Дело о Медвежьем посохе - Георгий Персиков

1904 г.

Старокузнецк

Аптека, что досталась частному врачу Георгию Родину от отца, приносила приличный доход, однако следить за тем, чтобы микстуры смешивались в правильных пропорциях, а мази и растирки приобретали нужную консистенцию, было слишком обыденно и скучно для такого живого и свободолюбивого человека, как Георгий. Поэтому на предложение своего приятеля Андрея Юсупова, заведующего губернской больницей, каждый вторник наведываться в больницу и осматривать самых сложных и спорных пациентов Родин ответил благодушным согласием. И с тех пор ни разу об этом не пожалел, ведь когда трудишься не ради жалованья, а по велению души, да еще и не отвлекаясь на всякую бюрократию вроде заполнения историй болезни и муштры младшего медицинского персонала, все получается само собой, по вдохновению.

В очередной «больничный вторник» Родин, успевший заскучать без практики, торопился к пациентам. Хотя нет, никуда он не торопился – шел прогулочным шагом, через парк, больно уж погода к этому располагала. Осень 1904 года выдалась в Старокузнецке сказочная. Ни ветров, ни дождей, только чистый звенящий воздух и хрустальная синь безграничного неба. Деревья сменили легкомысленные зеленые наряды на торжественные ало-золотые, а иные клены так красочно пожелтели, что издалека напоминали исполинские костры. Они сыпали своими листьями-искрами на прохожих, а их соседи каштаны исподтишка обстреливали гуляющих колючими пульками-плодами. Старокузнецк наслаждался щедрыми осенними дарами. По утрам из леса выходили довольные грибники, сгибаясь под тяжестью набитых доверху корзинок. Крестьянские дети рысачили по дворам с перемазанными лесными ягодами рожицами, пока их мамки варили в латунных тазиках ароматное варенье из черноплодной рябины.

Один из кленовых листов спланировал Родину прямо под ноги. Георгий залюбовался огневым лоскутком с оранжевыми прожилками и вспомнил прекрасные ярко-рыжие волосы своей любимой. У него и без того было совершенно нерабочее настроение, а тут еще эта пронзительная осень! В такие дни хочется гулять, пока хорошенько не замерзнешь, а потом ввалиться в дом и напиться горячего чаю, а то и глинтвейна. Ах, какой потрясающий глинтвейн готовит его нянюшка Клавдия Васильевна! С добавлением только ей известных секретных трав и лесных орехов, с медом и спиральками из яблочных кожурок. Согревает так, будто чистого солнечного света испил, и душа сразу расцветает…

Увы, но ненаглядная рыжеволосая красавица Ирина находилась сейчас далеко от тоскующего Георгия. С его старшим братом, Всеволодом Родиным, она отбыла в Петербург сдавать в Российское географическое общество артефакты, раздобытые в недавней экспедиции на Амазонку. После того как отгремят фанфары в честь путешественников, значительно обогативших коллекцию музея РГО, Ирина навестит родителей и расскажет им о том, что, кроме артефактов, в этой самой экспедиции она нашла себе жениха. Да-да, Родин снова собирался жениться, и на этот раз, похоже, всерьез. Кажется, обещание, данное давным-давно деду Григорию Евдокимовичу, удастся сдержать. А обещал он ни много ни мало не жениться, ежели не будет к тому знака.

– Какого же знака? – спросил много лет назад растерянный Енюша мудрого дедушку.

– Мимо не пройдешь, – рубанул Григорий Евдокимович, давая понять безусому мальчишке, что дальнейшие объяснения бессмысленны.

