Палач мафии - Владимир Колычев

Обыск в ИВС – это так, туристическая прогулка. А вот в СИЗО досматривают с пристрастием.

Профессионально быстро сержант прощупал карманы и прокладку. Затем взял зеркальце, заглянул в рот, в уши. Дальше шло самое неприятное.

– Снять штаны! Нагнуться! Раздвинуть булки!

Деньги могли быть везде. И в желудке на ниточке, и в заднице. Но Кирилл был пуст.

Вообще-то деньги бы ему не помешали. Но они как-то не соответствовали его легенде.

Вместе со своим другом он приехал в Пригорск из далекой деревни. Попытался ограбить коммерческий ларек, погорел, попал в КПЗ. Карманные деньги у него забрали при задержании. В городе у него никого нет, друг в бегах – деньги получить было неоткуда. Поэтому в СИЗО пришлось отправляться на нулях.

После обыска – стрижка, прожарка одежды, холодный душ. Этап разбили на мелкие партии, и началась расфасовка по камерам. Даже без предварительной сборки. Из огня сразу в полымя.

Кирилла повели по длинному гулкому коридору. Тусклый свет неоновых ламп, робкий сквознячок, который, казалось, тоже боится конвоиров, жмется к стенке, чтобы избежать прямого с ними столкновения.

По обе стороны коридора камеры, камеры… Номер 10, 12, 14… И для Кирилла была готова камера. Но до нее еще нужно было дойти.

– Стоять! Лицом к стене! – скомандовал вертухай.

Кирилл остановился, ткнулся лицом в стену. Лязгнул замок, открылась решетчатая дверь.

Еще один отсек, еще… Снова команда «Лицом к стене!».

На этот раз навстречу провели заключенного. Кирилл даже не стал смотреть на него. А вдруг это печально знакомый Бабич? Он не должен быть в этом изоляторе. Ну а вдруг что-то не срослось и этот уголовник оказался здесь? Если он увидит Кирилла – все, пиши пропало.

Наконец он добрался до своей камеры. Тяжелая железная дверь с уродливой «кормушкой». Корпусной сначала посмотрел в глазок, и только после этого ключ мерзко заскрежетал в замке.

Кирилл переступил порог камеры. В нос ударил тяжелый, спертый запах. Немытые тела, несвежая одежда, грязные носки, табачный дым, неволя – все это смешалось в зловонном коктейле. Кириллу пришлось напрячь волю, чтобы перебороть отвращение.

Он стоял на пороге ада. И еще не поздно сделать шаг назад… Он еще может сказать конвоиру, кто он такой на самом деле, для подтверждения может потребовать полковника Сытина. Он провалит миссию, зато вернется на свободу… Только нет, он никогда так не поступит. А как сейчас хотелось дохнуть свежего воздуха!

– Давай, чего стоишь!

Нос постепенно привыкал к зловонию. Но перед глазами стояла ужасающая картина, к которой, казалось, привыкнуть никак нельзя.

Камера большая. Квадратов пятьдесят-шестьдесят. Но развернуться здесь негде. Большая часть пространства была занята железными койками в три яруса. На них лежали-сидели несчастные люди. Где по два человека на койку, где по три. На дальних шконках под зарешеченным окном разлеглись авторитеты. Смотрящий и его блатное окружение.

Увидеть авторитетов было сложно. Мешали натянутые веревки, на которых сушилось белье. На улице июнь месяц, жара. А в камере самая настоящая парилка. Душно, влажность сумасшедшая. Вряд ли в этих вонючих «тропиках» что-либо высохнет. Разве что только мозги…

Сытин мог бы постараться, и Кириллу бы досталась нормальная, не переполненная камера. Но кое-кто мог бы задаться вопросом – откуда это у обыкновенного деревенского налетчика такие привилегии, чтобы сидеть в элитном «номере»? Так что пришлось прибегнуть к простому варианту и быть, как говорится, поближе к народу. Пусть Кириллу будет невыносимо тяжело, зато никто и ни в чем его не заподозрит.

Кирилл стоял на пятачке свободного пространства в двух шагах от занавески, за которой скрывалось отхожее место. На него смотрели десятки глаз. Кто-то взирал на него равнодушно, кто-то с неприязнью – и без него тесно, кто-то злорадствовал. Но никто не торопился подняться со своего места, выйти ему навстречу.

– Барчик! К нам пассажир заехал! – глухо возвестил чей-то голос из глубины камеры. – Принять надо…

Перед Кириллом образовался парень – высокий и костлявый, как сама смерть.

– Привет, братан! – ощерился он.

В свете лампочки под потолком тускло блеснула золотая фикса.

Улыбка вроде бы благожелательная. Но что-то не то в ней.

– Здорово! – с наивной деревенской простотой поприветствовал его Кирилл.

Костлявый улыбнулся еще шире. И протянул руку. Но тут же отдернул ее и скривился от боли. Рука переместилась в область поясницы.

Под ноги что-то упало. Похоже, носовой платок. Костлявый потянулся за ним. Но замер на полпути. Скорчился еще больше.

– О, е-мое! Проклятая поясница!.. Братуха, будь другом, подыми «марочку», а!

Чего ж не помочь человеку? Тебя не убудет, если ты подашь человеку его носовой платок. Но это если по нормальным человеческим меркам. А здесь тюрьма. Это совсем другой мир. Другая планета – царство кривых зеркал с извращенными понятиями о жизни и нормах бытия. Так говорил Кириллу бывалый человек, который несколько дней старательно натаскивал его на тюремные проблемы.

Кирилл не должен был поднимать этот платок. При любом раскладе это западло. А западло – это кратчайший путь в касту униженных и оскорбленных. Если Кирилл окажется на этом дне, ни о каком внедрении в банду не может быть и речи.

Но и отказать костлявому он как бы не мог. Вроде как больной человек. И на этом могут против Кирилла сыграть…

Кирилл вроде бы потянулся за платком. Но только сделал движение в его сторону, как сам скрючился от боли. И сам схватился за поясницу.

– О-е, ревматизм проклятущий! Долбаные рудники!

Кирилла прихватило, зато костлявого сразу отпустило. Он разогнулся, беззлобно осклабился. Понял, что новичок его перехитрил. Значит, не дурак. Кое-что смыслит в арестантской жизни.

Он не стал поднимать платок. Без ухмылки, серьезно посмотрел на Кирилла.

– Первоход? – строго спросил он. – По первому разу заехал?..

– Ага, – кивнул Кирилл. – По первому разу.

– Кто насчет «марочки» просветил?

– Да в КПЗ с мужиком одним сидел. Он меня в курс дела ввел. Рассказал, что можно делать на тюрьме, а чего нельзя…

– Правильно, с полу ничего поднимать нельзя. И чужого брать тоже нельзя… Ладно, проходи, устраивайся.

Костлявый подвел Кирилла к шконке с двумя «пассажирами».

– Третьим будешь, – сказал он. – Когда спать, решайте сами. Давай, мужик, отдыхай. Завтра у тебя будет трудный день…

История с носовым платком – это только цветочки. Ягодки, а именно – обязательная «прописка» в камере, еще впереди. Все самое худшее переносится на завтра. Сможет ли Кирилл выдержать испытание на прочность?..