Интенсивная терапия - Юлия Вертела

Валя достала облитое шоколадом печенье из сумки, Сашка тут как тут просочился в палату.

– Печеньку дашь? – спрашивает равнодушно, будто заранее готов и к тому, что откажут, и к тому, что одарят.

Валентина сует ему побольше сладкого и по головке гладит, а Пашка на койке беспокойно вертится – ревнует:

– Он тебе что, сынок? Он – попрошайка!

– Тихо лежи, раз ничего не понимаешь, – только и вздохнула мать.

– За мной папа скоро приедет, папа шофер, с ним авария случилась, вот его вылечат, и он меня обязательно заберет. – У Сашки в глазах вера, как на иконах.

«Да я бы сама такого молодца забрала, – подумала Валя, – да Федька разве пустит, родного сына и то гнобит...»

На следующий день Паша уже бодро ходил в туалет и до столовой, хороший крепкий пацан. Даже не верится, что такому-то – и не повезло бы.

Когда мать уходила, Пашка внезапно пожаловался, что старшие мальчишки в палате ночью гадости рассказывали, какие именно – признаваться не хотел, но явно был расстроен.

Спускаясь в лифте, Валя растерянно соображала, что за гадости могли его так расстроить, но, вспомнив палатные матрасы и стены, расписанные в духе «х...» и «е..» да еще и «в жопу», поняла, что случилось то, что всегда случается с домашними детьми, когда они попадают в компанию созревающих подростков, будь то детский лагерь или больничная палата.

Она и сама когда-то была так же растерянна, наслушавшись сальных историй в пионерлагере. С тех пор любовь так и не воссоединилась гармонично с сексом в ее душе: где-то сами по себе жили высокие чувства, где-то отдельно лежал в спальне вечно поддатый муж. Эх, Пашка, Пашка...

Валя стянула рваные бахилы и еще раз поблагодарила Бога за сына, и всю дорогу до автобуса мысленно молилась о нем...

Огромное небо Вселенной посылает судьбу, а маленькое небо операционной возвращает ее тем, у кого она по случайности выпала из кармана.

Перекроенные, перешитые, слегка модернизированные человеки выписываются из больничных палат в большую жизнь. В будущем под волосами, платьями и костюмами спрячутся маленькие и большие шрамы, и жизнь пройдет, возможно, без знака качества, но вполне счастливо и благополучно.

Девочки с вырезанными аппендицитами выйдут замуж за «перекрученных» мальчиков. Их дети получат шанс явить миру свой уникальный набор генов. Неудачный – не страшно. Белые ангелы на колесах подхватят несовершенное тело и увезут в ближайший недремлющий лимфоузел, где продолжится борьба за жизнь и продолжение рода человеческого...

Страстно желать – то же самое, что страстно избавляться от желаний.

Боксы, боксы, боксы...

В каждой коробочке свой секрет – псевдотуберкулез, сибирская язва, ангина, инфекционный мононуклеоз...

Из окошек низкого первого этажа высовываются пациенты, через решетки они могут пообщаться с посетителями, если персонал не засечет.

В коридоры и соседние боксы больным ходить запрещено – чтоб не перезаражались.

Кругом прохладно и строго.

Все направлено на уничтожение микроорганизмов – бактерицидные лампы, дезинфицирующие растворы.

Здесь нет романтических охотников, как у Поля де Крюи, хладнокровные расчетливые убийцы в белых халатах расстреливают микробов из шприцов пенициллином.

В палате Максим лежит один. Слабость, озноб. Апатия. На шее опухшие лимфоузлы – вирус ЭпштейнаБарр. С проваленной зимней сессии Максим беспрерывно болел ангинами, в отделении определили инфекционный рак крови – мононуклеоз.

Было безразлично: вылечат – не вылечат. Это родителям надо, это врачам...

– Так-так, молодой человек, – веселый докторишка донимал его шутками, – вы слышали, что моноцитарную ангину называют болезнью поцелуев? Вот так, молодежь, целуетесь с кем попало. А врачам потом голову ломать...

Студент с трудом перевернул обессилевшее тело, чтобы смотреть в стену.

В одиночной клетке он мог целыми днями думать о ней – девушке, которая влюбляет в себя с первого взгляда. Такой дурман или рассеивается, или переходит в хроническую форму.

У Максима склонилось ко второму.

Он углубился в любовь, как космонавт в бесконечные просторы Вселенной.

Ася – с этого имени утром начинался видеоряд мозга, это же имя последним угасало на мониторе перед сном. Ее совершенство было естественным – формы, краски, ароматы тела – все просто и неповторимо прекрасно. Таким же естественным было Асино поведение. Она могла запросто подарить букет роз мужчине. Первой пригласить на свидание, первой сказать «Люблю». Но главное – ее лицо... Максим видел его постоянно перед глазами, как небо. Девичье лицо – светлое, нежное, лукавое – улыбалось ему каждый день. Они жили в соседних домах и дружили со школы.

Дружила одноклассница и с другими – и целовалась, и ходила в кино. Эти другие ничего не рушили между ним и Асей, пока не появился он – капитан дальнего плавания, который стал для нее единственным...

Макс стал уплывать в депрессию. Он уехал на дачу, неделями лежал в холодной темной бане, чтобы никого не видеть.

За лето девушка сменила единственного капитана на единственного строителя.

В течение года Максим встречал ее то с одним, то с другим. Она весело здоровалась со старым другом, махала ему рукой. Не удаляясь и не приближаясь.

А парень худел. Едва досдал экзамены на весенней сессии.

Осенью поползли слухи, что Ася уезжает. Ее мама выглядела расстроенной. Рассказывала, что дочь спешно оформляет документы в Германию и готовится к свадьбе с состоятельным бизнесменом.

Максим, похожий на воскового человечка, побежал проститься.

Ася отчего-то плакала и тоже выглядела бледной и худой, но вскоре опять разулыбалась и, поцеловав друга детства в щеку, сказала: «Прощай!»

Через две недели Максим узнал, что ее в очень плохом состоянии сняли с поезда на какой-то маленькой станции, потом перевезли в столичную больницу...

Он помчался в Москву, диагноз его потряс – злокачественный рак крови!

Парень не мог поверить. Ася умирала быстро и болезненно, она никого не хотела видеть. Он зашел к ней в палату всего на пару минут. Слезы лились у обоих. Очень тихо Ася прошептала: «Любовь – это рак крови...»

Она умерла в день рождения Максима. И конечно, его воспаленный мозг увидел в этом знамение.

На похоронах собралось огромное количество народа, мужики, не стесняясь, рыдали в полный голос, могила превратилась в пирамиду из цветов, и сверху фотокарточка: ясное лицо, высокая прическа из русых волос...

Убитая горем мать Аси призналась Максиму, что за год до смерти заставила дочку сделать аборт – так бы хоть внук остался...

После смерти любимой Максим забросил занятия, ушел в пустоту из воспоминаний... Ему не хотелось ничего.