Влюбиться в жизнь. Как научиться жить снова, когда ты почти уничтожен депрессией - Мэтт Хейг

Помню, как мы все ели за кухонным столом и я говорил совсем немного, просто чтобы показать, что я не сумасшедший и не нахожусь в депрессии. У меня все нормально. Я не сумасшедший и не в депрессии.

Помнится, на ужин был рыбный пирог. Думаю, его приготовили намеренно. Комфортная еда. Она улучшала мое состояние.

Мы сидели вокруг стола и ели рыбный пирог. Было 22.30. Спустившись в туалет на первом этаже, я включил там свет. Стены в туалете были темно-розового цвета. Помочившись, я смыл воду и стал замечать изменения в своем сознании. Появилась некоторая затуманенность, фокус в моей голове словно сместился.

Мне лучше. Мне лучше. Но я уже начал в этом сомневаться. Лишь капля чернил падает в стакан и очерняет всю воду в нем. В тот момент, когда я понял, что мне нехорошо, я осознал, что все еще очень болен.

Сомнения подобны ласточкам: они всегда следуют друг за другом и собираются в стаи. Уставившись на себя в зеркало, я смотрел на свое отражение до тех пор, пока мое лицо не перестало быть моим. Вернувшись к столу, я сел и никому не сказал, что испытал. Рассказав о своих чувствах, я только усилил бы их. Если бы я вел себя спокойно, то и самочувствие мое тоже стало бы чуть более нормальным. Поэтому я решил вести себя адекватно.

— О, вы только взгляните на время! — сказала мама с драматичной обеспокоенностью. — Мне завтра рано вставать в школу. (Она работала завучем в начальной школе.)

— Иди спать, — сказал я.

— Да, идите спать, Мэри, — поддержала меня Андреа. — Мы сами разберемся с кроватями и со всем остальным.

— В его комнате есть кровать и матрас на полу, но мы с удовольствием уступим вам нашу постель на сегодня, — сказал отец.

— Все нормально, — ответил я. — Не беспокойся.

Папа сжал мое плечо, перед тем как отправиться спать.

— Хорошо, что вы приехали, — сказал он.

— Да. Хорошо быть дома.

Я не хотел плакать по двум причинам. Во-первых, не хотел, чтобы отец видел мои слезы; во-вторых, из-за этого я стал бы чувствовать себя еще хуже. Поэтому я просто пошел спать.

Когда я проснулся утром, депрессия на пару с тревожностью обе уже были здесь.

Депрессию часто описывают как груз, и это действительно так. Она может быть как реальным физическим весом, так и метафорическим, эмоциональным.

Но мне не кажется, что слово «груз» лучше всего охарактеризовало бы мое состояние в тот момент. Пока я лежал на матрасе на полу (я настоял на том, чтобы Андреа спала на кровати, но не из-за показного рыцарства, а потому что я поступил бы так, будучи нормальным), мне казалось, что я попал в эпицентр циклона. На протяжении следующих нескольких месяцев я буду казаться окружающим чуть более медлительным и заторможенным, чем обычно, однако процессы внутри моего разума были безжалостно быстрыми.

Для моего состояния было также характерно следующее.

• Ощущение, что в моем отражении другой человек.

• Болезненное покалывание в руках, груди, горле и затылке.

• Неспособность даже думать о будущем. (Для меня все равно его не существовало.)

• Страх сойти с ума, попасть в психушку и быть помещенным в обитую войлоком палату в смирительной рубашке.

• Ипохондрия.

• Сепарационная тревога (тревога, вызванная разлукой).

• Агорафобия[8].

• Постоянное ощущение ужаса.

• Моральное истощение.

• Физическое истощение.

• Ощущение собственной никчемности.

• Тяжесть в груди и периодическая боль в этой области.

• Ощущение падения, даже когда я просто стоял.

• Боль в конечностях.

• Периодическая неспособность разговаривать.

• Ощущение потерянности.

• Безграничная печаль.

• Слишком яркие сексуальные фантазии. (Страх смерти часто уравновешивает себя мыслями о сексе.)

• Чувство отчуждения, словно я появился из другой реальности.

• Сильное желание быть кем-нибудь другим.

• Потеря аппетита (я похудел на 12 кг за полгода).

• Внутренняя дрожь (я называю это «трепет души»).

• Чувство того, что я нахожусь на грани панической атаки.

• Ощущение слишком разреженного воздуха.

• Бессонница.

• Потребность постоянно искать свидетельства того, что я скоро умру или сойду с ума.

• Нахождение этих свидетельств и вера в них.

• Желание очень быстро ходить.

• Странное ощущение дежавю и непонятные воспоминания о том, что никогда не происходило, по крайней мере со мной.

• Чернота по периферии поля зрения.

• Желание избавиться от кошмаров, которые я иногда видел, закрывая глаза.

• Желание ненадолго выйти из своего тела: на неделю, на день, на час, да хоть на секунду.

Тогда все эти ощущения казались настолько странными, что я считал себя единственным человеком на планете, испытывающим их (в то время еще не было «Википедии»), хотя, конечно, миллионы людей проходили через все это одновременно со мной. Я часто представлял свой разум в виде огромной черной машины, как из графического романа, полной трубок, педалей и уровней, испускающей искры, пар и шум.

Тревожность в сочетании с депрессией можно приблизительно сравнить с кокаином в сочетании с алкоголем. Такой дуэт очень быстро преображает всю жизнь. Когда у вас одна лишь депрессия, ваш мозг словно погружается в болото, а тело отказывается сопротивляться. Однако когда депрессия на пару с тревожностью захватывает человека, болото остается болотом, но в нем появляются водовороты. Чудовища, которые прячутся в мутной воде, беспрестанно двигаются, словно аллигаторы, с максимальной скоростью. В таких ситуациях всегда приходится быть настороже, потому что в любой момент можно умереть, — человек отчаянно пытается держаться на плаву, хватая ртом воздух, которым люди на берегу так свободно дышат.

Нет ни секунды, ни мгновения без всепоглощающего страха. И это вовсе не преувеличение. В таких ситуациях человек мечтает о моменте, когда страх отступит, но этого не происходит. Депрессия — это не болезнь отдельно взятой части тела. От нее нельзя обособиться.