Пиранези - Сюзанна Кларк

– Именно так, – сказал он. – Именно для того я и спросил.

Мы оба рассмеялись.

– У тебя есть еще вопросы? – спросил я.

– Нет. Больше никаких.

Другой повернулся, чтобы внести данные в свое блестящее устройство, но что-то в моем лице привлекло его внимание, и он удивленно на меня уставился.

– В чем дело? – спросил я.

– Что с твоими очками?

– С моими очками?

– Да. Они выглядят как-то… странно.

– В каком смысле?

– Дужки много раз обернуты какими-то полосками, – сказал он. – И концы полосок свисают.

– А! – сказал я. – Да! Дужки постоянно ломались. Сперва левая. Потом правая. Соленый Воздух разъедает пластмассу. Я пробую разные способы их чинить. Левую я обмотал полосками рыбьей кожи с рыбьим клеем, а правую – водорослями. Водоросли держат хуже.

– Да, – согласился он. – Логично.

В Залах под нами в Стену ударил Прилив. Бум. Отхлынул, выплеснулся через Дверь в следующий Зал. Бум. Бум. Бум. Снова отхлынул, снова накатил. Бум. Второй юго-западный Зал гудел, как струны музыкального инструмента.

Другой забеспокоился.

– Вода довольно близко, – заметил он. – Не лучше ли отсюда уйти?

Он в Приливах не разбирается.

– Незачем, – сказал я.

– О’кей, – ответил Другой, но не успокоился. Глаза у него расширились, дыхание участилось. Он то и дело поглядывал на Двери, словно ожидая, что в них хлынет Вода.

– Не хочется, чтобы меня тут затопило, – сказал он.

Как-то Другой был в Восьмом северном Зале. Сильный Прилив из Северных Залов затопил Десятый Вестибюль, а мгновениями позже не менее сильный Прилив из Восточных Залов хлынул в Двенадцатый Вестибюль. Большое количество Воды вылилось в соседние Залы, включая тот, где находился Другой. Вода сбила его с ног и понесла через Дверные Проемы, ударяя о Стены и Статуи. Он захлебывался и уже думал, что утонет. Наконец Прилив выбросил его на Плиты Третьего западного Зала (в семи Залах от того, в котором подхватил). Здесь я его и нашел. Я принес ему одеяло и суп из моллюсков и водорослей. Как только Другой смог встать, он поднялся и молча ушел, куда – не знаю. (Мне вообще неизвестно, куда он уходит.) Это случилось в Шестой месяц Года, когда я дал имена Созвездиям. С тех пор Другой боится Приливов.

– Никакой опасности нет, – сказал я.

– Ты уверен? – спросил он.

Бум. Бум.

– Да, – ответил я. – Через пять минут Прилив достигнет Шестого Вестибюля и выплеснется вверх по Лестнице. Второй южный Зал – через два Зала к востоку отсюда – будет затоплен на час. Однако Вода будет по щиколотку и до нас не доберется.

Он кивнул, однако тревожиться не перестал и довольно скоро ушел.

Вечером я пошел в Восьмой Вестибюль ловить рыбу. Про разговор с Другим я не думал, а думал про ужин и как прекрасны Статуи в Закатном Свете. Но когда я забрасывал сеть в Воды Нижней Лестницы, у меня перед глазами возник образ. Я видел черную загогулину на сером Небе и проблеск красного; слова плыли на меня – белые слова на черном фоне. Одновременно раздался грохот, а во рту появился металлический привкус. И все эти образы – на самом деле не более чем призрачные обрывки образов – были как-то связаны со странным словом «Шарф-бери». Я пытался удержать их и рассмотреть, однако они растаяли, как сон.

Запись от Тридцатого дня Пятого месяца в Год, когда в Юго-западные Залы прилетел Альбатрос

Если ты прочтешь мой предыдущий Дневник (тетрадь № 9), то увидишь, что я очень мало писал в последние месяцы прошлого года и в первые полтора нынешнего. (Так иногда бывает по причине, которую я объясню дальше.) За это время случилось событие, которое мне хочется описать. Я сделаю это сейчас.

Это произошло в самый разгар Зимы. Снег нападал на Ступеньки Лестниц. На каждой Статуе в Вестибюлях был плащ, покрывало или шапка снега. Каждая Статуя с простертой Рукой (а таких много) держала сосульку, словно обращенный книзу меч, либо сосульки висели по всей длине Руки, точно оперение.

Я знаю, но всегда забываю, насколько сурова Зима. Холода тянутся и тянутся; согреваться очень трудно. Каждый год с приближением Зимы я поздравляю себя, что насушил много водорослей для костра, однако с течением дней, недель и месяцев все больше сомневаюсь, что мне хватит запасов. Я ношу столько одежды, сколько могу на себя натянуть. Каждую пятницу я проверяю запасы и рассчитываю, сколько водорослей можно жечь в день, чтобы хватило до Весны.

В Двенадцатый месяц прошлого года Другой приостановил свои поиски Великого Тайного Знания и отменил наши встречи, поскольку, как он сказал, было слишком холодно стоять и разговаривать. Пальцы у меня немели, почерк ухудшился, и я через какое-то время вообще перестал делать записи.

Примерно в середине Первого месяца налетел Ветер с юга. Он дул несколько дней кряду, и, хотя я изо всех сил старался не жаловаться, для меня это было тяжелым испытанием. Ветер заносил в Залы колючий снег. Дул на меня ночами, когда я спал в Третьем северном Зале. Завывал в Вестибюлях, подхватывая пригоршни снега и обращая их в призраков.

Ветер – это не только мучения. Иногда он задувал в трещинки и мелкие полости Статуй, и те обретали голос. Я впервые слышал, как Статуи пели и свистели, и смеялся от восторга.

Однажды я встал рано и пошел в Сорок третий Вестибюль. Залы, через которые я шел, были серыми и сумрачными; в Окнах лишь угадывался Свет – и даже не сам Свет, а его идея.

Я намеревался собрать водорослей и для еды, и для костра. Обычно я жду, пока Весна, Лето и Осень их высушат. Зимой слишком холодно и сыро. Однако мне подумалось, что если развесить водоросли (возможно, в Дверных Проемах), то Ветер их быстро высушит. Трудность была одна: как закрепить водоросли, чтобы не унесло. Я придумал три разных способа, и мне не терпелось их опробовать и найти лучший.

Когда я пересекал Одиннадцатый западный Зал, Ветер толкал меня с Плиты на Плиту, будто шахматную фигуру. (Я делал весьма неординарные ходы!)

Я спустился по Лестнице в Сорок третий Вестибюль и вошел в Нижний Зал, тот, что под Тридцать седьмым юго-западным. Из-за Ветра Приливы стали выше и бурливее обычного, а Отливы – ниже. Был Отлив, и Море отступило так далеко, что Плиты обнажились почти целиком – событие исключительно редкое. Их усеивало то, что оставил по себе Прилив, – водоросли, плескавшие на Ветру, как стяги, галька, морские звезды и ракушки, которые Ветер со стуком гонял по Плитам.

До Рассвета оставались считаные мгновения. Я видел отражение бледно-золотистого Неба в некоторых Окнах по ту сторону Двора. Передо мной в следующем Зале колыхались серые Воды; строгие линии Дверного Проема являли контраст неукротимости Волн.