Умереть, чтобы проснуться - Пол Перри

Очевидно, в словах профессора была доля истины. Увидеть — значит поверить, и находясь в астральном теле, я видел физическое тело. И будущие разговоры с моими коллегами об увиденном должны были стать кармическим опытом. Я пропускал мимо ушей слова пациентов, которые рассказывали мне, как во время операции их душа рассталась с телом. Неужели мои коллеги проигнорируют меня? Или, хуже того, будут смеяться за моей спиной?

Я сосредоточил внимание на хирурге, который извлекал сфинктер. Он запустил обе руки в нижнюю часть живота и вытаскивал механическую штучку. Потом он отложил ее в сторону для дезинфекции. Я пристально глядел, как его ловкие руки хозяйничают в моем животе, перемещаясь взад и вперед. «Почему я не чувствую его манипуляций? — спросил я себя. — Это же очень больно!» Но не было ни малейшего намека, что это происходит со мной.

Меня озарила догадка. Поскольку я размышлял как ученый, то первое, о чем я подумал: кто-то подмешал кетамин в анестетический раствор. По своему действию кетамин похож на галлюциногенные грибы. Но с какой стати анестезиолог должен был подмешивать кетамин? Стоило мне задать себе этот вопрос, как стало очевидным, что анестезиолог этого не делал. Похоже, всему имелось простое объяснение, только я не мог его найти. Все что я знал, это то, что границы моего поля зрения раздвинулись до необычайности. Угол обзора стремительно возрос, мое сознание резко расширилось, как будто я мог не только воспринимать, но и видеть мои чувства, и это синестетическое видение создавало совершенно другую картину мира.

Сначала я попытался проигнорировать изменение зрительной перспективы. Меня напугали видения, которые предстали моему умственному взору. Во-первых, их было слишком много, а во-вторых, не все они были приятными.

Поначалу мой умственный взор устремился к особенно приятному для меня образу — моя мать и сестра сидели на диване в гостиной родительского дома за десять тысяч километров от меня, в Нью-Дели. Они спокойно беседовали, и их любовь друг к другу была совершенно наглядна и не требовала слов. Я наблюдал эту поразительную сцену во всех подробностях. Сестра была в голубых джинсах и красном свитере, мать — в зеленом сари и зеленом свитере.

Мое астральное тело переместилось в нашу гостиную, и мой астральный слух внял их разговору.

«Мама», — сказал я.

Она не слышала.

«Мама! — крикнул я, приближаясь к ней и пролетая сквозь нее. — Мама, я здесь!»

Мои руки проникали сквозь нее, словно она была соткана из легких облаков. Или это я сам был облаком?

«Что у нас на обед?» — спросила сестра.

«Сегодня холодно, — ответила мама. — Приготовим горячее. Чечевичный суп в самый раз».

Разговор продолжился. Они возмущались ужасной экологией Нью-Дели и посмеивались над другом нашей семьи, недавно купившим дорогую и быструю «БМВ» и только теперь понявшим, что дороги столицы до такой степени перегружены машинами, скутерами и людьми, что он передвигается не быстрее пешеходов, которые пробираются сквозь толпу, пихаясь локтями.

Когда они пошли на кухню готовить обед, моя сестра с гордостью заговорила про коммерческие успехи своей компании. Она продавала шторы и занавески. Я стоял рядом и пытался присоединиться к их разговору, но напрасно. Хотя я не отходил от матери ни на шаг, она не чувствовала моего астрального тела.

Впрочем, меня настолько заворожило увиденное и услышанное, все мое внимание было так поглощено матерью и сестрой, что лязг хирургических инструментов неожиданно напугал меня. Я повернул голову влево (откуда доносились эти звуки) и увидел операционную. Я не различал зрительной перспективы, и это пугало меня. Справа была мать и сестра в Нью-Дели, слева — мое тело на операционном столе в Лос-Анджелесе. Эти две сцены разделяли десять тысяч километров, и все-таки и первая, и вторая стояли прямо перед моими глазами.

«Нанеси еще масла на маску, — услышал я слова хирурга, повернувшего голову к медсестре, которая протирала эвкалиптовым маслом его нос. — Этот парень — просто кошмар. Ему повезло, что он здесь. Подай мне еще тампон».

Я был напуган. Что происходит? Происходящее противоречило всем законам физики. Я покинул свое тело и плавал в воздухе, как ничем не связанное сознание. Но теперь я присутствовал в трех местах сразу. Я уже слышал от пациентов про расставание души с телом, про явление, которое назвали «билокацией», потому что астральное тело созерцает физическое тело. Но происходящее со мной я назвал бы «трилокацией». Моя воспарившая душа видела мое неподвижное тело, мою семью в Нью-Дели, а также и то и другое одновременно.

Я был врачом-материалистом, и это явление подчинялось новым законам физики, которые я не понимал. Как я мог парить в воздухе? Где мой мозг и как я могу видеть? Разве я дышу? Как я могу слышать? Я вернусь в свое тело или же обречен скитаться в бесконечном пространстве, как бесплотный дух? Я встречу таких, как я сам?

Я не находил ответа ни на один свой вопрос, а их становилось все больше и больше. Я вспоминал последние годы: как врачи обнаружили рак, как моя жизнь становилась все хуже и хуже. Теперь она становилась чуднее и чуднее. Я не знал, что подумать. Я умер? Так выглядит смерть?

Я чувствовал себя космонавтом, который вылез из своего скафандра и понял, что скафандр не нужен.

Я смотрел на мое тело и хирургов за работой, а затем на мою мать и сестру, мирно беседовавших на диване. Я смотрел взад и вперед на эти сцены, пока они не померкли, как стремительно заходящее солнце.

Меня охватил страх. Что-то случилось! Я это понимал.

Мне хотелось бы остаться с матерью, пока не закончится операция, но у Вселенной были другие планы.

Мир погрузился во тьму, и на мгновение я возликовал. «Наконец-то, я возвращаюсь в свое тело», — подумалось мне. Но восторг быстро сменился страхом, так как с правой стороны я увидел стремительно приближающуюся ко мне далекую грозу, которая вскоре разразилась громовыми раскатами, и… Что это? Вопли и стоны боли и мучений, издававшиеся душами, которые были иссушаемы неукротимым пламенем!

Меня втянуло вовнутрь, словно лентой транспортёра, и протащило до самого края огненного каньона. До моих ноздрей донесся запах дыма и тошнотворная вонь горящей плоти. Я стоял на пороге ада.

Я хотел отвернуться, но не мог. Я хотел отойти, но не мог. Всякий раз, когда я отступал назад, незримая сила толкала меня вперед, оставляя наедине с ужасающим зрелищем самого страшного места, какое только может представить себе человек.

«Нарака», — подумал я. Так буддисты называют ад. Хотя я не жил в Индии десятки лет, это слово из языка хинди осталось в моей памяти, пока я тщетно пытался уклониться от неукротимого пламени. И мне вспомнилось еще одно имя. Яма. Индусский бог смерти. «Он скоро объявится», — подумал я. А потом моя душа будет гореть в пламени вместе с другими душами.

Что с моей кармой? Вереница мыслей успела пронестись в моей голове, пока я размышлял, как мог оказаться здесь. Что с моей кармой?