Разгадай меня - Тахира Мафи

Я не хочу говорить это вслух, но не могу вовремя сдержаться:

— Я убью его.

Он вдруг издает такой взрыв хохота, что это скорее похоже на вой. Он легонько хлопает меня по затылку и взъерошивает мне волосы пальцами, которыми совсем недавно сжимал мне горло.

— Вот так-то лучше, — одобрительно произносит он. — Гораздо лучше. А теперь вставай. Нас ждет работа.

И я думаю: да, я бы не отказался поработать, чтобы стереть Адама Кента с лица земли.

Предатель вроде него не имеет права жить.

Я стою под душем так долго, что начинаю терять чувство времени.

Раньше такого никогда не случалось.

Все как-то не так, вкривь и вкось. Я подолгу обдумываю свои решения, сомневаюсь во всем, во что, казалось, я никогда не верил, и впервые в жизни я чувствую себя донельзя, смертельно усталым.

Здесь мой отец.

Мы снова спим под одной трижды проклятой крышей. Я искренне надеялся, что подобное никогда больше не повторится. И тем не менее он здесь, на базе, в своих личных апартаментах, и пробудет тут до тех пор, пока не убедится, что можно спокойно уезжать. А это значит, он станет решать наши проблемы, перевернув вверх дном весь Сектор 45. Из чего следует, что он понизит меня до положения своей марионетки и курьера, поскольку мой отец никогда и никому не показывается на глаза, кроме тех, кого он намеревается убить.

Он Верховный главнокомандующий Оздоровления и предпочитает анонимно диктовать свою волю. Он перемещается в сопровождении группы лично им отобранных солдат, получает информацию и отдает приказы через своих людей, а столицу покидает только в чрезвычайно редких случаях.

Известие о его прибытии в Сектор 45 скорее всего уже облетело базу и, несомненно, привело в ужас моих солдат. Поскольку его присутствие, реальное или воображаемое, означает только одно: нескончаемую пытку.

Как давно я не чувствовал себя трусом.

И в то же время я счастлив. Я упиваюсь затянувшейся иллюзией собственной силы. Самому встать с постели и помыться — это маленькая победа. Врачи обернули мою раненую руку каким-то водонепроницаемым пластиком, чтобы я смог принять душ, и я наконец чувствую себя достаточно хорошо, чтобы твердо стоять на ногах. Тошнота ушла, головокружение исчезло. Наконец-то я могу ясно мыслить, хотя перспективы представляются мне весьма туманными.

Я заставил себя не думать о ней, однако начинаю осознавать, что для этого у меня еще недостаточно сил. Особенно теперь, когда я активно ищу ее. Есть в этом какой-то внутренний конфликт.

Сегодня мне нужно вернуться в ее комнату.

Мне надо перебрать ее вещи в поисках зацепки, которая помогла бы мне найти ее. Койки, сундуки и платяные ящики Кента и Кисимото тщательно перерыли, но не нашли ничего подозрительного. Однако я приказал своим подчиненным оставить в ее комнате — комнате Джульетты — все как есть. Никому, кроме меня, не разрешается туда заходить. Пока я сам там все не осмотрю.

И это, согласно приказу моего отца, является моей первоочередной задачей.

— Это все, Делалье. Я извещу вас, если мне понадобится помощь.

В последнее время он сопровождает меня дольше обычного. Скорее всего он приходил справиться обо мне, когда я не появился на построении, которое назначил два дня назад, и, к своему удовольствию, обнаружил меня в бреду и на грани безумия. Каким-то образом ему удалось переложить на себя вину за все случившееся.

Будь на его месте кто-то другой, я бы понизил его в звании.

— Слушаюсь, сэр. Извините, сэр. И простите меня… я не хотел создавать дополнительных проблем…

— У меня к вам нет претензий, лейтенант.

— Извините, сэр, — шепчет он и как-то обмякает, опустив голову.

Его извинения начинают раздражать меня.

— Соберите личный состав в тринадцать ноль-ноль. Я все же должен сделать заявление касательно последних событий.

— Слушаюсь, сэр, — кивает он, не поднимая взгляда.

— Можете идти.

— Слушаюсь, сэр.

Он берет под козырек и исчезает.

Я остаюсь один перед ее дверью.

Забавно, но навещать ее здесь стало входить у меня в привычку. Я испытывал какое-то странное умиротворение от сознания того, что мы с ней живем в одном здании. Ее присутствие на базе изменило для меня буквально все: в течение того времени, что она провела здесь, мне впервые стало нравиться жить в моих апартаментах. Я с нетерпением ждал ее вспышек ярости. Ее истерик. Ее смешных доводов. Я хотел, чтобы она орала на меня; я бы поздравил ее, если бы она ударила меня по лицу. Я всегда провоцировал ее, играя с ее эмоциями. Я хотел увидеть настоящую девушку, скрытую за стеной страха. Мне хотелось, чтобы она наконец сбросила ею же самой придуманные и стянутые путы.

Поскольку я знал, что здесь, в замкнутом и изолированном пространстве, она могла притворяться тихой и кроткой, то там, среди хаоса разрушения, она станет совершенно другим человеком. Я просто ждал. Изо дня в день терпеливо ждал, когда же она осознает свои истинные возможности, так и не поняв, что доверил ее солдату, который может отнять ее у меня.

Вот почему мне надо было застрелиться.

Вместо этого я открываю дверь.

Дверная панель задвигается, когда я вхожу внутрь. Я стою один в комнате, помнящей ее последнее прикосновение. Постель в беспорядке, дверцы изысканно украшенного шкафа приоткрыты, разбитое окно наскоро затянуто пластиком. Я чувствую тоскливую пустоту под ложечкой, на которую стараюсь не обращать внимания.

Сосредоточься.

Я захожу в ванную и изучаю туалетные принадлежности и ящички, даже заглядываю в душевую кабину.

Ничего.

Я возвращаюсь к кровати и провожу рукой по скомканному одеялу и разбросанным подушкам. На какое-то мгновение я позволяю себе осмотреть свидетельства того, что она действительно когда-то здесь находилась, а затем разбираю постель. Простыни, наволочки, одеяла — все летит на пол. Я тщательно изучаю каждый сантиметр подушек, матраса и кроватной рамы. И опять ничего не обнаруживаю.

Прикроватная тумбочка. Ничего.

Под кроватью. Ничего.

Светильники, выключатели, обои, каждый предмет одежды в ее шкафу. Ничего.

И только когда я направляюсь к двери, я что-то задеваю ногой. Смотрю вниз. И под носком ботинка вижу неприметный четырехугольный предмет. Маленький потертый блокнотик, который уместился бы у меня на ладони.

Я настолько поражен, что какое-то время не в силах сдвинуться с места.

Как же я мог забыть?

Этот блокнотик торчал у нее из кармана в тот день, когда она сбежала. Я обнаружил его сразу перед тем, как Кент приставил мне ко лбу пистолет, и в какой-то момент среди общей неразберихи я, должно быть, обронил блокнот. Теперь-то я понимаю, что именно его и надо было искать в первую очередь.