Брачный контракт с мадонной - Ольга Степнова

От этих «новых обстоятельств» хотелось соорудить из малинового галстука петлю, и повесится прямо здесь, на рабочем месте. Виталий попытался перевести заработанные рубли в баксы, но не смог — не знал точного курса.

Оставалось дождаться двенадцати часов ночи, написать записку, в которой упросить похитителей дать ему чуть больше времени на поиски денег, а также вымолить снисхождения к кормящей матери и получше её кормить. Потом предстояло добраться до старого парка, отыскать там заброшенную танцплощадку, два переплетённых между собою дерева и опустить в дупло записку.

Странный способ общения выбрали похитители. Насколько Виталя знал, те, кто промышлял этим гнусным делом, всегда звонили по телефону, а не посылали писульки, пусть и выведенные на принтере. Почему на вкус послание отдавало изысканными духами?! Почему это случилось именно с ним, бедным ветеринарным врачом, недельный доход которого не составлял и трёх тысяч рублей?! Они даже фамилию его переврали — Ганкин! Дилетанты! Глупые, напыщенные уроды!

«Многоуважаемый во всех отношениях В.С.!»

Он мог без запинки повторить текст письмеца.

«Искренне ваши Доброжелатели».

Сколько их — двое, трое, четверо? Может, подкараулить одного их них у дупла, оглушить дубиной, взять в заложники, а потом обменять на Галку с младенцем? Гранкин сильно сжал виски пальцами. За весь день он не съел ни крошки, хотя обычно всегда обедал в типографской столовой.

Виски заломило, пальцы тоже заломило, всё тело заболело, засвербило в носу, глаза стало резать, и слёзы вдруг полились ручьём. Так полились, что деньги на столе намокли. Виталий вдруг понял, что это был правильный и единственно верный выход — заплакать. Что это нужно было сделать сразу, как только он понял, что произошло, и тогда бы он не грохнулся в обморок, и сердце бы так не саднило, и голова бы работала лучше, и он придумал бы что-нибудь пооригинальнее, чем продавать квартиру, занимать у друзей и задирать цены на свои услуги. Он придумал бы что-нибудь получше — например, грабануть инкассаторскую машину.

В дверь осторожно постучали.

— Приём закончен! — крикнул Виталий сорвавшимся голосом, но дверь приоткрылась и в щель просунулась голова Петровича.

— Добрый доктор Айболит допоздна у нас сидит, — схохмил Петрович. Он всегда плоско, но от души шутил. — А как насчёт «по маленькой»?!

— Никак, — пробормотал Гранкин и быстро, сначала кулаками, потом подолом халата, утёр лицо от слёз. Но от Петровича было трудно что-нибудь скрыть. Он носил очки с толстыми линзами в роговой оправе и очень гордился тем, что всё всегда замечает.

— Э-э-э! — протянул Петрович. — Ты что здесь, лук шинкуешь? — опять пошутил он. — Кролика на операции зарезал? Птичку жалко? Сопли, слёзы, ты чего?..

Петрович пошёл на Виталия, широко раскинув руки, округлив под очками глаза и, всем своим видом демонстрируя глубочайшее изумление.

— Петрович, я больше… того, не пью, — шмыгнул носом Гранкин. Он встал, снял халат и, скомкав его, основательно вытер им лицо, словно гигантским носовым платком.

— Да ну?! — ещё больше удивился Петрович. — Совсем?

— Совсем, — Гранкин отбросил халат на дерматиновую кушетку.

— Язва? Сердце? Камни в почках?! — ужаснулся Петрович.

— Нет.

— Рак?!! — Петрович со всего маха плюхнулся на смятый халат.

— Типун тебе на твоё помело!

— Подшился? — не угомонился Петрович.

— Петрович, мне нужны деньги, — Гранкин сел рядом с ним на кушетку, поймал во объятия свою всклокоченную голову и стал раскачиваться из стороны в сторону.

— О, делов-то! — хохотнул Петрович. — На! — Он вытащил из-за пазухи смятую тысячную купюру и сунул её Виталию в карман брюк. — Отдашь, когда будут. Давай по маленькой! Мне сегодня шикарный заказчик позвонил! Шикарный! Нужно обмыть, а то не дай бог, заказ сорвётся. Сначала фуфырик — потом сделка!

