В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС - Хендрик Фертен

Впрочем, совсем иным было отношение голландских бизнесменов и коммерческих представителей. Впечатленные ростом немецкой промышленности, они стремились к плотному сотрудничеству с Германией, в чем видели обширные перспективы для Голландии. Через Бюро Риббентропа, называвшееся так по имени министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа, была основана Германо-Голландская ассоциация. Эта организация сосредотачивала свое внимание на деловых отношениях не только между двумя вышеназванными странами, но также и с остальными государствами Западной Европы.

Мой отец не раз посещал Германию, когда закупал машины в Менхенгладбахе, а также ведя переговоры с немецким синдикатом корпораций красильных материалов «И. Г Фарбен».[5] Он был восхищен современными технологиями, представленными на выставках в Ганновере и Лейпциге. Будучи директором завода по производству резины, отец в дальнейшем нанял к себе на предприятие двух немцев: одного мастером, а другого инженером. Они оба были усердными рабочими «старой школы». Постоянное общение между моим отцом и этими крайне ценными сотрудниками, каждый из которых был образцом немецкой дисциплины и энтузиазма, склонило моего отца на сторону приверженцев Гитлера и «нового режима», установившегося в Германии.

Для нас, молодежи, Германия была, прежде всего, огромной и далекой страной. Она тянулась далеко на восток, где находились плодородные сельские угодья с пологими холмами, которые чередовались с дремучими лесами и высокими горами, а также простиралась на юг. Так нам описывали Германию в школе, но ни один из нас не видел ее собственными глазами. Однако, что казалось важным нам тогда, именно Германия была родиной игрушечных железных дорог и металлических машинок фирмы «Мэрклин». Для нас, мальчишек, эта страна была «землей Мэрклин». Нас завораживали игрушечные солдатики с маркировкой «сделано в Германии» в раскрашенной униформе, которая полностью повторяла настоящую. Благодаря этому форма вермахта была для нас гораздо ближе, чем даже униформа нашей собственной армии.

Кроме того, нашими кумирами были выдающиеся немецкие спортсмены. К примеру, гонщик-мотоциклист «БМВ» Георг «Шорш» Майер, которого в те годы в прессе называли «чугунным Майером». В 1938 году он даже выиграл чемпионат Европы. Или чемпион мира боксер Макс Шмелинг. Или наш любимый гонщик Немецкого автомобильного союза Бернд Роземайер, о котором говорили, что он «буквально не знает страха». Мы с радостью переключали свои преемники на «Радио Бремен», чтобы слушать военную музыку или песни Марики Рекк, такие как «Однажды майской ночью». Именно они и олицетворяли для нас Германию. С другой стороны, альтернативой им были англо-саксонские песни Луи Армстронга, которые часами крутили по радио «Хилверсюм».

Успешное развитие государства, возглавляемого Гитлером, имело политическое влияние на Голландию, в которой в 1931 году была основана партия «Национал-социалистическое движение» (НСД). Эта партия была независимым союзником НСДАП, и число членов в ней росло с поразительной быстротой. Программа НСД была очень сходной с программой партии Бенито Муссолини и основывалась на поддержке королевской власти, социальных прав и противостоянии марксизму. Изначально в идеологии «Национал-социалистического движения» не было признаков антисемитизма.

Надо сказать, что в середине 30-х годов XX века в Голландии всего было 56 партий, и почти каждая из них находилась в состоянии конфронтации друг с другом. Лидер НСД, прежде работавший инженером, Антон Мюссерт на сто процентов был типичным голландцем, обладавшим нерушимыми идеалами. Его партия была допущена в «высшие круги» благодаря ее радикальному антилевому характеру. В нее стекались бизнесмены, офицеры, ушедшие в отставку представители колониальных властей, представители среднего класса и люди, прежде не принадлежавшие к какой-либо партии. Голландский генерал-губернатор, в прошлом представитель колониальных властей, барон де Хорхе также не отверг «Национал-социалистического движения». Поддержали НСД и лишившиеся иллюзий безработные. Партия завоевала 8 процентов голосов населения на непрямых парламентских выборах в 1935 году, получив поддержку 300000 избирателей, чем Мюссерт был более чем удовлетворен. В таких городах, как Амстердам, Гаага и Утрехт, за партию проголосовали 10 процентов жителей, а в соседних с Германией регионах на восточной границе страны — даже 39 процентов.

Успех НСД шокировал правительство в Гааге, и оно тут же предприняло меры, противодействующие партии. С этого момента офицерам и официальным лицам запретили быть членами «Национал-социалистического движения». Было немало тех, кто подчинился этому постановлению. Следует заметить, что такое же давление было оказано и на безработных, получавших государственные пособия. Остальные сторонники Мюссерта остались приверженными НСД, и таким образом движение обрело своих первых «мучеников», имена которых потом активно использовались в пропагандистских целях.

30-е годы в Голландии были относительно спокойными, если судить с точки зрения коммерческой ситуации. Расцветал мелкобуржуазный консерватизм. Мы, мальчишки, хотели, чтобы судьба бросила нам вызов. Петь песни вокруг костра в бойскаутском лагере или играть в игры было весело, но это не могло удовлетворить наших амбиций. Мы видели фотографии немецкой молодежи в униформе — наших ровесников, которые в шортах сидели в планерах организации «Гитлерюгенд»[6] или на мотоциклах ДКВ, о которых мы могли только мечтать. Немецкое молодежное движение было модным, активным, поддерживалось государством и вызывало наше восхищение. Кто в Голландии мог позволить себе в нашем возрасте летать на планере или оказаться за рулем мотоцикла?

14 марта 1919 года Национальная ассамблея в Вене согласилась с аннексией Австрии в Германскую империю. В Германии это было воспринято как сенсация. Но «победители» немедленно наложили свой запрет. И момента воссоединения Австрии и Германии пришлось дожидаться два десятилетия.