Не уходи - Маргарет Пембертон

Лизетт прислонилась лбом к оконному переплету. Внезапный визит Роммеля подтвердил ее подозрения относительно того, что майору Мейеру поручили инспектировать береговые оборонительные сооружения… Значит, высшее немецкое командование все больше склоняется к мысли, что высадка союзников произойдет здесь, в Нормандии. Расстроенная, Лизетт забарабанила пальцами по стеклу. Лондон наверняка заинтересовала бы эта новость, но без Поля у нее нет возможности передать информацию. Чтобы обеспечить безопасность Лизетт и других участников Сопротивления, девушке не сообщили имена тех, с кем связан Поль. Только такая конспирация и помогала Сопротивлению выжить и успешно действовать. Даже руководители обычно знали друг друга под псевдонимами, и ни одна из групп не посвящалась в деятельность другой. Поэтому в случае предательства немцам удавалось схватить лишь несколько человек. Лизетт отвернулась от окна. Пока о высадке союзников ходили только слухи, но немцы в них верили. Значит, им необходимо выяснить, когда и где намечена высадка. Если они заранее узнают об этом, операция обречена на неудачу. А в замке Вальми на главном обеденном столе, наверное, лежат те самые карты и бумаги, которые дали бы союзникам точные сведения о том, какой информацией относительно их планов располагают немцы.

Глаза Лизетт засверкали от нетерпения. Отец обещал что-нибудь разузнать, однако комнаты, где расположился майор Мейер, теперь запирались, а у дверей столовой стоял часовой. Но возможность выведать секреты немцев не представится сама собой, ее следует создать. Лизетт вышла в коридор и спустилась по лестнице в библиотеку.

— Папа, нам надо поговорить, — сказала она. — Но не в доме, а в саду.

Граф кивнул. Его тоже ошеломил визит фельдмаршала Роммеля в Вальми. Какое бы задание ни получил Мейер, ясно, что оно очень важное. Анри де Вальми догадывался: над его семьей стремительно сгущаются тучи.

Когда отец и дочь проходили через холл, часовой, стоявший у дверей столовой, проводил их таким враждебным взглядом, будто это они были оккупантами. Лизетт, охваченная яростью, стиснула зубы, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего в сердцах. Немцы торчали повсюду: сновали вверх и вниз по лестнице, ведущей в кабинет майора Мейера, слонялись по террасе, бросали окурки на пол; они заполонили и подъездную дорожку. Граф, ласково взяв дочь за руку, вывел ее в задний дворик.

— Придется терпеть их присутствие, Лизетт. Это единственный способ выжить.

— Я ненавижу их, — отрезала девушка, как только они пересекли мощеный дворик под прохладными лучами февральского солнца. — Они повсюду; у меня такое ощущение, что мы от них никогда не избавимся.

— Избавимся, — заверил ее граф, и его строгое лицо помрачнело. — А пока надо довольствоваться тем, что майор воспитанный человек.

У Лизетт перехватило дыхание. Майора Мейера она ненавидела больше всех. Других девушка просто презирала, и неожиданная встреча с кем-то из немцев не приводила ее в замешательство. А майор смотрел на нее так, что она испытывала полную растерянность. Одно его присутствие нервировало Лизетт. И все прочие немцы появились здесь из-за майора, так что по его вине замок больше не принадлежал семье Вальми.

— У нас нет причин симпатизировать майору Мейеру, — с отчаянием вымолвила Лизетт.

За двориком находились просторная лужайка и розовый сад. Отец повел ее по заросшим мхом ступенькам к цветочным клумбам, пышно расцветающим летом. Графу нравились старинные сорта: «Слава Дижона» с крупными бутонами, бледная «Офелия». Сейчас кусты роз выглядели чахлыми и невзрачными, и только набухшие бутоны предвещали буйное цветение.

