Проклятие Аримана. Магистр - Евгений Малинин

Так мы прошли часа два, и я уже начал сомневаться в том, что караван направляется в нужном мне направлении. За это время характер дороги не изменился, она оставалась такой же однообразной, безлюдной и песчаной, хотя по моим расчетам мы уже должны были приближаться к столице ханифата. Именно в этот момент впереди показался, как бы его назвать… оазис что ли… В общем, впереди на дороге замаячили какие-то невысокие и не слишком густые заросли, от которых потянуло влажной свежестью.

Караван прибавил ходу, намереваясь, видимо, устроить возле воды привал, и через несколько минут первые животные уже входили в уютную лощину, образованную склонами двух невысоких холмов, покрытых курчавыми кустиками и невысокими деревцами. Скоро и я, следом за караваном, подошел к входу в лощину. Но едва мои ноги ступили в тень первых деревьев, впереди внезапно раздался рев десятка глоток, а через мгновение – яростный звон стали. Я бегом припустился вперед и почти сразу же выскочил на довольно большую поляну, посреди которой и был остановлен караван.

Нападение, конечно, было неожиданным, но караванщикам удалось согнать животных в кучу и устроить вокруг них некое подобие круговой обороны. Нападавших было тоже не слишком много – десятка два довольно оборванных молодцев с увесистыми дубинами в руках. Только у некоторых я заметил кое-какие мечи и сабли. Но к несчастью для защитников каравана в числе нападавших находилось трое лучников с вполне приличными луками. Пристроившись в нескольких десятках метров от сбившихся в круг животных, эти ребята под прикрытием двоих, вооруженных саблями товарищей методически расстреливали оборону каравана.

Защищающиеся пробовали использовать большие плетеные щиты, но для того чтобы махать саблями, требовалось определенное пространство, а стоило хоть на мгновение показаться из-за щита, в цель летела стрела. Двое защитников каравана уже были убиты, четверо или пятеро ранены, оставшихся сильно теснили, так что исход схватки был очевиден и скор. И тут в дело ввязался я.

Сбросив пелену и выхватив прямо из воздуха шпагу и дагу, я одним движением рук смахнул ножны с клинков и с криком «Держитесь…» бросился на лучников. Их охрана настолько не ожидала нападения, что явно растерялась. Я уже был совсем рядом, когда один из охранников шагнул мне навстречу, поднимая свой клинок. По тому, как он это сделал, я сразу понял, что фехтовальщик из него аховый. Поэтому я не стал ввязываться в обмен ударами, а просто заехал ему в физиономию эфесом шпаги, одновременно принимая на дагу тупую саблю второго охранника. Первый с глухим хрипом, захлебнувшимся в крови, хлынувшей из разбитого носа, рухнул на землю, широко раскинув руки, а второй оторопело уставился кусок железа, оставшийся у него в руке, после того как выращенный клинок перерубил его оружие словно кусок пластилина. Но его изумление длилось недолго, после того как я с разворота въехал ему каблуком в висок, он безмолвно повалился рядом со своим товарищем.

Лучники, неожиданно лишившиеся своего прикрытия, испугались. Двое тут же бросили луки и, петляя как зайцы, рванули в сторону зарослей. Третий попытался выстрелить в меня, благо стрела уже лежала у него на тетиве. Но стрелять с поворота и практически не целясь он не умел совершенно. Так что стрела прошла далеко мимо, а сам стрелок, оставив в траве мешающее ему оружие, метнулся вслед за своими товарищами.

В гуще схватки, кипевшей у окруженного каравана, заметили мое появление. Раздался громкий командный выкрик, и из рядов нападающих вывалились трое обнаженных до пояса ребят, вооруженных тяжелыми саблями, и рысью направились в мою сторону. По манере держать свое оружие я понял, что на этот раз мне достались серьезные противники. Не доходя до моей персоны четырех-пяти шагов, нападавшие разошлись в стороны, грамотно охватывая меня полукольцом. А я, прежде чем вступить в схватку с новыми противниками, бросил быстрый взгляд в сторону обороняющегося каравана. Похоже, выбив из драки лучников и оттянув на себя троих солдат, я оказал значительную услугу обороняющимся. Во всяком случае, борьба вокруг караванных животных явно выровнялась, и теперь уже нельзя было сказать, что охрану каравана вот-вот сомнут.

Однако долго рассматривать и анализировать состояние дел на поле битвы мне не дали. Как я и рассчитывал, первым напал верзила, расположившийся в центре. Он с цирковой ловкостью завертел перед собой клинком, пытаясь запутать меня и замаскировать направление атаки. Однако я прекрасно понимал, что его тяжелая, с утолщением на остром конце, сабля мало приспособлена для колющей атаки. Значит, надо было ожидать рубящего удара. Чтобы ускорить его атаку, я сделал короткий шаг вперед, держа оба своих клинка несколько на отлете.

Такое поведение оказалось неожиданным для всей троицы, видимо, обычно противник пытался отступить. Именно из-за этой неожиданности средний саблист поторопился нанести свой коронный рубящий удар, еще не до конца подготовленный. Конец его сабли от левого плеча не слишком точно вписался в дугу поворота для удара сверху и справа. Ему пришлось напрячь кисть для того, чтобы удержать клинок на заданной траектории, что было для меня вполне достаточно.

Тот короткий шаг, которым я спровоцировал атаку противника, позволил мне, плавно продолжив движение, перейти в глубокий выпад. Когда его тяжелый изогнутый клинок завис над моей головой, готовясь всей своей тяжестью и приобретенной инерцией обрушиться вниз, кончик моей длинной шпаги десятью сантиметрами смертельной стали уже вошел в горло нападавшего.

Он всхрапнул, словно загнанная лошадь, рука его разжалась, тяжелая сабля вынырнула из ладони и, кувыркаясь, полетела далеко в сторону. А сам боец, сразу после того как я выдернул свой клинок из его горла, сломался в коленях и ничком рухнул на песок, засучив длинными ногами.

Я не мог выйти из выпада, просто отступив или отскочив назад, так велика была инерция моего броска. Но неожиданность и эффективность моего удара настолько ошеломили двоих оставшихся бандитов, что я успел нырнуть вперед, перекатиться и вскочить на ноги уже за их спинами. Правда, развернулись лицом ко мне они с завидным проворством, но вот уверенности у них значительно поубавилось. Кроме того, на их растерянных лицах теперь отчетливо читались все их последующие действия.

В похолодевших глазах правого плескалась зябкая осторожная готовность перейти в глухую оборону. Он явно собирался насколько можно сдерживать мою слишком быструю для него шпагу, выматывая мои силы, в надежде на помощь своей ватаги. А вот на лице левого проступило отчаяние потери и бесшабашная жажда немедленного кровавого удара. Я почувствовал, что он вот-вот бросится на меня, не задумываясь об обороне. И почему-то мне стало жаль этого еще совсем молодого, паренька.

Резким коротким движением показав, что собираюсь атаковать правого, я не только заставил его сделать два торопливых шага назад, но и ускорил бросок слева. Только я уже ждал этот бросок. Приняв тяжелейший сабельный удар на гарду даги, я отбросил потерявший убойную силу клинок в сторону и с ходу впечатал правое колено бедняге между ног. Может быть, для него удар клинком в незащищенную грудь и был бы желаннее, но я решил его не убивать. Он выронил саблю и, схватившись обеими руками за ушибленное место, с тихим «охом» повалился на землю. Таким образом через пару минут после начала схватки против меня остался один, к тому же очень напуганный, противник.