Благочестивые вдовы - Ингрид Нолль

– Она лепит и рисует как одержимая. Наверное, Феликсу придется подолгу ей позировать, потому что во Флоренции у нас нет ни одного знакомого молодого человека. Я уверена, Кора добьется успеха, вы еще будете ею гордиться, когда она прославится!

– Я и так ими горжусь, – сказала фрау Шваб и, слов но стараясь саму себя утешить, добавила: – Ничего, через пару дней они вернутся. Вы знали Феликса раньше? Он такой хороший! Вы не поверите, как он для меня старается. Все его друзья-студенты разъезжаются на каникулы, в Мексику или еще куда, а он терпеливо заботится о такой скучной старой перечнице, как я. Ему давно пора сменить обстановку. Я рада, что он поехал с Корой. Только… – Она вдруг осеклась.

На обратном пути я решила зайти за продуктами. Тут-то и выяснилось, что у меня почти нет денег. Мы с Корой всегда вместе, и кошелек у нас был общий, и сейчас он, естественно, несся в сторону Флоренции в сумочке Коры. Кого мне следовало теперь трясти? Может, старушку, которая благодаря моему нашествию только что лишилась мейсеновского блюда, вазы для фруктов и солнечных очков? Или Энди, который вкалывает таксистом и только мечтает о более легких и приятных приработках? Остается пока незнакомая мне соседка.

Для начала я решила слегка пошарить на кухне маленькой коммуны. Но кроме дешевых полуфабрикатов, которые не возбуждали аппетита, ничего не обнаружила. Даже собака была в лучшем положении.

В итоге я сварила для сына макароны и подала их без тертого пармезана. Сама рубала прямо из жестяной банки сельдь с экзотическими фруктами в соусе карри – никогда не видела более нелепого сочетания продуктов. Бэла вопреки обыкновению запросился спать довольно рано. Уложив его, я сидела на кухне, одинокая и всеми покинутая в своей вынужденной ссылке. Утешением мне служил только крохотный нож для масла, который я незаметно сунула себе в карман на кухне фрау Шваб. Пусть она думает, что я выбросила его вместе с осколками. Но, рассмотрев ножик повнимательнее, я поняла, что это не мечта антиквара, а дешевка из какого-то отеля, где бабуля его, наверное, в свое время прихватила. Радость улетучилась, злость разыгралась с прежней силой. Я подумала, что верну ножичек на место при следующем визите. Пусть владеет!

Не улучшали ситуацию безуспешные попытки дозвониться домой во Флоренцию. В конце концов я набрала номер мобильного Коры – с пятого раза она соизволила ответить. Смирив свою гордость, я пожаловалась, что она оставила меня без единого пфеннига.

– Правда? Извини, я не подумала. Не бери в голову, у Феликса должна быть где-нибудь заначка.

Трубку взял Феликс, и я узнала, что нужно искать в коробочке с дискетами. Потратить можно все, что найду. Потом я вновь услышала голос Коры:

– Мы тут сделали небольшой крюк и заехали в Мюнхен, на одну отличную выставку. Ну, не скучай! Чао, Майя!

Между дискетами я нашла радующие глаз триста марок, фотографию какой-то Симоны, потом какой-то Сиси и водительские права Феликса, которые вообще-то должны были бы лежать в его кармане. Судя по дате рождения, он был немного старше нас с Корой, но выглядел тем не менее как невинный ребенок. Что Кора в нем нашла?

В квартире Феликса приятнее всего было сидеть на кухне. В шкафчике я обнаружила только дешевое красное вино, которое, конечно, не шло ни в какое сравнение с «кьянти классико» или «просэкко». Когда же наконец придет Энди?

Кто-то открывал входную дверь, я нетерпеливо выглянула в прихожую. Вошедшая женщина казалась усталой, она выглядела лет на десять старше меня. Вздохнув, она направилась в сторону кухни. Собака вскочила и радостно понеслась ей навстречу.

Моя новая соседка вовсе не прятала свою божественную красоту под ослиной шкурой, как принцесса в сказке Перро, да и особой красоты в ней не было: она скорее напоминала щуплого мужчину.

Принцесса Ослиная Шкура села к столу, я налила ей вина. В темном коридоре я не рассмотрела ее, теперь в уютном свете лампы, висевшей почти у наших лиц, я не могла отвести взгляд от ее маленьких усиков, выглядевших так трогательно, как будто она ела шоколадное мороженое и забыла потом утереться.

Она поняла, о чем я думаю, и сразу после того, как представилась, поведала свою историю:

– Мне было тринадцать лет, когда у меня впервые начались месячные. Я огорчалась, что это занудство будет повторяться каждый месяц долгие годы. Мама утешала меня: это еще ничего, вот у мужчин зато растет борода. Конечно, никто тогда и представить себе не мог, что мне тоже скоро придется ежедневно брить ноги и руки. Но с усами я решила ничего не делать, это своего рода мой фирменный знак.

Видя, как непринужденно Катрин рассуждает о такой неприятной для многих женщин проблеме, я расслабилась.

– Большинство знакомых забавляет мой вид, они вовсе не находят его неэстетичным. Когда я была еще юна и неопытна, наш семейный врач определял этот феномен как гипертрихоз, а родные придумывали для меня различные прозвища. В общем, приятные и милые, хотя и происходившие из мира животных. Мои тетки называли меня обезьянкой, дядя звал кошечкой…

– А мой брат прозвал меня слонихой, – пробурчала я вполголоса.

– Добрый мальчик, явно польстить хотел, – сказала Катрин с легким недоумением. – Я бы посчиталась с таким братцем.

– Уже. Он лежит на кладбище Бергфридхоф в Гейдельберге, – тихо сказала я.

Она с минуту изучала меня, переваривая сказанное.

– У тебя весьма своеобразный юмор. – И продолжила: – В двадцать два года я купила себе электробритву и стала бороться с шерстью на всех четырех конечностях. Летом – каждое утро, зимой реже: под длинной одеждой все равно не видно.

Что это за шутка природы, от какого косматого предка ей досталась такая растительность, она ке понимала. Может, гены, отвечающие за волосяной покров, странным образом суммировались, когда смешалась среднеевропейская и южная кровь ее родителей… Тут последовал подробный рассказ о семье Катрин.

Ближе к ночи явился Энди. К нам у него был только один вопрос:

– С собакой кто-нибудь гулял?

Мы переглянулись. Без слова упрека Энди вывел пса. Получалось, что за собакой и без моих забот хорошо ухаживали. Чего ради я торчала в Дармштадте?

На следующее утро мне наконец удалось поймать Эмилию дома, в далекой Флоренции. Я часто совсем забывала, что Эмилия в доме Коры на работе – нас связывали истинно дружеские чувства, – и обращалась к ней как к старшей подруге.

– Как наш милый мальчик? – первым делом спросила она. – Ты забыла его медвежонка! Как же он там засыпает без своего Балу? А про меня он вспоминает?

– Да все у него отлично, – нетерпеливо оборвала расспросы я. – Как Кора и Феликс? Вернутся завтра?

– Нет, что ты! Завтра мы собираемся ехать на море или за город. Здесь невыносимая жара!

– Как на море? А я? – Мой вопрос поразил своей наивностью даже меня саму.

– Ну, Майя, нельзя же получить все сразу! И потом, ты же сама вызвалась помочь несчастной больней старушке, – урезонила меня Эмилия. – Хотя от тебя меньше всего можно было бы ожидать такого самопожертвования. Я обязательно передам твой привет Коре и Феликсу. Их сейчас нет, осмотр окрестностей, знаешь ли…