— В Вальми масса ценностей, но до сих пор ничего не конфисковано, — спокойно пояснил граф, сожалея о том, что не надел куртку: солнце пока совсем не грело. — Никто не потребовал, чтобы мы переселились в домики прислуги и освободили помещения для людей майора. Никто не обходится неуважительно ни с твоей матерью, ни с тобой… — Граф прикрыл глаза ладонью. Господи, когда он думал обо всем том, что рассказывали про оккупантов… о грабежах, изнасилованиях, ему становилось жутко. По крайней мере солдаты майора Мейера ведут себя пристойно. Несколько дней назад граф вслед за майором зашел на кухню. Мари в этот момент переносила тяжелую кастрюлю с плиты на стол, а двое солдат стояли у нее на пути. Мари некуда было поставить горячую кастрюлю, и она попросила разрешения пройти, но солдаты не пропускали ее и смеялись, видя, с каким трудом кухарка держит кастрюлю. Майор приказал солдатам немедленно извиниться, и они с неохотой подчинились.

Анри де Вальми заинтересовал этот случай. Солдаты совершили мелкий проступок, чем вызвали недовольство майора. Сам Мейер не извинился перед графом за поведение подчиненных, однако дал понять, что не допустит никаких вольностей, пока он и его люди проживают в замке. И граф был благодарен ему за это.

— Майор пригласил меня сегодня после ужина выпить с ним коньяка, — сообщил граф, гуляя с Лизетт по узким тропинкам.

Девушка остановилась.

— Папа! Ты разве забыл, кто он такой? Он же немец. Этот человек не имеет права находиться в Вальми. Приглашать тебя пить с ним коньяк в твоем собственном доме… Да это же оскорбление! Неужели ты не понимаешь?

— А если это поможет мне проникнуть в его комнаты? — многозначительно осведомился граф.

Лизетт растерялась:

— Вот как? Значит, только поэтому ты и принял его предложение?

— Не знаю, но чем больше времени я буду проводить с ним, тем вероятнее, что удастся раздобыть информацию для Поля.

Лизетт взяла отца под руку, и они пошли дальше.

— Майор ничего тебе не скажет, — уверенно заявила она. — Не тот он человек, даже спьяну не проболтается. А то, что нам нужно, хранится за дверями столовой.

— Да, — задумчиво отозвался граф. — Один комплект ключей, и один часовой… Отнюдь не безнадежная ситуация.

Лизетт радостно улыбнулась:

— Конечно, папа, если мы будем действовать решительно.

Они гуляли по пустынному саду. Глаза Лизетт горели от предвкушения борьбы.

* * *

На следующее утро юная аристократка ехала на велосипеде через лес в Сент-Мари-де-Пон. Она любовалась цветами, и взгляд ее был гораздо благодушнее, чем неделю назад. Майор Дитер Мейер отвечал перед Роммелем за укрепление береговой обороны. Теперь девушка знала это точно. С облегчением вздохнув, Лизетт пересекла мост и последовала дальше мимо желтых нарциссов и пурпурных крокусов. Отныне она будет не просто связной, а добытчицей информации. И если повезет, ее информация окажется важной.

Вдоль улиц деревни стояли подстриженные деревья, и на них уже зазеленели почки. Добравшись до площади, Лизетт устремилась к кафе. Наступала весна, возможно, последняя весна немецкой оккупации. Обрадованная этой пьянящей мыслью, Лизетт поспешила в кафе и возликовала, услышав знакомый голос Поля.

Прислонившись к оцинкованной стойке бара, он разговаривал с Андре. Его поношенные вельветовые брюки покрывала пыль. Поль носил очки. Он был такой высокий и худой, что рукава рубашки и пиджака едва доходили ему до запястий. Поль родился и вырос в Сент-Мари-де-Пон, и жители ценили этого чудаковатого учителя. Школьники сейчас обедали, а Поль, как всегда, проводил время в деревенском кафе, поскольку именно сюда стекались все слухи.