Санитары подземелий - Дмитрий Пучков

Подъем в шесть утра и сразу зарядка. Прием пищи, занятия по курсу молодого бойца с небольшими перерывами на прием пищи. Обучение навыкам стрельбы из деревянных винтовок, стрельба, рукопашный бой, преодоление полосы препятствий, плавание в полной боевой выкладке, марш-броски. При этом сержант всегда предлагал «наиболее легкий» путь: не лезть в гору, а обежать ее по болотам, чтобы потом перелезть через еще более высокую. Каждый учебный день продолжался шестнадцать часов, и за оставшиеся восемь Кабан ни разу не смог выспаться.

Дальше нагрузки возросли еще больше, а сержант начал наказывать за малейшую провинность. Причём наказания выбирались самые унизительные, провоцирующие на неповиновение. Тех, кто так ничего и не понял или не смог приспособиться, Бес с удовольствием отправлял в известный домик.

Три раза среди бандитов вызревал заговор. Три раза они скопом нападали на сержанта. Все три раза он их приветил так, что некоторые не пришли в себя уже никогда. Кабан в это не впрягался, благоразумно решив выждать. Но через два месяца никто уже не думал о побегах и разборках с Бесом. Мысль у всех была одна: как бы не подохнуть от перенапряжения.

И как-то раз, в самой середине ночи, когда все без задних ног забылись тяжелым сном, в казарму тихо вошла группа сержантов. Возглавлявший ее Бес поджег шнур взрывпакета и бросил его на середину коридора. Грянул оглушительный взрыв, и бойцы повылетали из коек.

– Подъем!!! – орал сержант. – Боевая тревога!!!

Солдаты лихорадочно натягивали на себя мокрую, не успевшую просохнуть одежду, а сержанты орали вокруг, перекрикивая друг друга, отдавая противоречивые команды, разбрасывая взрывпакеты и наводя панику. Кое-как одевшись и похватав деревянное оружие, новобранцы выбежали на плац. После этого Кабан на неделю вообще утратил представление о смене дня и ночи.

Их загнали на грунтовую, покрытую лужами площадку.

– Воздух!!! – рявкнул Бес, и они попадали физиономиями в грязь, вжавшись изо всех сил в лужи, раскрыв рты на случай взрыва и накрыв руками затылки.

– Отставить! – И они вскочили.

– Воздух! – И они упали.

– Ко мне! – И взвод пополз к сержанту.

– Отставить!

Так продолжалось примерно с час, после чего сержант с команд голосом перешел на сигналы свистом. Один свисток – лечь, два свистка – встать.

Так и пошло: привычные «лечь-встать» и «упали-отжались». Сколько это продолжалось – сказать не мог никто, поскольку они утратили чувство времени.

За всю ту неделю они проспали в общей сложности пять часов, причем спали только по команде и только там, где указывал сержант. Указывал он, как правило, все на те же лужи.

Двадцать три часа в сутки непрерывных физических упражнений на земле и в воде с короткими перерывами на прием пищи. Нагрузка была чудовищной, поэтому сержанты гоняли их в три смены, чтобы самим успеть отдохнуть, при этом постоянно присутствовал врач, уже на третий день запретивший двоим продолжать тренировки. Вопреки их воплям и протестам солдат сняли с испытаний и отправили в телепортер.

Стояла осень, и соленая океанская вода уже стала холодной. Но сержант безжалостно загнал их в океан и дал команду стоять по шею в воде, подняв оружие над головой. Они прыгали на волнах до тех пор, пока не окоченели до мозга костей. В тот момент, когда Кабану показалось, что сознание его покидает, поступила команда выйти на берег. На берегу они занялись отработкой приемов рукопашного боя и дрались до тех пор, пока не согрелись. Затем их опять загнали в воду и снова держали до полного окоченения, затем погнали на полосу препятствий и оттуда снова в воду. Рукопашный бой, отжимания, приседания, бег, переноска ненавистных бревен и снова холодный океан. После этого один час сна в грязной луже казался райским отдыхом.

