Star Wars: Уязвимая точка - Мэтью Стовер

На мастере-джедае была одежда, максимально подходящая его прикрытию: потертая куртка из кожи ко-реллианской песчаной пантеры, свободная футболка, которая когда-то, наверное, была белой, и обтягивающие черные штаны с уже не новыми серыми заплатками. На его ботинках еще можно было заметить следы легкой полировки, да и то лишь над лодыжкой: все остальное было стерто фактически до замши. Единственной ухоженной частью его одеяния была мягкая кобура на правом бедре и поблескивающий «Мерр-Сонн Пауэр 5» в ней. Его меч был замаскирован под световой стержень устаревшей модели и лежал в дорожной сумке, валявшейся под сиденьем.

Карманный компьютер на коленях тоже был не тем, чем казался: хотя он попрежнему мог выполнять свои функции в достаточной мере для того, чтобы содержать в себе зашифрованный журнал Мейса, основная часть его была отведена под миниатюрный субкосмический передатчик, настроенный на частоту, которую постоянно прослушивал крейсер среднего класса «Хэллик», находившийся в системе Винтран.

В поле зрения появилось Корунайское высокогорье: огромное плато всех оттенков зеленого, окруженное бездонными водоворотами облаков и расчерченное пересекающимися горными грядами. Некоторые особо высокие пики были увенчаны белыми шапками, основная масса более низких гор лишь слегка возвышалась над океаном из газа и дыма. Восточная часть высокогорья уже перешла за линию терминатора. Когда шаттл пролетал в тени планеты, темно-красные и оранжевые вспышки мерцали внизу, словно глаза хищника, выжидающего за границей освещенного костром пространства: такими сверху виделись разверстые жерла множества действующих вулканов высокогорья.

Это было прекрасно. Но Мейс не обратил на это внимания.

Он держал микрофон фальшивого карманного компьютера и очень, очень тихо говорил.

Из личных дневников Мейса Винду (первая запись на Харуун-Кэле)

Депа там, внизу. Прямо сейчас.

Мне не следует думать об этом. Мне не следует думать о ней. Пока не следует. Но… она там, внизу. Она там, внизу, уже несколько месяцев.

Я не могу даже представить себе, что случилось с ней. Я не хочу представлять..

Достаточно скоро я буду это знать.

Сконцентрироваться. Я должен сконцентрироваться. Сконцентрироваться на том, что, как я знаю, верно, пока ил не уляжется и вода не станет вновь чистой…

Один из уроков Йоды. Но иногда нет сил ждать.

А иногда вода не становится чистой.

Я могу сконцентрироваться на том, что я знаю о Харуун-Кэле. Я многое знаю.

Вот часть моих знаний:

Харуун-Кэл (Аль'хар I) - единственная планета системы Аль'хар. «Харуун-Кэл» - имя, данное планете аборигенами, корунаями (горными племенами). На общий оно переводится как «над облаками». Из космоса мир кажется состоящим полностью из океана-со всего несколькими зелеными островами, поднимающимися из разноцветного моря. Но это иллюзия. Моря, в которых находятся эти острова, состоят не из жидкости, а из ядовитых газов тяжелее воздуха, постоянно выделяемых бесчисленными действующими вулканами. Лишь на вершинах гор и на высоко расположенных высокогорьях могут выживать существа, дышащие кислородом. Таких мест не очень много: если высокогорье находится. не слишком высоко над уровнем газового океана, оно легко может стать жертвой непредсказуемых харуун-кэлских ветров, особенно во время короткой харуун-кэлской зимы, когда дует такиз боу'кэл, «Ветер Снизу». Эти ветра могут взметнуть части газового океана на высоту достаточную для того, чтобы вычистить слишком низко расположенные участки земли от любой жизни буквально за несколько часов. Столица планеты, Пилек-Боу, расположена на единственном обитаемом участке земли, Корунайском высокогорье, и является самым большим постоянным поселением на этой покрытой джунглями планете. Аборигены живут полукочевыми племенами, называемыми гхошами, и избегают поселений, в которых живут разнообразные пришельцы. Корунаи не различают пришельцев и пренебрежительно объединяют их всех в группу, которую называют «балаваи» («народ снизу»). История неорганизованных местных конфликтов простирается далеко в прошлое…

Нет.

Не помогает.

Я не могу вместить свое знание Харуун-Кэла в слова, больше подходящие для путеводителя. Слишком большой частью знания являются цвет вспышек на солнце и запах ветра с Дедушкиного уступа, шелковистое течение шерсти травода-ва сквозь пальцы и горячее яростное острие Силового прикосновения акк-пса.

Я родился на Харуун-Кэле. Глубоко в горах.

Я чистокровный корун.

Сотни поколений моих предков дышали этим воздухом и пили эту воду, ели то, что приносила эта почва, и уходили в нее, умирая. Я возвращался сюда лишь раз, тридцать пять стандартных лет назад, но я несу этот мир в себе. Его суть. Силу его бурь. Хаос его джунглей. Гром его гор.

И все же это не мой дом. Мой дом - Корускант. Мой дом - Храм джедаев.

Я ничего не помню о своем детстве среди корунаев: моим первым воспоминанием было добрая улыбка Йоды и его огромные нежные глаза где-то надо мной. Эта картинка до сих пор очень ярка. Не знаю, сколько мне было тогда лет, но я уверен, что ходить я еще не умел. Возможно, я был слишком мал даже для того, чтобы стоять. В воспоминаниях я вижу, как моя пухлая детская ручка дергает маленькие белые волосы над ушами Йоды.

Я помню свои вопли (писк раненой светящейся летучей мыши, как это предпочитает описывать Йода), когда какая-то игрушка, вроде бы погремушка, висела в воздухе чуть-чуть дольше, чем я мог достать. Я помню, как бесконечные причитания, крики, вой и слезы не сдвигали эту погремушку ни на миллиметр ближе к моему маленькому кулаку. И я помню момент, когда я впервые смог дотянуться до игрушки, не используя рук: как я почувствовал ее висящей там и как почувствовал разум Йоды, поддерживающий ее… и шепот Силы начал наполнять мои уши.

Мой следующий урок: Иода пришел, чтобы забрать игрушку, и я с инстинктивным себялюбием ребенка отказался отпускать ее, удерживая ее обеими руками и всем, чего мог добиться от Силы. Погремушка разломилась на две части - трагедия для моего детского разума, схожая по масштабам с концом света. Так Иода объяснил мне закон джедаев о том, что у джедая не должно быть привязанностей: если слишком сильно держать то, что мы любим, мы можем уничтожить это.

И заодно свои сердца.

Это урок, о котором я не хочу думать сейчас.

Но ничего не могу с собой поделать. Сейчас.

Пока я здесь, наверху, а Депа - там, внизу.

Депа Биллаба вошла в мою жизнь случайно: одно из тех удачных совпадений, что иногда дарит нам Галактика. Я нашел ее после того, как убил пиратов, расправившихся с ее родителями; эти пираты похитили их любимую дочь. Я так и не узнал, что они собирались сделать ей. Или с ней. Я не желаю об этом думать.

Это одно из преимуществ джедайского умения управлять своим разумом: я могу заставить себя не воображать подобные вещи.

Она выросла в Храме. Затем была моим падаваном. Самую большую гордость в своей жизни я испытывал, когда предлагал Совету джедаев поприветствовать своего нового члена.