Полоцкая война. Очерки истории русско-литовского противостояния времен Ивана Грозного. 1562-1570  - Виталий Пенской

Посол Андрей Хаританович прибыл в Москву только в ноябре 1559 г. (кстати, по дороге его не обижали66), и эта пауза была не случайна. 31 августа и 15 сентября 1559 г. Сигизмунд заключил с коадъютором ордена Г. фон Кеттлером и рижским архиепископом Вильгельмом соглашения, согласно которым владения ордена (и, выходит, Нарва тоже) и рижского архиепископа отходили под его, Сигизмунда, «протекцию и клиентелу». Эти соглашения предусматривали, что орденские власти и архиепископ передают польскому королю под залог при условии оказания военной и дипломатической помощи ряд замков в юго-восточной Ливонии и в Подвинье. В соглашениях было сказано, что и орден, и рижский архиепископ могут потом выкупить эти заложенные замки обратно, но где им взять для этого 700 тыс. гульденов, считая в каждом по 24 литовских гроша? В общем, Сигизмунд сумел провернуть отличную сделку – не двинув ни единого солдата, не сделав ни единого выстрела, не истратив ни единого гроша (кроме как на представительские расходы и угощения ливонских делегаций), он сумел прибрать к рукам немалый кусок ливонской земли, да еще при этом и сохранив на лице маску защитника «старой Ливонии» от посягательств Московита.

Вся эта история выглядит тем более интересной, если принять во внимание тот факт, что еще в апреле 1559 г. Сигизмунд обратился к панам рады с письмом. В нем он сообщал, что орден готов перейти в литовское подданство и может передать четыре замка с условием, что в обмен он получит от Великого княжества военную помощь в противостоянии с Московитом. И далее Сигизмунд высказывал опасения, что вмешательство в ливонские дела если не сейчас, то по истечении срока перемирия может привести к тому, что война с Москвой станет неизбежной, почему и просил совета, как поступить в таком случае67.

Паны рады не рискнули взять на себя такую ответственность, и в итоге было решено созвать общий («вальный») сейм, долженствовавший дать ответ на этот вопрос. Он собрался в конце августа 1559 г. в Вильно и проработал до начала октября. Г. фон Кеттлер, прибывший на сейм по приглашению Сигизмунда, произнес прочувствованную речь. По его словам, если Московит захватит Ливонию, у него прибудет столько сил, сколько убудет у Литвы. И как в таком случае обороняться от столь могущественного государя? И какая судьба ожидает Великое княжество Литовское? Одним словом, помочь ордену в интересах Литвы, подытожил Кеттлер. Его речь показалась делегатам сейма настолько убедительной, что они одобрили проект заключения соответствующего соглашения, немедля появившегося на свет. При этом сейм, осознавая, к чему может привести это решение, вотировал сбор соответствующего военного налога. Дополнительный налог обязался наложить на крестьян своих имений сам великий князь, равно как и мещане также должны были собрать определенную сумму с каждого города.

Столь живое участие делегатов сейма в ливонском вопросе, и необычное желание выделить дополнительные средства на ведение войны с русскими было неслучайным. Обращаясь к великому князю, они изложили ему свою «прозбу» о том, «абы оселости иных народов людем [в] земли Ифлянътъской не даваны, только обавателем и прыроженьцом Великого князства», на что Сигизмунд ответил согласием68. Но это еще не все. Ряд исследователей отмечали экономическую заинтересованность и литовских властей, и магнатерии, да и рядового шляхетства (в особенности севера Великого княжества) в установлении контроля над Ливонией. «Двинский торговый путь был одним из наиважнейших выходов в Балтийское море и соединял ВКЛ с Западной Европой», – отмечал А.Н. Янушкевич, указывая далее, что «благоприятная конъюнктура в торговле зерном и другими товарами диктовала необходимость овладения ключевыми коммуникационными артериями для увеличения объемов торгового обмена». Установление же контроля над той же Ригой и Ревелем позволяло устранить ненужных посредников и получать от прямой торговли с Западом большие выгоды, чем прежде69.

Кстати, еще один момент вызывает интерес в письме, направленном Сигизмундом литовским панам рады. Он запрашивал у панов рады совета относительно того, как лучше организовать оборону Полоцка и Витебска, а также других замков в этом регионе, в том числе настаивал на том, чтобы ускорить сбор чрезвычайных налогов. Важность Полоцка и других городов на северо-востоке Великого княжества, по мнению великого князя, проистекала из их стратегического положения – вдруг неприятель нанесет удар по Литве с ливонского направления?70

Итак, уже весной 1559 г. в Вильно всерьез рассматривали возможность полноценной войны с Русским государством, а Полоцку и Полочанщине в этой предполагаемой войне отводилась роль первостепенного театра военных действий71. И миссия Андрея Харитановича мало что могла изменить в стремительно ухудшавшихся отношениях Москвы и Вильно, тем более что в доставленной посланником королевской грамоте Сигизмунд обвинял своего московского «брата» в том, что именно он виноват в том, что граница до сих пор четко не расписана и потому на порубежье множатся «обиды»72. Но даже не это самое главное. Не успел Хаританович вернуться в Вильно, как оттуда в Москву отправился другой посланник, М. Володкович. Прибыв в Москву в январе 1560 г., он доставил Ивану Грозному королевскую грамоту. В ней подчеркивалось, что «Ифлянская земля здавна от цесарства хрестьянского есть поддана предком нашим во оборону отчинному панству нашему, Великому князству Литовскому», почему «Ифлянское земли всей оборону, яко иншим панством и подданым нашим однако однако повинни есмо чинити». И ради сохранения мира Сигизмунд предлагал Ивану прекратить войну с Ливонской «конфедерацией» и отказаться от своих завоеваний в Ливонии73.

Правда, и здесь Сигизмунд не отказался от интриги. Володкович на полуофициальной встрече с Иваном Висковатым и Алексеем Адашевым заявил, что среди правящей элиты польско-литовского государства нет единства относительно ливонского вопроса: польские паны желают войны, тогда как литовские – нет, склонны к компромиссу. При этом намекнул на то, что было бы неплохо, чтобы Висковатый и Адашев склонили Ивана к мысли о продлении перемирия, а с литовской стороны этому посодействует влиятельнейший канцлер князь М. Радзивилл Черный74.

А.Н. Янушкевич полагал, что за этими словами литовского посланника скрывалось предложение о заключении некоего соглашения о разделе Ливонии между Москвой и Вильно75. Однако это представляется маловероятным. Даже если предположить, что виленский воевода и был сторонником такого варианта, то, во-первых, как быть с решениями Виленского сейма, фактически одобрившего войну с Москвой, а во-вторых, как быть с тем, что несколько позднее тот же Радзивилл Черный доказывал Сигизмунду необходимость не допустить попадания Ливонии в руки Москвы по той причине, что через ту же самую Ригу шла торговля Полоцка, Витебска и Жмуди76. Наконец, именно Подвинье в ноябре 1559 г. было занято королевскими войсками после заключения Виленских соглашений. На наш взгляд, «предложение» Володковича представляло собой попытку втянуть Москву в переговоры по поводу «ливонского наследства» и тем самым отсрочить начало полномасштабной русско-литовской войны и, возможно, оказать давление на ливонских ландсгерров, сделав их более уступчивыми при обсуждении условий «инкорпорации». Московские переговорщики не поддались на «лесть» литовского посланника, расценив ее как его личную инициативу, за которой ничего не стоит77.