Курьерская служба 3. Кандидат - Андрей Валерьевич Скоробогатов

и получим самые смелые мужские фантазии. Да, разумеется, свальный грех — то, о чём мечтает практически любой девятнадцатилетний парень. Если у такого парня есть пара, или, как в моём случае — намечается, то некоторые даже не подумают о последствиях подобных экспериментов. Нет, конечно, у меня были случаи в предыдущих мирах, когда происходящее приходилось по нраву всем троим, только ничего долговременного после такого обычно не получалось. Женщины — разумеется, если они не жрицы любви — не выносили ревность и либо сливались во время самого процесса, либо уходили потом, понимая, что присутствовали при измене. Я уж молчу о том, какие последствия этого могут быть после подобных событий с кадровиком со своей же работы!

В то же время, я не ошибся в Алле — ей хотелось не огульного разврата и непотребства. Ей хотелось меня.

— Я так и знала, — вздохнул Луиза Даниловна. — Эх, молодое поколение. Мы в ваши годы похлеще зажигали! Идите, провожу вас.

Оделись мы быстро. Мучительнее всего было ждать такси, а саму поездку так и не заметили. Алка снова начала целоваться в такси, и я снова почувствовал ледяные иглы на языке.

— Да что такое-то! — выругалась она. — Не могу сдерживаться. Как же мы…

— Что-нибудь придумаем.

И мы придумали. Раздевательства начались прямо от двери. Сперва я снял лёгкую куртку, затем стащил через голову платье. Вспомнил давний совет — чтобы у девушки не возникало сомнений, первым делом надо снять трусы, а только затем верхнюю часть гардероба.

Мы медленно пятились в сторону кровати. Квартирка оказалась крохотной, и дорожка из снятой моей и её одежды от дверей до дивана заняла всего пару метров. Платье, панталоны, кружевные трусики, оказавшиеся под ними, и лишь за ним — корсет, с которым пришлось изрядно повозиться.

— Нет. Давай не здесь, — вдруг понял я.

После чего осторожно развернул её в ванну, в тесную душевую. Прижал к стене спиной, закинул ноги себе на пояс, поддерживая снизу. Она была лёгкой, и мне хватило силы. Ещё тридцать секунд, чтобы вода пробежала, и душ настроился на нужную температуру. Да уж, впервые за все двести жизней третьим участником в столь долгожданном процессе стала магия. На нас сверху полился почти кипяток, но ниже колен вода становилась уже почти ледяной, едва не покрываясь коркой льда. С другой стороны, на уровне пояса она достигала идеальной температуры, чтобы не ошпарить. Конечно, я предпочёл бы, чтобы мы обошлись без подобных ухищрений, но мне гораздо важнее было доставить удовольствие девушке. И это, судя по всему, у меня получилось.

— Где… ты так научился, ты же говорил, что не умеешь… — спросила она, закончив стонать.

— Не умею. Ты у меня первая на этом свете.

— Не верю!

— И не верь.

После мы лежали, смотрели телевизор, перекусывали невкусной разогретой едой из холодильника, затем повторили снова — в душе, но уже в другой позе, и уснули на тесной койке.

Меня разбудил звонок на моём телефоне. На часах было шесть утра, звонил отец.

— Как ты? Живой? — услышал я его голос.

Я мигом спрыгнул и ушёл на кухню, но особо это не помогло. Поэтому пришлось говорить полушёпотом:

— Живой. А к чему вопрос?

— Да так. На меня покушение было. Стреляли. Нормально, выжил, царапина. А также стреляли по Пунщикову. Моему шефу. Тоже повезло, хотя чуть серьёзнее. Но уже на поправку. Есть подозрение, что на тебя тоже могут.

— «Единороги»? — предположил я. — У меня с ними случилась перестрелка.

— Не думаю… «Единороги» — это же те студенческие бандиты? Тут кто крупнее.

— О деде знаешь? Знаешь, что он служил в Тайной?

Отец в трубке вздохнул.

— Знаю. Что в Тайной — не был уверен. Пусть земля ему пухом. Хорошим тестем был. Хоть в Тайной ещё те засранцы, это наши засранцы. А ты чего тихо говоришь? Не один, что ли?

— Да. Я не дома. Тут спят.

— Женщина, надеюсь?

— Не мужчина же?

Каждую прожитую жизнь ты ждёшь этого первого раза, где-то на подсознании думая, что это важно для своего самоуважения, и думаешь, что наконец-то сможешь отвечать на подобные вопросы, что «теперь я тоже мужчина», и не лыком шит. Но когда всё случается — понимаешь, что мнение окружающих вовсе не важно, а важна женщина, которая лежит на кровати рядом с тобой. И понимаешь, что лучше особо не распространяться о произошедшем — даже самым близким людям. Отец не стал допытываться, в чём я ему был благодарен.

— Ну, на всякий случай — поздравляю, что бы там ни было. Ладно. О деле. В общем, первый момент — будь осторожен, ты уяснил. Второй момент — сегодня судно с нашей северянкой прибывает в Архангельск. Но есть проблема — по дороге него напали грумантские пираты. Тихо не удалось. Для того, чтобы отбить катер, на место прибыл военный корабль, и теперь она и наш агент в лапах у Управления безопасности Первого Северного Флота.

Я сразу понял, что речь о той четырнадцатилетней девочке, Ануке Анканатун, и переспрашивать не стал.

— Это же… хорошо, нет?

— Нет! — отец чуть ли не рявкнул в трубку. — Это совсем не хорошо! Первый Северный почти весь под Строгановыми. По крайней мере, всё, что от Мурмана до Новой Земли. Они сейчас наверняка будут долго допытываться, что у него делает сотрудница зеленогорской Курьерки и Чибисова Анканы Леонтьевна, черносошная луороветланка четырнадцати лет.

Всё же, девочке пришлось сменить документы, понял я. А значит, с перевозкой матери могут быть проблемы.

— Черносошная? Луороветланка?

— Чукча, блин. Свободная крестьянка. В северных губерниях, если ты не знал, упразднений старых сословий в восьмидесятых не было. Неуч.

— Хорошо. То есть, конечно, не очень хорошо, но что делать-то?

— В общем, идея следующая. Бюджет на мероприятие ещё остался. Ты отправишься в Архангельск. Там есть человек. Чтобы всё прошло гладко, мы сейчас закажем туда доставку, а ты её перехватишь. Буквально в ближайшие часы. Поторопись. И на обратной дороге захватишь её. Пансионат в Ярославской Губернии.

— Но как мне её забрать?

— Сначала — применишь красноречие. Если не получится — вышлю бумаги. Через тамошний офис Поволжско-Уральского Картеля.

— Ну, давай.

— Что-то ещё? Как будто о чём-то умалчиваешь.

У меня возникла дилемма — рассказать ли ему о нашем разговоре и договоре с Иннокентием, или же не стоит. В итоге я ограничился полуправдой.

— Отец… Я говорил с Тайной Полицией. Деда убили некие Ольга и Борис, возможно, владеющие телепортацией. Либо, возможно, каким-то мощным артефактом по телепортации.

— Телепорт-предмет? — отец усмехнулся. — Это стратегическое оружие. Совершенно-секретное, как сам понимаешь, даже я знаю только на уровне слухов. Это миллионы, если не десятки миллионов рублей, ты понимаешь порядок сумм? Плюс огромное возмущение поля, которое засекается всеми сенсами.

— Тем не менее. Она… Вышла из лифта в гостиницу, хотя не садилась в него. Вот что они мне сказали. И ещё одно. В этот же день эта Ольга была у меня в номере и пыталась соблазнить меня. Сказала, что хочет, чтобы я возненавидел этот мир, и поэтому будет убивать моих близких. И ещё, судя по всему, у неё был сообщник.

— Ты уверен? Пока звучит как полная фантазия.

— Стройная, спортивная, плечи чуть шире обычных, светлые волосы до плеч, голубые глаза, ниже меня ростом, северо-славянский тип лица.

Отец помедлил пару секунд, затем согласился:

— Ладно. Долго говорим. Звонок очень дорогой отсюда. Да, ещё. Я понимаю, что должен был тебе читать длинные напутственные речи на тему противоположного пола, но скажу кратко. Не заигрывайся там. Холодный рассудок и интересны семьи важнее сиюминутных увлечений.

Я усмехнулся — эх, если бы мой «местный» отец понимал соотношение моего опыта и своего и знал бы о моей истинной миссии, то понял, насколько это глупые советы. Но я ответил коротко:

— Хорошо, отец. Работаем.

В двери кухни обнаружилась Алла — на ней была только короткая маечка-пеньюар, волосы были растрёпаны — красота!

— Отец? Ты с отцом разговаривал? Я что-то думала, что он у тебя умерший давно. Ты же говорил, что с матерью живёшь. Ну, то есть жил.

— Он очень далеко. Работает на один крупный картель.

— Слушай! Я поняла. Помнишь, мы отмечали окончание курсов. И ты сказал, что общался с мафиози. Твой отец — из мафии, да? Из каких-то кланов? Все эти картели всегда связаны с мафией.

Я взял Аллу за плечи.

— Он очень опасный человек, я сам точно не знаю, на кого он работает и стоит ли ему верить. Несколько раз он давал мне небольшие поручения.

— Круто! Мой парень — сын мафиози. Правда, мне нравится!

«Мой парень» немного резануло по ушам. Наверное, я сильно отвык от таких формулировок. Ну, с другой стороны —