Вновь домой вернутся журавли - Ирина Горбачева

— У тебя жена русская, вы не вернётесь в Россию?

— Нет. Во всяком случае, не сейчас. Я рад, что у тебя всё хорошо сложилось. Пора прощаться.

— Жонг, вдруг всё-таки вы или ваша жена попадёте в Россию, вдруг вы встретитесь с Серёжей, передайте ему, что у него растёт сын. Его зовут Джиан. Запишите адрес Сергея, я его помню наизусть.

— Нинг я отлично помню его адрес. С трудом верится, что мы встретимся с ним, но я запомню, что ты мне сказала.

Как призрачное облако Жонг исчез из её вида. Нинг ещё долго стояла скованная воспоминаниями. Только дома она пришла в себя. Вечером её ждал серьёзный разговор с мужем.

— Ты забыла о нашем уговоре?

Нинг хорошо помнила и уговор, и разговор четырёхлетней давности. Она помнила ту растерянность и смятение, которое её охватило, когда она поняла, что внутри неё живёт маленькая частица её Серёжи. Она была этому очень рада, но не понимала, что ей делать дальше, как ей жить дальше. Что будет с ней и с ребёнком потом, после его рождения. Она часто плакала. Русский врач, как мог, утешал её. Но вскоре он приставил её ухаживать за тяжело раненным героем лётчиком, Шеном.

Выздоровление не делало Шена счастливее. Нинг видела, как часто с ним беседовал русский врач. Она стала замечать, что Шен присматривается к ней, потом и вовсе он стал ухаживать за Нинг. Ещё задолго до выписки он предложил ей обсудить один вопрос.

— Нинг, я знаю твою историю от русского врача. Знаю, что у тебя вскоре появится ребёнок. Ты же понимаешь, что потом ждёт тебя и его. А у меня на взлёте военная карьера. Меня представили к награде и к очередному званию. Ты, наверное, в курсе моего ранения. Тебе не надо объяснять, что я не смогу иметь детей. Я предлагаю тебе стать моей женой. Мы с тобой договоримся: я признаю ребёнка своим, ты забудешь о моей беде. Мы с тобой современные люди. И я, как офицер, обещаю, что никогда не обижу тебя. Тем более, что ты мне, действительно, нравишься.

Долго думать Нинг не пришлось, дело шло к выписке и переводе Шена в другой город. Думая о благополучии и безопасности ребёнка, Нинг дала своё согласие.

Русский врач, увидев их вместе, обрадовано пожал руку Шену.

— Молодцы ребята, — сказал он, — живите в мире и радости. Хотя радостного, я, так думаю, будет маловато, но вы держитесь.

Вскоре все русские врачи исчезли из госпиталя, как и из города.

Шен обрадовался, когда родился мальчик, ещё больше обрадовался тому, что он родился похожим на мать. Чёрные волосики торчали на его маленькой головке, как иголки у ёжика, только были мягкими, а сам малыш часто хмурил брови, делая забавные рожицы.

Шен полюбил мальчика, как если бы это был его кровный сын. Да и к Нинг он относился совсем не так, как с давних времён привыкли относиться к своим жёнам китайские мужья, основываясь на догмах Конфуцианства. Новое время, новые отношения. Да и Мао учит другому. И Нинг не забыла об уговоре. Она стала Шену честной и верной женой. Она была ему очень благодарна за отношение к сыну. К сыну Сергея.

— Ты не понимаешь, один неосторожный шаг и моя карьера… А ты разговариваешь с подданным чужого государства. Хорошо, что мне удалось выкрутиться из этого положения и только потому, что нас уже ждут в Пекине.

В Пекине Шена ждало не только повышение по службе, но в скором времени в начале «Культурной революции» арест и снятие всех воинских званий. И только после долгих тяжёлых лет мытарства по стране и унижений, после осуждения и признания ошибочными результатов проведения этой странной и жестокой революции, названной «культурной», его восстановили в звании и вернули все награды. К этому времени Джиану исполнилось тринадцать лет и только благодаря наставлениям и воспитанию отца, Джиан не примкнул к «красной молодёжи» — хунвейбинскому движению, которое отличалось крайним пренебрежением к традиционной культуре, жестокостью по отношению к людям и неуважением к правам личности. Как ему самому, к тому времени преподавателю военной академии, удалось избежать издевательств разбушевавшейся молодёжи, Шен сам удивлялся.

Джиан слышал, как однажды в шестьдесят седьмом году, отец зачитывал речь нового министра общественной безопасности.

— Нинг, ты только послушай, что он заявляет перед собранием сотрудников милиции: Мы не можем зависеть от рутинного судопроизводства и от уголовного кодекса. Ошибается тот, кто арестовывает человека за то, что он избил другого… Стоит ли арестовывать хунвейбинов за то, что они убивают? Я думаю так: убил, так убил, не наше дело… Мне не нравится, когда люди убивают, но если народные массы так ненавидят кого-то, что их гнев нельзя сдержать, мы не будем им мешать… Народная милиция должна быть на стороне хунвейбинов, объединиться с ними, сочувствовать им, информировать их…». Нет, это что творится вокруг?

— Я боюсь выходить на улицу, Шен. В прошлый раз я видела, как издевались над одной женщиной: они раскрасили её лицо чёрными чернилами, заставляли лаять по-собачьи, потом приказали ей идти, нагнувшись, а потом ползти по улице.

— Они разобрали часть Китайской стены на свинарники! Что с народом случилось? Что с нашей молодёжью происходит?

И только к шестьдесят девятому году в стране стали происходить перемены, но Шен уже не мог, ни работать, ни преподавать. Сказались осложнения после тяжёлых ранений. Шен с достоинством ждал своего часа. Он решил не уносить их с Нинг тайну с собой.

— Нинг, мы с тобой прожили тяжёлую, но счастливую жизнь. Я старался исполнить, данное тебе обещание. Я как мог, оберегал вас с сыном от беды, нагрянувшей на нашу страну. Я решил, что Джиан должен знать всю правду о своём рождении, и не хочу оставлять тебя одни на один с недосказанностью. Наверное, твой Сергей был хорошим человеком, раз у нас с тобой вырос такой замечательный сын. Времена меняются, кто знает, что вас будет ждать в будущем.

— Шен, зачем ворошить прошлое? Ты стал достойным отцом, и я тебе очень благодарна за воспитание Джиана. Да и Джиан может по другому отнестись к такому сообщению.

— Поэтому, позови сына и оставь нас одних.

После долгого разговора с сыном, так и оставшегося тайной для Нинг, ночью Шен спокойно заснул, чтобы уже никогда не пробудиться на рассвете.

Россия. Ростов-на-Дону. 1953 г.

Вернулся Сергей домой, на радость матери, осенью. Он долго не мог успокоить совсем поседевшую женщину, целуя её заплаканные глаза. Почти до утра они сидели, обнявшись и всхлипывая от давивших её слёз, мать слушала рассказ сына о своей службе и невозможности писать ей письма.

— Ты же знаешь, мама, дружба между народами. Мы помогали китайским строителям возводить новый завод. Не переживай, ничего опасного там не было, но лучше не распространяться о моей командировке в Китай. Сама знаешь, как у нас с чересчур болтливыми обходятся. А я тебе подарки привёз, — сказал он, стараясь перевести разговор с запретной темы на более приятную.

Сергей достал из чемодана шёлковый отрез с красивым рисунком. На темно-зеленом фоне ярким цветом красовались большие пионы с извивающимися между ними золотыми драконами.