Бойня на корабле - Митрофан Свищев

угол, туда, где скрывал их изгиб коридора. Они отступали. Им пришлось.

– Не преследуйте, – прикрикнул на него капитан. – Я не хочу никого убивать. Пока не хочу.

Глава 8

Ту ночь капитан провел, запершись в дальней комнате корабля. Один на один со своими мыслями, с оружием в руках и злостью в зубах. На себя, на существо. На команду. Он любил Стюарта как товарища. Это был хороший парень, он даже знал его отца, что вообще было редкостью для команды боевиков. Мало кто вообще знал кого-то из команды по жизни на Зилусе, не чтобы еще и его родственников. Новое общество было строго индивидуализировано. Институт семьи больше не существовал как таковой.

Капитану было горько осознавать свое поражение. Конечно, еще ничего не закончено, но Объект «Б» уже на шаг впереди, и каким будет его следующий фокус? Пораженческие мысли давили на голову. Но капитану ничего не оставалось, кроме как обдумывать все это снова и снова. Он боялся спать и он сомневался, правильно ли он сделал, что поставил на себя в этой игре. Ведь кто он по сути такой? Кто он один против команды? И против существа? Сейчас он заснет, существо, этот чертов демон, проникнет в его мысли, и никто уже не выведет его из этого состояния, никто не помешает демону делать из капитана марионетку. С другой стороны никто кроме него из команды не стал бы жертвовать собой ради миссии. Значит, жребий брошен. Выбор сделан, и если им суждено всем погибнуть на этот корабле, значит, так тому и быть.

Такие мысли мучили капитана всю ночь, и даже во сне, который, как бы капитан не сопротивлялся, все-таки наступил, подкрался и накрыл капитана с головой. Но вопреки ожиданиям и страхам Пирса, существо его этой ночью. Напало на другого.

Сон Джима

Форма – главное. Это основа. Придаешь безвольному материалу форму. И вещь готова. Продукт сделан.

Малышу Джиму всегда нравился процесс создания: звук ритмичный и механический. Как налажено работают машины; он и сам старался быть достойным машин, работать в команде слаженно; только пот на рубашке напоминал ему, что он человек. Но иногда он старался – и даже желал этого – стать роботом. И иногда от стараний своих походил на машину в движениях. Чувства и переживания, все это в мрачном заводском помещении с серыми железобетонными стенами, и серыми же людьми с железобетонными нервами, и искусственным светом (только маленькие окна-форточки под самым потолком пропускали в дневные смены солнечный свет, а в ночные – лунный), – зачем это здесь? Все эти человеческие игрушки только мешают сосредоточиться на работе.

Малыш Джим не знал своих родителей. И когда он был маленьким, то представлял, что его создали роботы. Иногда он возвращался к своим детским мыслям, будучи уже взрослым. Это бывало, как сейчас, во сне. Чувствующий робот, вот кем он был в этот момент. Это и самому ему казалось странным, и Джим подавлял в себе это, но затратное подавление эмоций тоже вызывало бурю эмоций и чувств в нем.

И в наступившую ночь он вспомнил, как убил в детстве одного мальчика из-за игрушки. Ему было тогда двенадцать. Они со своим другом нашли в мусорных отходах (тогда он работал на отходах, сортировал мусор) интересную старинную игрушку, сделанную полностью из металлического сплава; таки выпускали в эпоху обесценивания загрязняющих природную среду ресурсов.

«Достаточно увесистая, такой и убить можно», – промелькнула в сознании малыша Джима мысль. Он отложил игрушку в сторону, чтобы потом после работы забрать. Но когда он, вспомнив о ней, захотел на нее посмотреть, то не увидел ее уже. Он очень расстроился, рассердился и со злости разломал все другие отобранные для себя вещи. В глазах его друга задребезжал испуганными зрачками страх: успокойся, прошу тебя, говорили его глаза, это того не стоит.

Не тебе судить, дружище, – как бы отвечал другу Джим своим гневливым взглядом.

Через неделю, когда наигрался, дружище вернул Джиму его игрушку со словами: «Прости, это был я, я украл ее у тебя, но мне так трудно было удержаться». И глупо хихикнул. Бедняга и правда думал, что сознавшись, сможет смягчить свою вину.

Джим помертвел снаружи и внутри, хотя и пытался не показать этого. Эмоции лезли наружу вон. «Какой я к черту робот? – осознал он, наконец. – Какой работ будет так жаждать мести?»

В игрушку, опохабленную лучшим другом, он играть уже не мог. Чудо обнаружения было истрачено на чужого. Вся свежесть находки были осквернена, самая игрушка была осквернена и обесценена. Как будто из-под венца увели девственницу и попользовались ею. И дело было не в том, что игрушку так или иначе кто-то трогал раньше. В момент обнаружения она была чиста перед Джимом и рождена вновь для игр с ним. А теперь он с брезгливость касался того, что трогали руки предателя.

Все решилось однажды днем. На пустоши, куда в свободное от работы время (такое тоже бывало) они ходили гулять. Джим завел друга подальше от гарнизона, чтобы никто не увидел и не нашел его потом.

Там он достал свою тяжелую игрушку – отлитый из металла супергерой, (о, наши предки, мы так часто забываем, что были когда-то частью их!) Прообраз реального героя последних дней Земли. Таких любили раньше обожествлять.

– Помнишь? – обратился Джим к другу. Увидев внезапно игрушку в руках. Кельвин, так звали его друга, почувствовал приближение беды и весь затрясся, но было уже слишком поздно. О, если бы инстинкт выживания заставил бы трястись его перед тем подлым поступком, перед судьбоносной и неизбежный карой за него!..

Удар пришелся по затылочной части, так как жертва пыталась бежать. Голова треснула, и Джим ничего не почувствовал, когда увидел ее содержимое на земле, вываленное в песке. Тогда он действительно, поверил, что стал подобен роботу и не чувствует больше ни жалости, ни наслаждения от мести. Тупое приглушенное чувство выполненного долга грело душу. И больше ничего.

Но теперь, когда он проснулся, среди ночи, все чувства были обострены до предела. Не контролируемые текли по лицу слезы, и раздались в глухой тишине всхлипывания.

Глава 9

Жизнь казалась ему бессмысленной, подлая земная (да, это был уже Зилус, но жизнь была все та же, земная: грязь, корысть и выживание) жизнь, где с детства его использовали на заводе как мертвую тупую деталь. Теперь он это, наконец, понял. Ничего святого. Детский труд. Эксплуатация. Пожизненное рабство. Вот что такое этот идеальный