злу, так и к Добру, нейтральнуюпозицию – нейтральную исключительно потому, что целью моей жизни и было и естьне защита хитромудрых «идеалов» Зла прикинувшегося Добром, и не служение Добруистинному а жажда мести, патологическая, если хотите знать, страсть отмщенья,отмщенья, гражданин Гуров, отмщенья, утолить которую, к несчастью моему, кпроклятью моему, можно только на мгновенье, и я сейчас опять беру… вот так…тихо… спокуха… череп ваш в свою руку… и припечатываю, рискуя, что вызадохнетесь в это мгновение, ваши губы и ноздри и вдавливаю мизинцем и большимглаза ваши в глазницы, а остальными тремя загребаю по-медвежьи ваш скальп!..Вот вам на двадцать секунд страшная смерть, а мне сладкий миг мести…

На этот раз вы лучше перенесли единственную из применяемыхмной физических пыток. Заслуженную вами, кстати. Но если вы даже осознаетезаслуженность пытки и наказания, осознаете до самого предела, до добровольногоприятия смерти, как высшей кары за допущенную по отношению лично ко мненечеловеческую жестокость, я вас не прощу, иными словами, я не смогу навсегдаутолить жажду мести…

Не смогу, и чувствую себя поэтому полным говном… Вот если бызахреначить мне формулу собственной жизни, чудесное такое уравнение, гденасилие надо мной, моими близкими, над есем, что было нам свято, и мои актымести за это насилие взаимно уничтожились бы в определенный момент времени, тосмог бы я существовать просто и прекрасно, с печалью вспоминая в мягком креслеперед камином о былых безумствах рокового своего комплекса графа Монте-Кристо…Увы! Увы, Рука, раз уж ты попал в сатанинский механизм отмщенья, то уж невыбраться тебе оттуда, гуляй, как знаешь, следовательно, пока не подохнешь…

Ну-на, включите, гражданин Гуров, ящик. Посмотриминформационную программу «Время». Пожалуйста! Аэропорт «Внуково». На летноеполе выходят члены политбюро, министры, завотделами ЦК и сошка помельче. Всяшобла-ебла, как говорили урки… Выходят. Бьются у них от волнения и томительногоожидания сердца, Третий раз за день одолели большие чины путь от Кремля, Старойплощади и Лубянки в своих черных, элегантных броневиках до Внукова. Провожанья,встречи, провожанья… По трапу спущается улыбающийся Леонид, дорогой Ильич,любимый ты наш Генеральный, неутомимый, Председатель Брежнев! Спустился. И вотон уже в объятиях членов Политбюро! Взасос целуются перед всем нашиммногомиллионным народом. Смотрите, мол, паразиты, как надо вождя своего любить!Неделю не видели мы его, но от разлуки охренели и снова, снова ты с нами, Леня,Леонид, Леонид Ильич, дорогой! Радости-то, радости-то сколько неподдельной!Куча целая дымится! Даже по серому папье-маше сусловской трупной хари проползчервячок улыбки, даже Кириленко разгладил на миг железные морщины, размялстиснутые в тридцать седьмом губы и смешались в экстазе встречи скупые слезычленов политбюро с суровой, но щедрой слезой генсека… Вот позирует вся шоблаперед телеобъективом… Застыли, как на пошлом курортном снимке, и в который ужраз, гражданин Гуров, кажутся они мне булыжниками пролетариата, превратившимисякаким-то странным образой в людей…

