Вороний закат - Эд Макдональд

Нолл. Чертов Безымянный, одинокий и окровавленный, на измученном муле посреди Морока. Нолл, построивший Машину, обороняющую Границу. Я видел, какую мощь исторгла эта Машина. Я видел, как ее строитель глубоко под Цитаделью разбирал на части, исторгал из бытия бога. Нолл мог пользоваться множеством тел. То, в котором он находился теперь, изрядно потрепало. Во Всегдашнем доме обычно не бывает гостей. И уж тем более Безымянных.

Я принес воды из бочки. Бессмертный или нет, ко мне он явился измученным и страждущим. Судя по одежде, Нолл попал под черный дождь, а от него приходится несладко и великим колдунам.

Я уложил Линдрика в кресло-качалку на веранде.

– М-да, не ждал гостей. Тут все ни к черту.

– Дороги тут ни к черту, – заметил Линдрик и показал мне изжеванный остаток руки. – Так заявил ублюдок-джиллинг, разбудивший меня. Гадкие тварюги.

– Да, малоприятные, – согласился я, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

Я принес одеяло: изуродованное тело Нолла умирало, а умирающих надо хотя бы укрывать. Впрочем, сам-то он не умирал, когда гибли его тела. Однажды подручный Нолла истыкал одно из таких тел ножиком для фруктов. Новое явилось чуть ли не назавтра.

– Я долго искал тебя, – сказал Линдрик-Нолл. – Никто не хотел говорить, где ты.

– Они не знали. Но, прости, у кого ты спрашивал обо мне?

– У типов вроде тебя, пьяниц и отщепенцев. Еще у маршала Границы. Я даже пробовал сунуться к твоим коллегам, капитанам «Черных крыльев». Правда, их маловато осталось.

Он пил – и проливал больше, чем глотал. Глаза его налились кровью. Нолла явно терзала боль. Но я напомнил себе, что это тело – обман, и боль тоже.

– Ты мог бы спросить Воронью лапу. Он-то всегда знает, где я.

Глаза Нолла оживились, заблестели. У старого волка еще сохранились прежние хитрость и злоба. И нечеловеческая, древняя и сильная сущность.

– Он не знает. И тебе это известно. Ты запрятался глубоко во тьме, а Лапа уже не тот, что раньше. Мы все уже не те.

Я не получал вестей от хозяина с самого Вороньего мора. В общем-то, ничего необычного. Он и прежде подолгу пропадал. Но сейчас все было по-новому. Черный дождь приносил кошмары, и в них я видел всякое. И просыпался в холодном поту.

– Как ты отыскал меня?

– Постарался мой капитан, Зима.

– Не слышал о нем.

– Само собой, – кивнул Линдрик. – Мои агенты не красуются перед всеми, как твои «Черные крылья». Воронья лапа никогда не понимал преимуществ утонченности.

Утонченности, ха. И это у Нолла, типа, соорудившего гряду жутких уродин из камня и стали вдоль Границы, построившего Машину, способную разом убивать сотни тысяч.

– Знаешь, Галхэрроу, ты скверно выглядишь, – заметил Нолл. – Причем даже в сравнении со мной.

Я встал, прислонился к столбу, посмотрел на Морок, где шевелился, перетекал с места на место песок. Под ним двигалась здоровенная тварь. Морок не хотел пускать Нолла ко мне. Хотя, возможно, я приписывал Мороку чрезмерную разумность. Он всем мешал добраться куда бы то ни было.

– Зачем ты пришел?

– Тебя ищет Воронья лапа. Наши дела плохи после Мора.

Нолл покашлял в кулак. Звук был такой, будто в легких катался мокрый щебень.

– Вороньего мора?

– Зови как угодно. Но если ты думаешь, что прежде Глубинные короли воевали с нами по-настоящему, то очень глубоко заблуждаешься. Галхэрроу, наши дела совсем никудышные. Мы на последнем издыхании.

– Вы, Безымянные, на издыхании обычно творите то, отчего худо всем смертным в округе. И что на этот раз задумал Воронья лапа?

Я говорил без особой злобы, без злобы же слушал и Нолл. Так, спокойный обмен мнениями.

Нолл согнулся в приступе кашля. А когда разогнулся, на руке его я увидел красные брызги. Тело умирало.

– Что обычно делает Воронья лапа, попадая в переплет? Бьет лоб в лоб, с тактом и изяществом стенобойного тарана. Уверен, он готовит новое оружие.

– Но как же так? Ты, всемогущий Безымянный, и не знаешь. Вы не делитесь новостями друг с другом?

– Э-э, смертные, – с отвращением выговорил Нолл. – Слишком сосредоточены на себе и не видите дальше своего носа. Посмотри на меня.

Я посмотрел. Зрелище было не ахти.

– Мор меня уничтожил. Это мое воплощение жило на южном побережье, продавало скамейки для рыбацких лодок. Имелась и еще тысяча тел по всему миру. А теперь? Меньше двух десятков. Я даже не представляю, сколько осталось меня, что уж говорить о замыслах Вороньей лапы. Кто знает, где он и как выжил.

– В день Вороньего мора вы дрались с Глубинными королями, чтобы не позволить разбудить и поднять на поверхность Спящего?

Глубинные короли давно пытались вызвать из океанских глубин Спящего – демона еще древней и страшней, чем они сами, – чтобы затопить мир. В попытке остановить королей Безымянные отправились в далекое место силы, в мир льда и пронзительного ветра. Я узнал об этом мире из краткого видения, посланного мне господином, но успел ощутить жуткую мощь, живущую подо льдом.

– Может быть. Понимаешь, моя память вся в дырах, – пожаловался Нолл. – Такая истрепанная, что куски ее отваливаются и теряются. Ты почти стерт из воспоминаний, Галхэрроу. Я знаю только, что мы использовали тебя как приманку в игре с Машиной, и это сработало. Увы, мне пришлось иметь дело со смертными. А в итоге мы не справились. Грядут Глубинные короли.

– Ты бредишь, – тихо сказал я. – Если бы Спящий проснулся, здесь стоял бы стофутовый слой воды.

– Верно, – согласился Нолл и попробовал улыбнуться, но мышцы уже плохо слушались его. – Ха-ха, да, мы дрались с королями. Но лишь сдержали их. На время. Глубинный король Акрадий заключил сделку со Спящим. Он забрал малую толику силы океанских глубин, которую смог высвободить, и взамен отдался Спящему. Мощь в обмен на свободу. Акрадий переродился в новую сущность, сделался сильнее любого короля или Безымянного. Мы не знаем, почему и как, но другие короли воевали с ним, и ему потребовалось для победы целых три года. Филон, Нексор, Иддин – все они стали его вассалами. Акрадий теперь величает себя императором.

А я-то думал, что драдж зовет так своего хозяина из высокомерия и тщеславия. Мать честная. Ну и новости.

– Глубинный император, – задумчиво произнес я. – И он сейчас, конечно же, идет на нас?

– Разумеется. Мы разбиты. А с мощью Спящего Акрадию нипочем и Машина.

Мы немного посидели молча, затем я пошел в дом, выковырял цигарку из щели между половицами, раскурил ее от плиты, съел мясо из супа, вышел наружу и устроился рядом с кашляющим и хрипящим телом Нолла.

– Ты умираешь? – поинтересовался я.

– Это тело… оно знавало и лучшие дни…