Не знавшие усталости сержанты постоянно проверяли крепость усвоения личным составом уставов и наставлений, попутно ставя задачи по ориентированию на местности в жестких временных нормативах.

Ночи напролет они совершали контрольные забеги и выходы в заданные районы с бревном и без него. Разбившись на пятерки, они бежали в точки выхода, стараясь уложиться в норматив. Время прибытия группы замерялось по пришедшему последним. И если он не укладывался, то наказывали всю пятерку. Они изо всех сил старались действовать слаженно и помогали отстающим, волоча друг друга к финишу. Состав пятерок постоянно менялся, и никто уже не помнил, когда, куда и с кем бежал.

Делалось это специально, потому что бежавшие следом сержанты постоянно норовили выкрасть кого-нибудь из группы, устраивая настоящую охоту за отстающими. Если командир и группа не замечали пропажи и не бросались отбивать попавшего в беду товарища, следовало жестокое наказание. Мысль о том, чтобы бросить раненого или не найти пропавшего, солдату даже в голову не должна приходить. «На базу возвращаются либо все, либо никто!» – так говорил Бес. Зато в случае поимки негодяя-сержанта его били изо всех сил, на полном серьезе норовя убить. Командный состав спасала только физическая свежесть и отменная беговая подготовка.

Завершилось все это массовой ночной высадкой с десантных лодок из штормящего океана на скалистый берег. Голова Кабана уже не соображала абсолютно ничего, покрытое синяками и ссадинами тело отказывалось слушаться. И вот на подходе к берегу, перед высадкой, он испытал странное ощущение.

Он как будто провалился в глубину самого себя, в самое свое нутро, и вдруг ясно понял, что он – это не тело, что он просто в нем живет и может заставить это тело делать все, что потребуется. Тело оказалось всего лишь оболочкой, в которой жила его железная воля. И как только Кабан это понял, боль и усталость ушли. Он прыгнул в воду и потащил лодку в еле заметный проход между двумя огромными валунами. Остальные прыгнули за ним и начали помогать, но он уже бросил лодку и рванул на берег. Где-то там впереди стоял замаскированный флаг, который еще предстояло найти и захватить.

Не чуя под собой ног, они бежали по песку, а вокруг грохотали взрывы, летела во все стороны вздыбленная земля, и над головами свистели пули, а когда они добрались до середины песчаной полосы, начался артобстрел. Все немедленно окопались, свернувшись в клубок на дне окопчиков. Артналет продолжался до рассвета, и лупили по ним так, что невозможно было поднять головы.

Закончился он так же внезапно, как и начался. Медленно оседала пыль, и Кабан осторожно поднял голову над краем воронки. Над берегом нарастал грохот, и из-за кромки леса стремительно вынырнуло черное, хищное тело фронтового штурмовика. Пилот резко поддал газу, и аппарат прямо над берегом перешел звуковой барьер. Кабан зажмурился и открыл рот так, что чуть не вывихнул челюсть. От чудовищного удара вздрогнула земля. А штурмовики шли из-за леса один за другим, и грохот стоял такой, как будто небо раскалывалось на куски. Выплевывая песок и ничего уже не слыша, Кабан поднял голову и посмотрел в небо.

Вереница фронтовых штурмовиков уходила вверх, закладывая мертвую петлю, выстраиваясь друг другу в хвост и образуя гигантское колесо. И когда шедший первым с диким воем зашел в пике, Кабан увидел, как открываются створки бомболюков, выпуская наружу серые туши авиабомб. Как зачарованный он смотрел на стремительно растущие овалы несшихся вниз, прямо на него, авиабомб. Это уже потом он узнал, что овальной бомбы бояться не надо, потому как она – не твоя и пролетит мимо. Твоя – та, что круглая.