А вот показательная животноводческая ферма, Коровки. телята.Льются из розоеых титек белые речки. Раскрывайте свои хлебала, оружейники Тулы,инженеры Саратова, пенсионеры Воронежа! Пейте натуральное, непорошковое, пейтепарное, животворное, вкус которого давно вы позабыли, пейте! .. Вытрите губы!Корреспондент за ручку ведет нас на маслобойню. Хавай, провинция бедная,маслице, не французское, не финское, не датское, а нашенское, русское, луговое,родное… молочко… сливки, сметанка… маслице! Хавай, бедная провиция, намазывайего на хлебушек, купленный у кровавого врага твоего, у зажравшейся Америки.Прав был покойный Иван Абрамыч, царство ему небесное, тыщу раз прав! Не хватаетземле и мужику пердячего пара, чтобы прокормить городской плебс, не хватает!Объедки со столов цекистов, обкомовцев, райкомовцев, военной элиты,многомиллионной армии солдат, чекистов, полицейских, жирной богемы, академиков,ученых, торгашей и прочего ворья, объедки эти, повтояю, растаскиваются шакаламиеще на базах и складах, а то, что выбрасывается на прилавки, тает мгновенно вжадной глотке толпы, как малюсенькая креветочка в китовом чреве. Я считаюкрупной политической ошибкой показ советским людям по телевидению тучных отаровец, свиноферм, маслобоен, теляток, гусей и прочей живности, ибо показ этотвозбуждает у бедной, сидящей на лапше с постным маслом и ледяной рыбе,провинции зверский аппетит и нездоровые настроения. Отвратительно и аморальнодразнить пролетариев поросячьими жопами! Бередить условные рефлексы Тамбова,Пензы, Омска, Тагила, сотен российских городов рассказом о введении в стройновых автоматов по производству колбас и сосисок – бесчеловечно, гражданинГуров. Вам, как одному из руководителей Главмясомолпрома это должно бытьособенно ясно. Но вы попускайте слюни, попускайте, рабочие и инженеры, шоферы истроители, прядильщицы и телефонистки, дворники и бульдозеристы, секретарши иучительниць~, лаборанты и счетоводы, попускайте слюни и идите, наглотавшисьлапши и картошки, строить светлое будущее – коммунизм, в котором давно ужепрописались паразитирующие вас урки, славные ваши лагерные начальнички. Идитена общие работы, идите, бредите, а вечерком мы посмотрим вместе с вамиинформационную программу «Время».

Информационная программа «Время», ебит вашу мать! ..вздрагивайте, гражданин Гуров, не дергайтесь! Не вашу мать, успокойтесь! Своюмать вы сами свели в могилу тридцать лет назад…

Сделайте звук, пожалуйста, потише или вырубите его чертям!Невыносимо слушать эту наглую ложь о небывалом расцвете нашей демократии. Ужя-то про нее все наизусть знаю, мне-то на хера мозги пудрить? .. Так вот: матьсвою несчастную Елизавету Васильевну Понятьеву вы сами, гражданин Гуров,спровадили на тот свет. Стоп, стоп. Не вертухайтесь. Мы не на восточном базаре.Здесь вас не объебут на туфте… Где моя папочка?,. Вот моя папочка…

«Дорогая мамочка! – Это вы пишете. – Письмо твое яполучил случайно, вернувшись после тяжелого ранения в Москву Не мог читать егоспокойно, потому что лишен возможности чем-нибудь помочь тебе. Посылкипродуктовые не принимают А сам я на днях уезжаю на работу в прифронтоеую полосуВсе имевшиеся у меня деньги я отдал в фонд обороны По аттестату получает Эля…Узнать что-нибудь об отце я даже не пытался. Сама поймешь, почему. Но я слышалчто им разрешают иногда искупать преступления кровью а это уже надежда.Держись. Сейчас всем плохо. Попробуй лечь в больницу. Воевал я нормально.Награжден орденами дослужился до майора… Крепко целую. Вася».

Надеюсь, не будем устраивать графологическую экспертизугражданин Гуров?.. Не будем, но вы на всякий случай утверждаете, что каждаястрочка письма прерывисто дышит неподдельной правдой. Хорошо. Мы вскоревозвратимся к вашем письму. Мы снова забежали вперед. Все-таки, располагаяогромнейшим количеством времени для ведения следствия по моему делу, я с тоскойи сожалением ощущаю его движение к какому-то пределу. Я то и дело отвлекаюсьотступаю от главной линии, ловлю, честно говоря, при этом большой кайф, норастерянность, как неизбежная расплата за него, порой охватывает мою душу.Материалов по делу – уйма! Уйма материалов! Ничего, кажется, лишнего, ибоцеликом они вмещены в мою жизнь и в вашу, но не заблудиться, не заблудиться бы!Успеть бы выбраться из дремучего леса на верную дорогу, дорогой ты мой тезкаВася Мы заплутали слегка, заплутали…