Средняя Эдда - Дмитрий Захаров

Илья расстегнул ворот пальто – жарко.

– И чего ты у нас забыл? – спросил один из передних, остановившись на расстоянии прыжка.

– А ты в каком звании? – поинтересовался Илья, с дебильным добродушием уставившись на этого чухонавта.

– Я-то? Я для тебя товарищем майором буду, – пообещал зожник. И резко выбросил вперед ногу, целясь в колено.

Илья дважды увернулся, попробовал дернуться в сторону, но второй, тот, которого он даже не успел рассмотреть за спиной «товарища майора», вдруг прыгнул и, схватив Илью за одежду, повалился вместе с ним на газон.

– Ну что, – сказал первый зожник, наклоняясь к Илье, – молись своим американским богам.

Круглая крышка палехской шкатулки во всю стену – обложка пушкинского «Лукоморья». По цепи вокруг дуба идет на четвереньках праймтаймовый телеаналитик, из одежды – только очки. В ветвях – русалка со смутно знакомым лицом играет гимнастической лентой. Лента спеленала мужика в костюме. Из барашков морских волн один за другим выходят утопленники в черной форме подводников. В небе над ними человек в маске Гая Фокса рубит бороду световым мечом не то председателю центризбиркома, не то популярному патриотическому блогеру. В центре – огромная голова витязя, нефтяного барона, с крестиками вместо глаз, раздувшаяся и густо утыканная копьями, как лицо персонажей фильма «Восставший из ада». Вокруг головы водят хороводы сказочные существа: лешие, кикиморы, Баба Яга и Кощей. Вроде бы тоже с какими-то неслучайными лицами. В углу – солнечные часы с тенью на семи. Седьмая, значит.

Илья рассматривал разукрашенную стену уже минуты две, с тех пор, как его швырнули рядом с ней на тротуарную плитку. Приложили не сильно, но ощутимо. Воспитательно.

Интересно, давно они пасут картину? Никто же еще не сообщал о такой, разве что вчера-сегодня появилась. Но тогда получается, буквально чуть-чуть с Хиропрактиком разминулись…

Илья попробовал подняться. До тошноты болит правый бок и затылок жжет – похоже, кровь всё еще не остановилась.

– Раздевайся! – приказал «товарищ майор», которого, как уже знал Илья, остальные звали Арчи.

– Нашел, на что дрочить, – облизывая разбитые опухшие губы, сказал Илья, и тут же получил кулаком в ухо. После второго удара не смог устоять.

Дальше били ногами – не целясь, куда придется. Илья старался спасти от ударов живот, но нет. Не всегда. Время вдруг слиплось в один большой грязный желтоватый ком, в сгусток тяжелого желе. А Илья будто тонул в его жиже.

– Раздевайся, – повторил Арчи, когда его зожники сделали передышку. – Шмотками своими будешь оттирать.

Илья, полулежа, показал цензорам «фак». Зажмурился и сжался в ожидании новой порции ударов, но этот раунд прекрасные ребята пропустили.

Когда он открыл глаза, Арчи сидел перед ним на корточках. Круглое веснушчатое лицо, широкий нос, улыбчивые серые глаза.

– Слышь, гондон, – сказал Арчи ласково, – ты, наверное, думаешь, гондурасик, что герой, да? Такой, типа, смелый, что куда деваться? Дерьмо решил. Ты девку свою помнишь еще? Я сейчас скажу мужикам – они привезут. Но могут не целенькой.

– Сука ты, – сказал Илья, морщась. Теперь, когда говоришь, слева бок обдает сначала резкой, а потом растекающейся во все стороны болью.

– Нет, чувачок, это ты – сука. Вставай и давай, начинай жопкой работать.

Зожники тряхнули Илью и, придерживая, поставили на ноги. Один сорвал с него пальто, так что пуговицы разлетелись в разные стороны, второй оттянул и чем-то острым распорол свитер.

– Майку тоже рви, – разрешил Арчи. – Ею пусть и трет.

Илья подумал, что должно бы стать холодно, но отчего-то не делается. Вместо этого его обдало успокаивающей отупляющей волной. Как будто вновь посадили на транквилизаторы, как тогда, во Второй терапии. Словно зубная паста с мятой растеклась по телу и приятно покусывает изнутри холодными маленькими зубами. Голова стала легкой и пустой. Она оторвалась от туловища и держалась чуть поодаль, глядя на себя почти безразличными, может, только чуть саркастически сощуренными глазами. Глазами, которым нипочем разбитый висок и капающая кровь. У которых нет никакого бока. Вообще нет ничего лишнего, отвлекающего от… лень додумывать эту мысль.

Тело прислонилось к стене и ободряюще похлопало русалку по хвосту. Ему сунули в руку тряпку, ударили. Еще раз. Оно что-то делало, но что – было совершенно неважно.

– Как-то у тебя без огонька идет, – заметил вечность спустя длинноволосый цензор в кожаном плаще. Этот, на остатке батарейки соображала голова, не похож на зожника, ботан какой-то. – Когда свою грязь малюешь, небось, веселее идет?!

Илья молчал. Мысли сами собой рассасывались, глаза застилала желейная пелена. Ничего уже нет, и тем более ничего не будет.

– Что кровью-то капаешь? – не унимался ботан. – Ты подбирай и ею замалевывай!

Илья так и сделал. Он плюнул кровью на стену и стал растирать.

Хиропрактику бы наверняка понравилось.

На цензоров он больше не оглядывался, а они его больше не били. Это уже хорошо. Еще хорошо бы придумать, что делать дальше. Но мыслей нет.

Воздух яростно зашипел, как если бы из-под бурой плитки на тротуаре полезли змеи.

– Щ-щ-щ, Арчи, менты!

Главный зожник подскочил и сбежал вниз – свериться с пейзажем.

– Не должны же вроде? – тронул его за плечо лысый Коха.

Арчи брезгливо сбросил руку.

Снизу неспешно, но во вполне определенном направлении поднимался полицейский.

– Мишаня, Буга, вы со мной, – распорядился Арчи. – Вадик, Коха, вы остаетесь.

Илья всё с той же ленивой отстраненностью подумал, что надо, наверное, попробовать бежать, но вместо этого просто сел около стены. Он по-прежнему не чувствовал холода, но руки стали слушаться заметно хуже, а спину саднило будто от мелких порезов.

Мент и делегация цензоров встретились, и сержант оценивающе обвел взглядом троих зожников в разноцветных куртках. По результатам осмотра он выкатил на лицо ухмылку превосходства: эти гопники были слишком прибарахленными и слишком ухоженными для того, чтобы оказаться настоящими.

– Что вы тут развели? – собирая слюну в плевок, спросил сержант через губу. – Кто такие вообще?

Арчи выдвинулся вперед и протянул заготовленную бумажку.

– Нормально всё, командир, мы из КЧН.

– Откуда? – скривился сержант, но верительную грамоту взял.

Он развернул листок и, пережевывая про себя слова, пробежал его глазами.

– Сами себе нарисовали? – поинтересовался он, поднеся поближе к глазам печать.

– А ты позвони, – хмыкнул Буга.

– Кому?

– В Культурное наследие!

Арчи протянул сержанту визитку.