Маэстро - Роберт Энтони Сальваторе

Квентл невольно задрожала и начала хватать ртом воздух.

– Возможно, этим дело когда-нибудь и кончится, но сейчас в этом нет необходимости, – продолжала Ивоннель. – Тебе повезло, я пока не желаю открывать правду Правящему Совету и жителям города, поэтому мне нужны твои услуги. Понимаешь ли, для всех посторонних ты останешься верховной матерью. Истину будем знать только я и ты. – Она немного помолчала и снова усмехнулась, глядя на Квентл: – Ты уже знаешь истину.

Квентл почувствовала, что у нее пересохло в горле.

– Кто я такая? – спросила Ивоннель, и пять змей, украшавших плетку Квентл, покинули руку девушки, начали раскачиваться и зловеще шипеть, а затем потянулись к Квентл.

– Дочь… – начала Квентл, но смолкла, заметив, что Кворра, третья и самая ядовитая гадюка, нацелилась, чтобы ужалить ее.

– Подумай как следует, – предупредила Ивоннель. – Докажи, что ты не слишком глупа и сможешь должным образом служить мне.

Квентл заставила себя закрыть глаза, чтобы воззвать к воспоминаниям и мудрости Ивоннель Вечной.

– Не торопись, моя тетка, моя сестра, моя дочь. Так кто же я?

Квентл открыла глаза:

– Ты Верховная Мать Мензоберранзана.

Девушка улыбнулась, и тысяча теплых волн захлестнула Квентл, а змеи отпрянули и снова любовно обвили руку Ивоннель.

– Этого не узнает никто, кроме меня и тебя, – пообещала Ивоннель. – Докажи свою полезность. Мне, разумеется, понадобятся могущественные верховные жрицы, а возможно, и новая руководительница Арак-Тинилит. Ты достойна такого статуса?

Квентл хотела негодующе ответить, что она – верховная мать. Как она может быть недостойной?

Но ничего не сказала. Она покорно кивнула и приняла плетку, когда эта молодая женщина, девчонка, протянула ее.

– Другие Дома презирают тебя, – заговорила Ивоннель, подойдя ближе, когда Квентл собралась с силами и выпрямилась на своем троне. – Они произносят имя Бэнров с негодованием. Разумеется, так дальше продолжаться не может. Другие матери начнут строить заговоры, и, если они успешно приведут в исполнение эти заговоры, ты станешь их мишенью. – Она грациозно развернулась на каблуках, продолжая улыбаться. – Возможно, они тебя убьют, – оживленно продолжала она. – А может быть, и нет. И в этом случае, если ты будешь хорошо служить мне в предстоящие несколько декад, ты останешься в живых. Ты станешь моей правой рукой в моем Доме Бэнр, в моей Академии, и тебя ждут почет, слава и огромная власть. Ты видишь: я тебя не боюсь, потому что теперь ты все знаешь, верно?

Квентл кивнула.

– Ты никогда не пойдешь против меня. Они не могут сделать с тобой ничего такого, что было бы ужаснее пыток, которым я тебя с радостью подвергну.

Ивоннель наклонилась и поцеловала Квентл в щеку, и, когда она выпрямилась, пять змей возникли у другой ее щеки; трепетавшие язычки лизали ее кожу.

– Возвращайся к своим обязанностям верховной матери, – велела Ивоннель, удаляясь. – Я сообщу тебе, когда ты мне понадобишься, и скажу, что мне от тебя требуется.

С этими словами она скрылась.

В хорошо прожитой жизни наступает момент, когда взгляд устремляется за горизонт, к тому неизбежному дню, когда смертная оболочка закончит свое существование и отправится кормить червей. Жизнь – это путешествие, прекрасная прогулка среди безграничного времени и пространства, которых мы не можем по-настоящему, до конца понять, и поэтому мы пытаемся осмыслить окружающее как умеем. Каждый из нас упорядочивает свой уголок мира; те, кому повезет, обеспечивают себе безопасное существование, заводят семью, становятся частью общества.

Удовлетворение житейских потребностей поглощает большую часть нашего времени, и изо дня в день мы сталкиваемся с трудностями и испытаниями, которые требуется преодолеть. Каждая небольшая победа приносит радость, как и каждый заслуженный обед, домашний уют и тепло очага в холодную зимнюю ночь.

Таково жизненное путешествие, подъем в гору. Те, кому повезет, достигают вершины горы, где все нужды удовлетворены, откуда открывается более общий вид. Происходит небольшой сдвиг от вечного вопроса: «Что я могу построить?» – к вопросу: «Что я оставлю после себя?»

Что останется в этом мире после ухода Дзирта До’Урдена, останется тем, кто будет помнить мое имя, когда меня не станет? Что они будут думать обо мне?

Насколько сильно изменятся к лучшему жизни тех, кто придет вслед за мной, – моего потомства, например, если я и Кэтти-бри обзаведемся потомством, – в результате моих поступков на этой земле? Я наблюдал за тем, как Бренор устанавливал саркофаги короля Коннерада и короля Эмеруса, точнее, их тела, заключенные в оболочки из застывшей лавы, справа и слева от трона Гаунтлгрима. Этих королей еще много столетий будут помнить в Мифрил Халле и твердыне Фелбарр – нет, во всех поселениях Серебристых Болот.

Неужели мне уготовано судьбой тоже превратиться в такую статую?

В буквальном смысле – вряд ли, поскольку я предполагаю, что большую часть оставшихся мне лет проведу за пределами владений Бренора. Я уверен, что никогда не забуду его, и он меня тоже не забудет, но я чувствую, что мое время рядом с ним подходит к концу. Несмотря на всю мою любовь и уважение к королю Бренору, я не собираюсь растить своих детей в дворфском руднике. И я знаю, что Кэтти-бри согласна со мной.

Дорога перед нами открыта – разумеется, она ведет в Широкую Скамью, но это ненадолго. За двести лет, прожитых мною на свете, я усвоил одну вещь: несколько лет пролетают быстро, хотя они часто бывают полны событий, непредсказуемых поворотов судьбы. Однако теперь, шагая по извилистой дороге, я понимаю, что все реже и реже делаю то, что должен, и все чаще – то, что я хочу делать.

Передо мной открывается столько возможностей, теперь я не скован кандалами, которые носят столь многие из живущих. Мне повезло в жизни – этого я не отрицаю! Сейчас я вполне обеспечен материально, нахожусь в мире с собой и другими. Меня окружает любовь, я ни перед кем не отвечаю, кроме самого себя и своей жены, но последнее – это исключительно мое решение.

Итак, что же мне делать дальше? Какую дорогу выбрать? Какое наследство мне оставить после себя?

Это хорошие вопросы, они обещают высшую награду, и я могу лишь надеяться, что все мужчины и женщины добрых рас рано или поздно достигнут подобного момента, обретут многообразие возможностей, право выбора. То, что я очутился в этом положении, получил роскошь выбора – это чудесно и удивительно. Я не знаю, каковы шансы на подобную жизнь у бездомного дроу, отступника, блуждающего в дебрях Подземья, но готов поклясться – они ничтожно малы. Во время моего путешествия меня ждало столько счастливых поворотов и неожиданностей, встреч с добрыми друзьями и замечательными наставниками, с моим отцом Закнафейном и Монтолио Де Бруши! И с Кэтти-бри, которая помогла мне услышать голос собственного сердца и найти смелость иного рода – смелость упрямо существовать в местах, где ненавидят мою расу.