Но безусый мальчишка запомнил эти слова и, когда настал момент, мимо не прошел. Знак явился Родину в той самой экспедиции, которая изрядно потрепала души и тела ее участников. Ирина не стала исключением. Да что там греха таить, ей досталось больше всех. Но и награда для них с Родиным была уготована судьбой соответствующая – прощение и любовь. Если бы не приключения в дебрях гиблой Амазонки, где каждая букашка таит миллион опасностей, если бы не самоотверженность Ирины, так бы и жить Георгию с камнем на сердце – с мыслью, что в смерти мамы виноват только он…

Вздохнув, Родин стряхнул с себя остатки грустных мыслей и деловито взбежал по больничной лестнице навстречу новому рабочему дню. В коридоре он натолкнулся на взмыленного Юсупова. Главный врач старокузнецкой земской больницы схватил Георгия за рукав, выпучил глаза и сказал заговорщицким тоном:

– В кабинет загляни, там тебя сюрприз ждет.

– Приятный? – для проформы уточнил Георгий, догадываясь, что ничего приятного в кабинете его ожидать не может.

Впрочем, Юсупов все равно не ответил, махнул неопределенно рукой и скрылся в палате, стены которой сотрясались от громких мужских стонов, переходящих в надрывное рычание. «Надо будет потом посмотреть, что там за страдалец», – отметил про себя Родин, открывая дверь своего кабинета.

Тут-то настроение Георгия окончательно испортилось. В его любимом резном кресле, обтянутом мягчайшей коричневой кожей, закинув ноги в грязных штиблетах на девственно чистый стол, развалился противный Иван Рабинов – щелкопер из саратовской газеты, охотник за грязными слухами и мастер перевирания фактов. Видно, он давно тут околачивался и от скуки решил поиграть в доктора – нацепил пенсне, стетоскоп и, наморщив свой веснушчатый лоб, прикладывал мембрану к впалой груди. Родин, завидев такую бесцеремонность, с остервенением хлопнул дверью и медленно подошел к столу. Щуплый газетчик подпрыгнул от неожиданности и сверзился со стула, уронив лежащие на столе бумаги.

– Ну-с, любезный. Внимательно вас слушаю.

– Ох, простите великодушно! – затарахтел Рабинов, неуклюже сгребая листы. – Замечтался. Знаете, в юности думал, стану врачом, буду лечить людей, изобретать новые лекарства, прославлюсь… А потом раз увидел, как соседа поездом разрубило, аккурат пополам так, по линии пупа, и верхняя его половина ползла, руками так землю загребала и ругалась, а за ней кишки косичками, гладкие, смердящие… Я тогда подумал, что под дулом пистолета к этой кровавой каше не притронусь и ни за что на свете не сумею сложить все обратно, как было. В общем, бросился домой, схватил карандашик и ну строчить. Это я потом уже понял, что получился репортаж с места событий…

– Положим, Иван Абрамыч, чтобы изобретать новые лекарства, не обязательно учиться проводить сложные хирургические операции, но вы ведь здесь не за тем, чтобы обсуждать со мной свои юношеские стремления?

Рабинов приосанился и бодро кивнул:

– Не за тем. У меня задание – проинтервьюировать вас на предмет недавней экспедиции в Южную Америку. Наши читатели хотят во всех, так сказать, подробностях знать о победах Российской империи на заграничных фронтах! Как вы поймали и разоблачили гнусного шпиона императора микадо? Рассказывайте!

– Никого мы там не разоблачали, – Родин скорчил неприязненную гримасу, – это была спасательная экспедиция с научным уклоном, абсолютно аполитичная. Мы исследовали вырождающиеся племена Амазонки и параллельно искали средство от одного… кхм… странного недуга… Но в первую очередь нашу группу, разумеется, интересовали артефакты.

Георгий решил не вдаваться в подробности долгого Ириного путешествия по скрытым от человеческого глаза мирам, со стороны напоминающего банальную кататонию, поскольку незнакомому с ситуацией человеку все это могло показаться сущим мракобесием. Что неудивительно: группа ученых не может исцелить одну-единственную женщину и не придумывает ничего лучшего, кроме как обратиться к немытым необразованным аборигенам с кольцами в носу, проживающим к тому же на другом конце света! Позор, да и только. Потому Родин посмотрел на Рабинова недоуменно и вопросительно: мол, сенсации я тебе не расскажу, будешь слушать про скучные артефакты? Но газетчик, казалось, совсем не расстроился от того, что его лишили увлекательного сюжета со шпионами, и закивал: