Рагнарёк. Книга 2 - Валерий Пылаев

Желающих закономерно не нашлось — кешиктены дружно уставились в землю.

— В моем праве покарать всех, кто ослушался своего хана. — Темуджин грозно сверкнул глазами. — Но я не желаю лить кровь своего народа. Так пусть умрет лишь тот, кто поднял против меня саблю! Ты слышал, Антор-багатур?

— Слышал, великий хан, — ответил я. — Я исполню твою волю — и так будет с каждым, кто посмеет пойти против наследника Есугея.

— Поднимись, Джаргал-багатур! — Темуджин склонил голову. — Я желаю, чтобы ты умер стоя, как подобает воину.

Мне не раз приходилось убивать своих врагов в бою — но роль палача я примерял впервые. И, видимо, уже достаточно очерствел за недели в этом непростом и суровом мире — рука не дрогнула, и удар вышел на славу. Размашистый и могучий, нацеленный прямо в беззащитную шею.

Второго не понадобилось.

Самый обычный потолок. Высокий — все-таки центр Москвы, дом из старого фонда — но близкий и понятный. Совсем не похожий на Великое Небо над пыльной дорогой. Огромное, бесконечно-синее и недостижимое. Теплое от горячих ветров с юга, но равнодушное и далекое. Оно было там задолго до рождения первых гигантов из пещеры мертвых в недрах Тенгри-Хан — и останется даже после Рагнерека. Оно видело рождения и смерть тысяч и миллионов людей. И не уронило ни капли дождя, когда я снес Джаргалу голову.

Великому Небу нет дела до людей.

Впрочем — если вдуматься — потолку тоже нет.

Я потянулся, вытащил из головы штекер, перевалился набок — и тут же обратно. Так солнце не светило в глаза и только пригревало бок. Ласковое и осторожное — другого в Москве не бывает даже летом. И в самый жаркий день оно только нагреет камни домов и улиц, но не превратит в пустыню зеленые парки и скверы.

Самое обычное лето — пыльное, душноватое и сонное. В «Гардарике» за эти неполные два месяца у северян сменилось три конунга, булгары сбежали из степей, гонимые подступающим пламенем Муспельхейма, пала Империя — и над всем Мидгардом, миром людей, повис Дамоклов меч Рагнарека.

А здесь просто вступил в свои права июль — вот и все.

— Проснулся?

Катя прикрыла глаза ладонью от солнца, а потом прошла через комнату, склонилась надо мной и задернула шторы.

Самая обычная Катя — без темно-синего одеяния гидьи, в белой футболке и цветастой юбке в пол. Я украдкой огляделся по сторонам, выискивая лошадей, кешиктенов или примятую траву у дороги — но так и не увидел.

На этот раз обошлось без глюков. Даже удивительно.

— Знаешь, когда ты вот так ложишься и уходишь туда, — снова заговорила Катя, — я боюсь, что когда-нибудь ты просто не вернешься.

— Как Алекс?

— Вроде того. Оцифруешься и сбежишь от меня — насовсем. — Катя уселась рядом со мной. — Скажи… Ты когда в последний раз мылся?

— Намек понят, — вздохнул я, сползая с дивана. — Исправлюсь.

— Давай! — Катя поднялась следом за мной. — Мойся и пойдем гулять.

— Кать, так мне…

— Ничего не знаю! Я договорилась, без тебя Рагнарек не начнут. А мне нужно хоть немножко внимания — или я тут с ума сойду!

— Внимания? — Я развернулся в дверях комнаты. — В смысле — от меня?

— Ну уж точно не от Олега, — улыбнулась Катя. — Тем более он все равно ушел решать свои важные вопросы…

— Строить козни и плести интриги. — Я оперся плечом на дверной косяк. — Сказал никуда не выходить и даже не заказывать пиццу. Но слушаться его мы, конечно же, не будем.

— Именно так. — Катя кинула в меня подушечкой с дивана. — Иди уже давай!

