Лёка. Искупление - Эдуард Верин

Она покраснела, вытянулась в струнку, выдвинула вперед подбородок и стала похожа на солдата перед боем.

– Можно разносить клиентам еду и не быть быдлом! – отрезала она, ни на миг не переставая улыбаться. – А можно обвешаться золотыми кольцами, как новогодняя елка, и все равно им остаться! Вам, извините, виски со льдом или без?

Юноши за столом присвистнули, как показалось Лёке, восхищенно.

Бабища побагровела.

– Слышь, коза драная! Ты мне зубы не заговаривай! Ты на кого наезжаешь?! – Она опустила руку на спинку стула, готовясь, если нужно, встать. – Да ты знаешь, кто я такая?! Если я захочу, ты тут сральни мыть будешь, понятно?

– Ну да, сейчас, уже побежала! – воскликнула Лёка, закипая. – Там как раз кто-то мимо унитаза наблевал, вымыть нужно. Знать бы – кто?!

Кандидаты в «принцы» переглянулись за своим столом, прыснули, а потом дружно оглушительно заржали.

Бабища вскочила.

– Ты это мне, падаль малолетняя? Ты на кого хавальник раскрываешь? Да я тебе!..

И сделала попытку вцепиться Лёке в волосы.

У Лёки побагровели щеки, в голове зазвенело. В ней заговорила горячая кровь отца. Как он направил пистолет в грудь другу после того, как тот выстрелил, и не думал о последствиях, так и Лёка не стала думать о последствиях тоже.

Она с силой оттолкнула от себя вопящую тетку. Ничего страшного не произошло – та просто плюхнулась назад на свой стул, но тут ножка стула подломилась, и особа растянулась на полу.

Дальнейшее Лёка помнила смутно. Тетку поднимали, перед ней лебезили и извинялись, она орала на весь зал, требовала телефон, чтобы позвонить мужу.

Управляющий притащил Лёку в подсобку.

– На твое барахло! – Он швырнул Лёке ее документы. – И вали отсюда!

– Почему?! Я ничего не сделала! Я просто защищалась! Она хотела меня ударить!

– Да ты знаешь, кто это такая?! Это жена Саши Бешеного, бандита. Месяца два назад в ресторане «Рассвет» какой-то официант что-то не то ей сказал, так его отлупили – в больнице лежал! Он ей просто два слова сказал и таких люлей получил! А ты ее ударила!

– Я?! Я ее не била! Она сама упала!

– Как же – сама! Бегом отсюда, через черный ход! Она уже позвонила!

– А деньги за два дня? Я ведь заработала?..

– Какие деньги?! Пулей отсюда, остолопка!

И Лёка побежала, побежала через черный ход. Там было темно и пахло тухлятиной, ноги попадали мимо ступенек, отлетел каблук. Пришлось убегать, как Золушка, босиком, с одной туфлей в руке. Почему-то ни один из кандидатов в «принцы» даже и не думал ее догонять.

Потом Талька рассказала, что в казино на самом деле приезжали какие-то люди, хотели с Лёкой «побеседовать». Уму непостижимо, как управляющему удалось убедить Сашу Бешеного, что он взял на работу официантку, не спросив у нее документы, и теперь не знает, где ее искать. Прошли годы, и Лёка поняла, что Бешеный просто устал от скандалов, которые устраивала его жена, и Лёку не нашли потому, что не очень-то и хотели найти.

А тогда она перепугалась сильно. Две недели прожила дома у однокурсницы – боялась, что люди Саши Бешеного приедут в общежитие. Но те не приехали. У Тальки, правда, несколько раз спрашивали, не знает ли она полоумную официантку, которая избила богатую клиентку. Но Талька не выдала, сказала, что не знает. Лёка была ей за это очень благодарна. Наверное, жутко было отвечать на вопросы бритых дядек со зверскими рожами в малиновых и зеленых пиджаках, убедительно врать и не показывать, как у самой трясутся поджилки!

Так все и закончилось. С тех пор, конечно, Лёка и думать не могла, чтобы работать в каких-то ресторанах или казино. Несколько лет она боялась даже просто появляться там, где могла столкнуться с женой Саши Бешеного.

Эх, вот же проклятый характер! Может, именно тогда она упустила свой шанс? Может, если бы она тогда умерила свои амбиции, судьба ее сложилась бы иначе и она сейчас не торчала бы в этой занюханной фирмочке?

Или это был не шанс? Или она зря отказалась торговать косметикой в ЦУМе, рассудив, что это чисто бабский отдел и свободный мужик туда может заглянуть только спьяну? И ошиблась! Знакомая – Валька Ткаченко – именно там богатого мужа подцепила. Он пришел покупать маме французские духи ко дню рождения – бывает же такое! Теперь Валька живет в особняке, а Лёка ютится в общаге.

Или она сделала ошибку, когда отказалась поступать в аспирантуру? Может, это был ее шанс? Хотя разве ж это шанс? Она на днях встретила свою одногруппницу, которая осталась на кафедре. Усталые глаза, немодная прическа, старая кофта… Какой уж это шанс! Это все равно что вернуться в Штыбово и работать школьной учительницей биологии. Ну, или почти все равно.

Неужели то, что у нее есть сейчас, – навсегда? Вот этот стол у пыльного окна, а рядом идиотское денежное дерево, от которого ни денег, ни удачи, и писк воробьев за окном? Картонные ящики, всю жизнь – картонные ящики?.. Неужели она проторчит в этой фирмочке до старости? Когда же она упустила свой шанс? Когда?!

2

– Эй, Лёка? Ты что, заснула?

Голос Сашки вывел ее из оцепенения.

– Что? Да нет, просто задумалась. Не обращай внимания.

Сашка кивнул. Разговор оборвался.

Между тем начинался рабочий день. Лёка сварганила себе кофейку и, похлебывая ароматную жидкость, взяла с Сашкиного стола мобильный телефон – общий, офисный.

Она полистала телефонную записную книжку, нашла нужный номер и позвонила в Новостахановск.

– Алло, Геннадий Михайлович, здравствуйте, – заговорила она медовым голосом, когда на том конце ответили. – Это из фирмы «Суперупаковки» вас беспокоят.

– Это из Большеграда? – уточнил тяжелый голос в трубке.

– Да, из Большеграда, – подтвердила Лёка. – Я прислала вам наше коммерческое предложение, и мы с вами договорились обсудить все сегодня с утра, и…

– Да, я помню, – нетерпеливо перебил ее голос. – Вы предлагаете ящик шестнадцатого ГОСТа, картона марки КГ, по тридцать две копейки за штуку, да?

– Да, – Лёка даже кивнула, хотя собеседник и не мог ее видеть. – Вообще-то у нас есть все основные размеры ящиков, любых ГОСТов, какие только захотите, к тому же мы можем делать эксклюзивные…

– Все это понятно, – опять перебил ее собеседник. – Вот только у меня на столе еще три коммерческих предложения, и у всех одно и то же – шестнадцатые ящики, марка КГ и цена, как у вас, тридцать две копейки! Вы используете нашу бумагу или польскую?

– Нашу, – ответила Лёка. – Большеградской бумажной фабрики.

– И у других – бумага из Большеграда, – сообщил голос. – Так что всё, как у вас, и мне нет смысла отказываться от проверенных поставщиков и начинать работать с вами. Снизьте цену хотя бы на две копейки, тогда мне будет интересно.