Тайны творческого мозга - Мария Григорьевна Старченко

отдаленных ассоциаций, пусть даже и после объяснения, и лежит разница между настоящей креативностью (истинными «отдаленными» ассоциациями) и просто причудливостью или даже не совсем нормальностью (психической болезнью). Эту разницу С. Медник ввел как критерий осмысленности.

Приведу пример. Возможно, вы любите юмористические передачи, смотрите или смотрели КВН. У команды «Уральские пельмени» был в свое время номер, где участники изображали передачу «Что? Где? Когда?». И соль номера была в том, что на любой вопрос ведущего – «почему женщину сожгли бы на костре, что растет на дереве» – давался ответ: «потому что гладиолус». Это как раз и есть хороший пример «ненормальности» ассоциации: психически здоровому человеку невозможно понять и/или объяснить связь между заданными вопросами и вызванной им ассоциацией. Кстати, одним из критериев, на основе которых психиатры ставят диагноз «шизофрения», является как раз «качество» ассоциаций, которые придумывает пациент.

Вообще тема связи творческих способностей с различными психопатологиями является очень интересной и всегда привлекала внимание. Еще в древности люди предполагали, что гениальность связана с патологией – об этом упоминали, например, Гораций и Цицерон. И раз уж мы с вами затронули эту тему, давайте здесь ее рассмотрим чуть подробнее, чтобы потом к ней не возвращаться.

Одной из самых известных работ, посвященных этой проблеме, является написанная в XIX веке знаменитая книга Чезаре Ломброзо «Гениальность и помешательство». В своей книге он приводил множество примеров того, что творческая одаренность связана с отклонениями в психическом здоровье.

Вот, например, какие факты упоминает Ч. Ломброзо: «Нередки случаи, когда… вследствие болезней и повреждений головы, самые обыкновенные люди превращаются в гениальных. Гратри, вначале плохой певец, сделался знаменитым артистом после сильного ушиба головы бревном. Мабильон, смолоду совершенно слабоумный, достиг известности своими талантами, которые развились в нем вследствие полученной им раны головы. Галль, сообщивший этот факт, знал одного датчанина, полуидиота, умственные способности которого сделались блестящими после того, как он в возрасте тринадцати лет свалился с лестницы головой вниз».

Однако дальше Ч. Ломброзо пишет: «Теперь спросим себя, возможно ли на основании вышеизложенных фактов прийти к заключению, что гениальность вообще есть не что иное, как невроз, умопомешательство? Нет, такое заключение было бы ошибочным… Правда, среди гениальных людей были и есть помешанные, точно так же, как у некоторых помешанных болезнь вызывала проблески гения; но вывести из этого заключение, что все гениальные личности непременно должны быть помешанными, – значило бы впасть в громадное заблуждение… Если бы гениальность всегда сопровождалась сумасшествием, то как объяснить себе, что Галилей, Кеплер, Колумб, Вольтер, Наполеон, Микеланджело, Кавур, люди несомненно гениальные и притом подвергавшиеся в течение своей жизни самым тяжелым испытаниям, ни разу не обнаруживали признаков умопомешательства?»

Современный американский исследователь Дин Кейт Саймонтон выявил, что среди одаренных творчески людей психически нездоровых не больше, чем среди основной массы остального населения, то есть около десяти процентов. Возможно, тот факт, что талантливые люди по определению привлекают к себе больше внимания, и привел к формированию устойчивого заблуждения об однозначной связи высоких творческих способностей и психического нездоровья.

Поэтому мы с вами должны признать справедливым предположение о том, именно здоровая психика обеспечивает развитие творческого потенциала человека.

Вот что по этому поводу пишет российский психолог Александр Викторович Либин: «Обнаруживаемая многими исследователями общая генетическая база, являющаяся одновременно потенциалом креативности и возможных психопатологических девиаций… остается лишь предпосылкой (как и наличие, например, одаренности есть лишь потенциальная предпосылка для развития таланта) вне контекста активности самого субъекта. Какая именно тенденция будет реализована – деструктивная, в случае развития, например, психоцитизма как формы психоза, – или же конструктивная, связанная с креативностью как формой самоактуализации, вновь зависит от "третьей переменной" – особенностей формирующегося Я как важнейшей составляющей структуры жизненного опыта субъекта».

Но давайте вернемся к взглядам С. Медника на креативность. Итак, он определяет творчество как процесс формирования новых комбинаций из ассоциативных элементов, которые либо удовлетворяют определенным требованиям, либо являются полезными по какой-либо другой причине, и, как уже говорилось, чем дальше друг от друга по смыслу ассоциативные элементы, тем креативнее процесс и, как следствие, продукт этого процесса.

По С. Меднику, возможны три типа такого формирования ассоциативных комбинаций.

Первый тип – это «случайное» формирование ассоциативных связей, приводящее в итоге к творческому решению.

Примером такого «случайного» формирования ассоциативных связей может служить открытие пенициллина Александром Флемингом. Если в пробирках образовывалась плесень, из-за чего погибали выращиваемые там бактериальные культуры, то все воспринимали это как печальный результат халатности. Но только А. Флеминг смог провести ассоциацию: раз бактериальная культура от плесени погибла, значит, потенциально в плесени есть что-то, что может иметь ценность. Например, плесень может помочь исцелить организм, зараженный бактериями. Так им был создан антибиотик пенициллин.

Или возьмем нашего выдающегося отечественного физиолога Илью Ильича Мечникова. Он, гуляя, размышлял над тем, как организм борется с инфекцией, и случайно увидел, как несколько морских звезд, в скопление которых попали шипы розы, окружили эти шипы и переварили их. А И. И. Мечников по ассоциации связал это наблюдение с тем, что происходит с занозой, попавшей в палец, – занозу окружают белые кровяные тельца, которые растворяют и переваривают инородное тело. И эта ассоциативная связь легла в основу его теории фагоцитоза.

Второй тип формирования ассоциативных комбинаций – это сходство элементов между собой или же сходство стимулов, которые являются источниками ассоциаций.

Как была придумана первая шина? Врач Джон Данлоп, наблюдая за тем, как неудобно его сыну ездить на велосипеде по булыжной мостовой, держал в руках садовый шланг. И он ощутил, как этот шланг пружинит под пальцами его руки… Говорят, что первую шину Дж. Данлоп сделал именно из этого шланга.

Выдающийся английский инженер Марк Брюнель, наблюдая за тем, как корабельный червь продвигается в древесине, пришел к идее аппарата для прокладки туннелей.

А в результате наблюдений за полетом стрекозы и ее маневрами в воздухе – возможностью неподвижно зависнуть на одном месте, взлетать с места без разбега, мгновенно на месте разворачиваться и лететь в другом направлении – появился вертолет, который создал известный авиаконструктор Игорь Иванович Сикорский.

Также этот тип формирования ассоциаций характерен для создания поэтических произведений, в частности, при использовании омонимии и рифмы.

И наконец, третий тип объединения ассоциаций в комбинации – это использование такого элемента, который объединял бы два других посредством смысловой связи с каждым из них.

Именно на третьем типе объединения и основан тест отдаленных ассоциаций С. Медника (RAT – Remote Associates Test), который, наравне с тестами дивергентного мышления, широко используется в настоящее время для оценки уровня креативности.

В данном тесте от человека требуется подобрать к тройкам слов такое четвертое, которое одинаково хорошо подходило бы