Остров амазонок - Ширли Конран

– Ну, как ты, девочка моя? Надеюсь, не гоняешь как угорелая, не лихачествуешь? Не забывай, что я жду внука! Как там Эндрю? Надеюсь, заботится о моей девочке?

Он обнимал единственного любимого человека, и его радость не имела границ. Нет, он не сказал бы, что Лоренца – само совершенство. Больше того, он знал, что его дочь ветрена и легкомысленна, но зато жизненной энергии ей было не занимать! Он согласился бы с тем, что она не красавица, но любому придется признать, что она обладала непередаваемым шармом. Чего стоила одна только ее ослепительная улыбка! Эти яркие голубые глаза, эти маленькие белоснежные зубки! Она всегда улыбалась так, как будто вы – единственный человек на всем белом свете, которого она хотела видеть, как будто только к вам у нее есть полное доверие, как будто вы и она являетесь самыми близкими людьми на всей планете.

Во время свадебной церемонии она стояла в подвенечном платье из брюссельских кружев рядом с отцом и ждала, когда заиграет свадебный марш. Он повернулся к ней и сказал:

– Помни, моя дорогая: если у тебя когда-нибудь возникнут проблемы, которые тебе не захочется обсуждать с Эндрю, смело обращайся ко мне! Эндрю должен зарубить себе на носу то, что ты вовсе не зависишь от него.

– А почему бы мне и не зависеть от него немножко, папа?

– Потому что зависимость от другого человека провоцирует потерю уверенности в себе, веры в свои силы, моя дорогая.

Изящным движением приподняв край фаты, Лоренца чмокнула отца в кончик носа.

– Милый папа, ты слишком беспокоишься обо мне.

После церемонии Артур отвел своего зятя в сторону и дружески посоветовал:

– Береги мою девочку. – А глаза его прибавили: «А не то я сверну тебе шею».

– Буду не только беречь, но и любить ее, сэр, – вежливо улыбнувшись, ответил Эндрю. «А на некоторые выходные я буду вручать ее вам, в ваше полное распоряжение», – добавил он тихо про себя, видя приближающуюся Лоренцу. Она взяла его за руку и повела, отклоняя в сторону нависавшие низко ветви деревьев, к посадочной площадке. Там их ожидал вертолет из «Нэксуса», который должен был доставить молодоженов в аэропорт, откуда на лайнере из «Нэксуса» они должны были улететь на Бэль– Рэв, небольшой островок в Карибском море, также принадлежавший корпорации.

Вертолет становился все меньше и меньше, а Сильвана все махала рукой ему вслед. На лице у нее была мягкая улыбка, но в душе не было спокойствия: Сильвана понимала, что это улетает ее жизнь.

А она продолжала существовать.

Анни проснулась, не понимая, где она. Она тяжело дышала и вообще чувствовала себя прескверно. Рядом с ней в свете жемчужно-серого восхода спал муж. Анни коснулась его теплой спины для того, чтобы окончательно убедиться в том, что это он. Она была в своем собственном доме, в своей собственной постели, а рядом с ней лежал ее Дюк.

Тогда почему же она проснулась в страхе?

Она вспомнила, что этим вечером состоится прием в честь дня рождения Артура. В тусклом предутреннем свете она едва различила будильник и цветную фотографию в серебряной рамке. На ней была изображена вся ее семья, а снимали на свадьбе у Лоренцы. Даже если бы фотограф потратил на этот снимок не две минуты, как это было на самом деле, а два часа, и тогда ему не удалось бы создать лучший образ стопроцентного американского семейства. Анни в платье из голубого шелка стояла в центре. Левая рука ее покоилась на плече четырнадцатилетнего Роба, самого яркого и беспокойного из всех ее четырех сыновей. Слева от Роба солидно возвышался муж Анни Дюк. Рядом с Дюком на фотографии улыбался Фред, самый старший из их сыновей. Никто не знал, как ему это удавалось, но ни в одном костюме он не смотрелся опрятно. Фред был математиком, писал дипломную работу в Пенсильванском университете и, слава богу, пока еще не упорхнул из отчего дома. Анни со страхом ждала того дня, когда все ее дети повзрослеют, разъедутся и заживут своей жизнью. Справа от Анни стоял Билл. В семье его звали Ромео, потому что за ним постоянно увивались девчонки. Анни и Дюку пришлось даже установить ему отдельный телефон, когда сыну исполнилось четырнадцать. Рядом с Биллом стоял Дэйв, который к девятнадцати годам считался первым красавчиком в семье, хотя, конечно, все сыновья были по-своему привлекательны. Глядя на них, Анни подумала о том, что все-таки хоть что-то она сделала в своей жизни правильно.

Они были футбольной семьей, и это смело мог подтвердить местный стекольщик. В конце двора был также расчерчен ромб для бейсбола. Они имели бассейн и к нему небольшую вышку для прыжков, а в зале было установлено баскетбольное кольцо, но вообще-то там чаще играли в настольный теннис. Когда сыновья Анни не катались по округе на лошадях, не тренировались и не играли, они смотрели, как это делают другие.

При мысли о приближающемся вечере Анни вновь овладела тревога. Она очень надеялась на то, что в этот раз ничем себя не уронит. На последнем вечере у Сильваны – на том самом, где бедняжка Сюзи во всей одежде упала в бассейн, – Анни, сама того не заметив, сжала в руках какой-то фрукт слишком сильно, и сок забрызгал ее белое атласное платье. Она очень надеялась на то, что не будет этим вечером выглядеть такой же дурой. Но добиться этого было так нелегко!.. Если она будет молчать весь вечер, Дюк обязательно будет на нее неодобрительно коситься. А если, повинуясь ему, она скажет несколько слов, то… – несмотря на журнал «Тайм» – все гости будут чрезвычайно удивлены тем, что она скажет. И опять у нее вспотеют ладони, собьется прическа, и она быстренько исчезнет в ванной. Но ведь не просидишь там весь вечер! А на обратном пути домой Дюк будет нудно жаловаться:

– Господи боже, ты знаешь всех этих людей не первый год! Почему ты можешь целыми часами висеть на телефоне, не умолкая ни на секунду, но молчишь как рыба на всех приемах, где присутствуют мои коллеги?!

Она хорошо знала, что Дюк сожалеет о том, что она не стала светской дамой. Анни была стеснительной, часто либо забывала, либо путала имена людей. Она никогда в жизни не смогла бы стать настоящей хозяйкой светского приема. Она не могла, а Сильване, казалось, это не составляет никакого труда.

Вообще, глядя на Сильвану, Анни ощущала себя неуклюжей и немодной. Сильвана всегда была так элегантна и возвышенна… А ее наполненный цветами дом всегда выглядел так, будто в нем каждую минуту ждали фотокорреспондентов из «Хауз энд гарден». Конечно, все это Сильвана одна не смогла бы сделать, ей помогали, но Анни и не нужны были помощники – это было бесполезно.

На заботы о семье у Анни уходило все время без остатка. Она даже не представляла, как это другим женщинам удается выкраивать часы для себя.

Однажды Анни приобрела книжечку под названием «Как сэкономить время?», но в течение двух месяцев не могла сэкономить ни часа для того, чтобы прочитать ее, а потом щенок разорвал книжку в клочки.

К несчастью, вышивка гарусом по канве и оформление помещений цветами не интересовала коллег Дюка. Обычно после деловых вечеринок Дюк только вздыхал, и они ехали домой в молчании. Иногда робкая Анни несмело пыталась выразить свое сожаление, но Дюк кричал: