Чародейка на всю голову - Надежда Мамаева

Окна тоже не порадовали. Ни высотой, ни выступающими карнизами, по которым можно было бы перейти в соседнюю комнату. Сдавать зачет по стенолазанию, болтаясь на шторе, мне самой не хотелось. Потому как ничто так не оповещает надзирателей о побеге, как призывно свисающая из окна верхних этажей веревка.

Лихорадочно осмотрелась. На будуарном столике лежала книга. Хорошая такая, увесистая. Знаниями, что содержались в фолианте, можно было обороняться от невежества. А самим томиком – от зомби.

Я встала рядом с дверным косяком и, отмерив в голос побольше трагизма, простонала:

– Помогите!

Видимо, с патетикой переборщила. Страж ворвался тут же, не ожидая, что его ждет оглушительный прием. Сил у меня было немного, затылочная кость мужика оказалась крепкой и мало восприимчивой к силе знаний. Медленный поворот головы в мою сторону, кажется, длился вечность.

– Ы-ы-ы… – осоловело протянул охранник, качнувшись ко мне и делая машинальный шаг.

Я не успела отступить, и его нога запнулась о мою. Страж все-таки упал, боднув лбом пол. Я же, удостоверившись, что он жив, не стала тратить времени даром и, прихватив ключ от комнаты, который обнаружился в кармане охранника, заперла дверь спальни и поспешила прочь. Меня, как и всякого беглеца, интересовали три вещи: еда, одежда и деньги. Хотя бы одежда и еда. Хорошо. Ладно, пусть только одежда.

Штаны с рубашкой и сапоги позаимствовала в каморке одного из мальчишек-прислужников. Там же разжилась длинной тряпицей, чтобы обмотать голову и под импровизированной чалмой спрятать волосы, чтобы меня случайно не узнали.

Благо те были заплетены на голове, судя по тому, что я нащупала, в тугую косу уложенную улиткой вокруг головы. Видимо, это был местный аналог бигуди или папильоток. И здешние красавицы предпочитали кудрям волнистые локоны, которые как раз и получались, если уложить шевелюру тугой спиралью-колоском, которая начиналась от темени и расходилась кругами вавилонской башни до границы роста волос.

Мне же этот вариант «заготовки для прически аристократки» был на руку: распущенная светлая грива бы мешала, да и длинное узкое полотнище, которыми голову обмотала, крепко село, не грозя свалиться с макушки в самый неподходящий момент.

Выскользнула из комнаты. Узкий темный коридор, поворот, и… я услышала в утренней тишине слова:

– …Вы бесчестный человек, отказавшийся принять дуэльный вызов! Я доложу о случившемся императору!

– Докладывайте, – сухой холодный тон гончего был как волнорез против гнева. Судя по всему, ярился сам крауф Уикроу. – И уже завтра получите официальный разрыв помолвки. Поэтому хорошо подумайте, прежде чем действовать. Я понимаю ваши отеческие чувства, но уже объяснил, что произошло: крауфиня Уикроу сегодня была не в себе. Даю вам время до вечера, чтобы поговорить с ней. Я вернусь с закатом. Она должна сегодня же дать показания. На кону не только ее жизнь, но и будущее империи. Так что честь имею… – прощаясь, произнес Эрвин. Раздался звук удаляющихся шагов.

– У вас ее нет, – холодно заметил крауф в тишине.

И я, хотя не видела их разговора, могла поклясться: в этот момент он смотрел в удаляющуюся спину гончего.

Выждала пару минут и выглянула из-за угла. Крытая галерея, в которой недавно беседовали двое, была пуста. Зато я увидела выход из особняка. И пусть оный был не совсем стандартным – открытое окно на первом этаже, – это все же лучше, чем плутать по коридорам для прислуги в поисках черного входа.

Стрелой промчалась по галерее, взобралась на подоконник и сиганула в пышные цветущие кусты. Раздалось конское ржание, металлический лязг.

Выглянув из укрытия, я увидела карету, запряженную четверкой лошадей, которая как раз остановилась у крыльца, недалеко от меня. Гончий запрыгнул в нее, крикнув: «Трогай!» Но в этот момент раздался визг: наперерез карете вылетела лихая собачья свадьба. Лошади заржали. Возница ударил кнутом, отгоняя свору, и приостановился, поравнявшись со мной.

А я поняла: вот он, мой шанс! Оси меж рессорами были высоко, и я вполне могла поместиться под каретой. Не теряя ни мгновения, бросилась вперед, упала, перекатилась под дно и едва успела повиснуть на ступицах, как карета поехала, провожаемая отчаянным собачьим лаем.

Положение, в котором я оказалась, было подвешенным во всех смыслах: на переднюю ось я закинула ноги, согнутые в коленях, за заднюю ухватилась руками. Удачно получилось, что ноги шли первыми по ходу движения и пыль, летевшая из-под копыт, оседала на мысах сапог, а не на лице.

Руки быстро онемели, и держалась я на одном упорстве, прекрасно осознавая, что эффект адреналиновой волны сходит на нет. И едва особняк остался позади, я начала мечтать лишь об одном: чтобы карета как можно быстрее остановилась.

Впрочем, проселочная дорога скоро сменилась брусчатой мостовой. А это значило две вещи. Первое – поместье Уикроу расположено рядом с городом. Второе – если я сейчас сорвусь, размозжу голову о булыжники как пить дать. С грунтовой дорогой хотя бы были шансы легкой черепно-мозговой, а с камнем…

Когда карета замерла на пару секунд у одного из перекрестков, я решила, что хорошенького понемножку, и покинула транспорт. Оказавшись на мостовой, перекатилась подальше, чтобы меня не задавили, встала и поспешила прочь. На меня даже оглянулись прохожие, но я сделала вид, что не заметила. Может, это мой ежедневый утренний моцион – ездить зайцем под каретой. Отряхивать штаны было бесполезно. Их низ, как и сапоги, был безнадежно пыльным и темным, в противовес занимавшемуся ясному летнему дню.

Улицы старого города были еще немноголюдны. Но уже из лавок тянуло сдобой, слышался звонкий голос мальчишки-газетчика, кричавшего о побеге из-под стражи государственного преступника Дьярвира Йорана и просившего всего лишь сребр за сенсацию.

Я с сожалением глянула на пацана, размахивавшего свернутым в рулончик листком с новостями, и пошла вверх по улице. Пока особо даже не представляя куда. Нужно было посидеть и все хорошенько обдумать. Желательно в безопасном месте.

– Чушь полная! – донеслось до меня ожесточенное. А потом я увидела, как мужчина со злостью скомкал газетный листок, выкинув его в мусорную бочку, что стояла у дороги. – Писаки изовравшиеся! Не мог Дьяр этого совершить!

Он ушел, а я подошла, достала новостной листок, расправила его и, поняв, что могу читать, впилась взглядом в строчки под громким заголовком: «Империя на измене».

Статья оказалась гораздо информативнее, чем разговор с гончим. И это несмотря на то, что читала я, закаленная ересью интернет-постов, деля все напечатанное надвое.

Выходило, что Дьярвир Йоран был легендарным боевым магом. Он несколько лет назад огнем и мечом расчистил обширные восточные земли Трейгора от нечисти. Император, чтобы не оставлять на госбалансе новоприсоединенные территории, тут же пожаловал их Йорану вместе с ненаследным титулом крауфа. Ибо территории, освобожденные от мутировавшей нечисти, являлись теперь хоть и пригодными для жизни, но и назвать их благополучными было нельзя. Все же не зря в народе их величали «мертвыми землями».