— Не, — Гранкин сунул смятую тысячу ему обратно за пазуху. — Мне, Петрович, нужно много денег!

— Много?!

— Да, много.

— Ну ладно, — вздохнул Петрович и стал, как фокусник, вытаскивать из карманов и выкладывать на диван мятые-перемятые купюры. Были там и доллары, и рубли, и даже, кажется, евро. Все деньги, несмотря на разность их достоинств, выглядели одинаковыми смятыми комочками и вместе образовали на кушетке довольно внушительную неопрятную кучку. — Бери, — кивнул на кучку Петрович и пододвинул её поближе к Гранкину. — Деньги — мусор. Вот до тебя тут хмырь сидел, так он никогда бы ко мне за помощью не обратился. Потому что брезговал он со мной по маленькой…

Гранкин посмотрел на купюры.

Триста пятьдесят тысяч долларов!

Сколько не собирай по крупицам, эта чёртова сумма не уменьшается. Ну возьмёт он эту кучу, ну продаст квартиру и барахло, ну возьмёт кредит и заберёт последние деньги у Кирюхи, отложенные на покупку дачи, что останется?! Триста тысяч вместо трехсот пятидесяти?

— Не, Петрович, — простонал Гранкин. — Меня это не спасёт. Не спасёт меня это! — он опять ощутил жжение в горле, слёзы хлынули сами собой, будто кто-то внутри открыл краник, и Гранкин не мог оказать на этот процесс никакого влияния.

— Ну и дела! — Петрович звонко хлопнул себя по коленкам. — На тебя, что, наехали? Так давай помогу! Есть у меня… знакомая бригада. Деньги из моих должников выколачивает! Если я попрошу, они и твоим вопросом займутся.

— Нет! — заорал Гранкин. — Только не это, не надо бригады! Надо триста пятьдесят тысяч долларов!

Петрович присвистнул, почесал затылок и развёл руками:

— Деньги — мусор, но столько у меня нет! Да и зачем тебе столько?!

— Сказать не могу, не спрашивай. Вопрос жизни и смерти.

— Ну, если жизни… Слушай, давай по маленькой! Такие вопросы на сухую не решают.

Виталий пожал плечами. Он совершенно не знал, как решают такие вопросы.

* * *

Пивнушка называлась «У камелька». Было в этом названии что-то милое, уютное, трогательное и музыкальное. Вспоминалось о доме, тапочках, жене в халате, невынесенном мусорном ведре, семейном ужине и Петре Ильиче Чайковском.[1]Правда, после первой кружки отличного, бочкового пива мысли эти бесследно испарялись. Закуска здесь тоже была отличная, а при желании можно было заказать и водку.

— Слушай сюда, — сказал Петрович Виталию, когда она уселись за столиком. Это был их первый поход в подобное заведение. Гранкин заказал большую кружку пива и пиццу, а Петрович графин водки и бутерброды с икрой. — Слушай, я уж не знаю, во что ты там вляпался, но море выпитых вместе крепких напитков не позволяет мне остаться равнодушным к твоей судьбе. Всю сумму я тебе, конечно, не организую, но кое-чем помочь смогу. Я тут новые печатные станки собрался покупать, да денег всё не хватало. А тут… индус на мою голову свалился, Сандипом зовут. Богатый, как падишах! Он решил у нас в России бизнес делать. Ему из Индии презервативы очень дешёвые без упаковки гонят, а он тут упаковку штампует, изделия заворачивает и по аптекам рассовывает. У них там в Индии типографские услуги — жутко дорогая вещь, зато презервативы копеечные. Вот он и хочет наладить тут такое прибыльное дело. Его товар самый ходовой в аптеках, потому что самый дешёвый, его оптовики тоннами хватают. Тиражи упаковки ему нужны бешеные! И он, представляешь, хочет со мной сработать! А ещё он собирается у меня печатать огромные, миллионные тиражи игральных карт. У него они какие-то особенные — очень оригинальный дизайн! В общем, на днях он мне должен предоплату внести, так я тебе тысяч тридцать долларов отстегнуть могу. Не буду пока станки покупать. Мои шалопаи-печатники пока на старых потрудятся, они и на них чудеса вытворяют!