Их сокровенная тайна - Дарья Верцун

слегка пухлые губки. Она казалась воплощением всех идеалов красоты во плоти. Представилась администратором фитнес-клуба и предложила пройти к стойке ресепшн, и лишь после этого я заметила на её спортивном чёрном топе маленький металлический бейджик, на котором серебристыми буквами было написано имя Дина. Я сразу же смекнула что к чему, и улыбнувшись ранее пронёсшимся мыслям в своей голове, представилась сестрой Паши.

— Ты Кристина, да? Очень приятно познакомиться, — с искренней улыбкой сказала Дина. — Паша так много тебе рассказывал. Можно ведь на «ты»?

— Конечно, — ответила я. — Я тоже слышала о тебе, Дина. Так значит, вы работаете вместе?

— Да. Не очень давно, всего лишь недели три.

— Вот как! И как тебе новая работа? — поинтересовалась я.

— Ой, мне очень нравится. Кажется, я, наконец, нашла своё призвание. Днём я работаю за стойкой, а вечером тренирую группу девчонок из университета культуры.

— Это очень интересно. Может быть, как-нибудь поболтаем за чашечкой какао в соседнем кафе? — предложила я.

Ходить по кафешкам, клубам и прочим местам большого скопления людей в последнее время не входило в мой стиль жизни, но сейчас я была готова уступить своими привычками ради знакомства с предметом воздыхания родного брата. Мне очень хотелось узнать Дину поближе.

Она с удовольствием приняла моё предложение, и перекинувшись ещё парой фраз, я спросила, где всё-таки Паша. Ответив, что тот находится в кабинете позади зала, она пожелала мне хорошего дня.

Павлик стоял, опёршись бедром о стол, в одной руке держал чёрную чашку и неспешно попивал из неё, скорее всего, привычный зелёный чай, а держа в другой руке какие-то бумаги, внимательно их изучал. На нём были чёрная борцовка, синие спортивные шорты и кроссовки Адидас такого же синего оттенка. На шее было накинуто полотенце, а волосы слегка поблёскивали от влаги. Видимо, Паша только окончил тренировку и принял душ.

Лучась на редкость прекрасным настроением, я поздоровалась.

— Привет, братик.

Он поднял на меня полный неожиданности взгляд.

— Я уже думал, ты дорогу забыла, — его брови взметнулись вверх. — Постриглась?

— Ага, — улыбнулась я. — Как тебе? — он показал «класс» большим пальцем. — И я не опоздала. Просто познакомилась с твоей девушкой, и мы с ней пять минут поболтали. Кажется, она классная девчонка.

— Ммм, — он снова опустил взгляд, читая какие-то документы.

— Если ты занят, не волнуйся, я к тебе забежала ненадолго, — произнесла я, сразу же приступив к главному: — Просто хотела сказать, что я много думала в последнее время и решила, что хочу перевестись в наш педагогический. Об этом я размышляла уже давно. Но теперь поняла, что мне нужна моя семья рядом. Не смогу больше от вас уехать. Я начинаю вспоминать, каково мне было… раньше, и чувствую себя конченой социопаткой, отрезанной от настоящего времени, — сказав это, я выдохнула, с настороженностью ожидая ответа.

Моя тирада, судя по всему, заинтересовала Пашу, поэтому, отложив папку в сторону, он пригласил меня присесть в замшевое болотно-зелёное кресло возле двери, а сам занял соседнее.

— Что ж, видимо, разговор будет не коротким. Начнём с главного; чего ты хочешь от меня — совета или одобрения?

Я поёжилась, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы моё решение выглядело взвешенным и продуманным, а не мимолётной прихотью.

— Простой человеческой поддержки, Пашенька, — неуверенно произнесла я. — Ты мой старший брат, единственный мужчина в моей жизни, на которого я всегда могу положиться. Я сейчас изложу суть того, что чувствую, а потом я хочу слышать твоё адекватное мнение.

Удовлетворённо кивнув, Паша поудобнее расположился в кресле, закинув ногу на ногу, и сказал:

— Тогда я слушаю.

— Мне душно жить так, как я сейчас живу, — сказала я, и глаза защипало от напросившихся слёз. Я опустила взгляд вниз. Я так хотела, чтобы это последний раз в жизни, когда я плачу. — Когда случилось… ну, то, что случилось… — ненавижу слово «изнасиловали», — я решила, что закрыться ото всех, уехать в другой город, где меня никто не знает, это единственное верное решение. И, честно признаюсь, Паш, я неплохо жила всё это время в Киеве, но вот мама заболела, я приезжаю сюда, и понимаю, что, сколько бы я ни пряталась, я останусь той, кем я есть. Я родилась, где родилась, я воспитана именно так, как воспитана, и со мной случилось то, что уже случилось. У каждого человека есть в жизни хорошее, есть плохое, есть тайны и своя боль, и все учатся жить дальше. Господи, — воскликнула я, — некоторые несчастные люди хоронят своих детей — и вот это настоящее горе — но тем не менее, они оказываются довольно мужественными людьми, чтобы продолжать жить, часто женятся по второму разу, заново рожают детей. Они не забывают о своей боли, они просто принимают то, что уже произошло. Иначе, знаешь, как говорят, знал бы где упадёшь, подложил бы соломки.

Паша смотрел на меня во все глаза, словно был рентгеном и мог прочесть даже то, что останется недосказанным.

— И я подумала, а чего же не хватает мне, чтобы снова начать радоваться жизни? — я пожала плечами. — Наверное, смелости, Паш. Я набралась мужества и решила принять то, что произошло, как неотъемлемую часть меня и моего прошлого, но есть ведь и будущее. Я решила попробовать перешагнуть через ту боль, что испытала, и снова стать нормальной. И я не хочу, когда мне будет далеко за семьдесят, чтобы меня считали чокнутой бабкой-социопаткой.

Паша засмеялся, и я улыбнулась тому, что с его лица сошла тень мрачной настороженности.

— Хочешь насовсем вернуться? — спросил он несколько секунд спустя.

— Да. Хочу быть там, где мне всё знакомо, где всё родное, где есть люди, которым я не безразлична.

— Того урода ведь так и не засудили. Откупился, ты знаешь. Что будет, если ты встретишь его где-то на улице?

На секунду, когда я представила, что вновь встретилась с этим человеком лицом к лицу, моё тело покрылось жуткими мурашками, и мне понадобилось немного времени на раздумья. Лишь спустя минуту я смогла ответить.

— Во-первых, мы живем в городе-миллионнике, и вероятность того, что вновь пересечёмся, не так уж велика. Но даже, если когда-нибудь мне выпадет несчастье встретить его, больше в его машину я садиться не собираюсь.

— Кристин, он опасный тип. И у него есть связи. И бабки.

— А я и не собираюсь его трогать. Пусть своими связями и деньгами подавится. Жизнь — она мудрая, когда-нибудь она ему припомнит униженную семнадцатилетнюю девочку и обязательно за неё отомстит.

Паша тяжело вздохнул и, немного склонив голову, сцепил руки в замок.

— Я всегда буду на