Я специально не стал запираться в ванной и, открыв кран, где-то минуту или две просто стоял под горячими струями в ожидании… Но не дождался. Настроение у Кати было игривое, но, похоже, не настолько. И гулять ей хотелось явно больше, чем… В общем, явно больше. И в чем-то я ее даже понимал.

Мы вышли из квартиры через пятнадцать минут, взявшись за руки и озираясь по сторонам. Прямо как школьники, сбежавшие с уроков. Нас мог поймать кто угодно — от полиции до некстати вернувшегося строгого Олега — но оттого желание удрать становилось только сильнее.

Свобода пахла бензином, нагретым асфальтом, травой и совсем чуть-чуть — пирожками.

— Странно ощущение… Какой-то сюр. — Катя проводила взглядом автомобиль с мигалками, проехавший мимо по Лубянскому. — В этом мире мы в федеральном розыске. В том уже почти наступил конец света — и ничего! Все как раньше.

— Ну… Видимо, иногда большие неприятности происходят без спецэффектов. — Я пожал плечами. — Ты уже придумала, куда мы пойдем гулять?

— Да, мой ярл! — Катя снова поймала меня за руку и на этот раз уже не отпустила. — Будем пить кофе и есть пирожные. Недалеко и недолго — так что судьбы мира подождут.

— Подождут, — кивнул я. — Мне кажется, я заслужил выходной… Или полвыходного.

— Четверть. — Катя засмеялась и потянула меня к дверям. — Нам сюда!

Не знаю, какой был день — с режимом погружения в вирт почти «24/7» я давно потерял счет времени — но, судя по всему, рабочий. Кафешка почти пустовала, и заказ принесли буквально через пару минут. Я думал, что разлюбил сладкое лет двадцать назад — но неожиданно для себя съел все и тут же потребовал еще.

— Ты сегодня какой-то… другой. — Катя ковырнула свое пирожное ложечкой. — Улыбаешься.

— Ну, солнышко… А обычно нет?

— Обычно нет. Обычно вот такой. — Катя сдвинула брови, поджала губы и устремила взгляд куда-то вдаль. — У тебя там случилось что-то хорошее?

Ну, я отыскал еще один осколок «Светоча», получил в подарок волшебные соколиные крылья, восстановил власть юного хана и прилюдно обезглавил одного из сподвижников его отца. Но радовался — ведь радовался? — я не этому.

— Что-то хорошее?.. — Я протянул руку и накрыл Катину ладонь своей. — Знаешь, тут скорее просто отсутствие чего-то плохого. Это считается?

— Это — считается, — отозвалась Катя. — Кушай пироженку — а то отберу!

Следующие несколько минут прошли в почти полной тишине. Я сосредоточенно жевал и пил кофе. Думать это, впрочем, не мешало — и я как вроде бы сообразил, в чем дело.

Всего за пару месяцев прожитых в мире «Гардарики» я уже успел привыкнуть к такой неприятной штуке как предательство — а заодно и к тому, что чуть ли не каждый здесь втайне (или не втайне) желает меня прикончить. Суровые нравы, жестокое время. Тлен, мрак и беспросветная тоска — и во всей этой серости любые по-настоящему человеческие поступки сияли куда ярче, чем сияют звезды самой темной ночью.

Веор — рыжебородый здоровяк, буквально свалившийся мне на голову с неба — вел людей через йотун знает какими тварями заполненные земли на востоке. И не потому что ждал награды — просто вряд ли мог поступить иначе. Есугей сошел с ума и собирался убить меня, чтобы завладеть драгоценными осколками — но все-таки нашел в себе достаточно воли и отваги, и вместо этого спас мне жизнь ценой своей. Бессмертная богиня спустилась из Небесных Чертогов на землю, чтобы уберечь нескольких чужих детей… и одного бестолкового Видящего, сдуру схватившего непосильную ношу. Темуджину достаточно было сказать всего одно слово — и Джаргал отправил бы Вацлаву мою голову на пике, но юный хан сдержал слово, данное еще его отцом… И только Великое Небо знает, чего это будет ему стоить.