Выбери меня - Элис Маккинли

Больше всего Марта не любила, когда ее о чем-нибудь просили, а потом начинали давать ценные указания. Она выпрямилась во весь рост.

– Так, или ты делаешь то, что скажу я, или сейчас будешь штопать себя сам!

– Понял. Молчу. – И незнакомец принялся послушно расстегивать джинсы, все еще закрывая рану полотенцем. Уже через минуту он лежал лицом к спинке дивана. Марта набрала в шприц обезболивающее и опустилась на колени.

– Мне нужно сделать укол, не дергайтесь.

Лучше бы она этого не говорила.

– Что? – С удивительным для своего состояния проворством незнакомец повернулся на спину и в защитном жесте выставил перед собой свободную руку. – Что вы хотите мне вколоть? Покажите ампулу.

– Ну все, с меня хватит! – Марта поднялась и, резко развернувшись на пятках, пошла к лестнице. Не верит, так пускай мучается. А мне завтра утром на работу. Еще не хватало отчитываться перед ним. Нахал!

– Постойте, подождите!

Марта не обернулась и, гордо прошествовав в свою спальню, легла в кровать. Она пылала от гнева. Ввалился среди ночи и еще командует! Этого делать не буду, того колоть не дам!

К тому же Марта уже начала злиться и на саму себя. Что за дурацкая привычка помогать всем, кто ни попросит? Юджин частенько посмеивался над сестрой за эту безотказность, распространявшуюся на всех без исключения. Животных ли, людей ли, причем независимо от степени знакомства. Марта давно усвоила истину «кто везет, на том и едут», но ничего не могла с собой поделать. Иногда чужие проблемы, которые вообще имеют обыкновение сваливаться как снег на голову в самые неудобные моменты, она решала в ущерб своим собственным. Каждый раз ругала себя за неумение отказать, зарекалась больше никогда так не поступать, но буквально на следующий день обязательно находился субъект, нуждавшийся в поддержке, и Марта скрепя сердце опять уступала.

Вот так было и теперь. Какое ей дело до этого преступника, возлежащего на ее диване с дыркой в боку. Помрет? И пускай себе помирает. Уйдет? Пускай уходит, скатертью дорога. Сначала напугал, потом испортил отдых, теперь спать мешает. Упрямец!

Марта прислушалась. Снизу послышался шелест целлофана, потом лязг рассыпавшихся по полу инструментов – не иначе как сам взялся себя лечить. Ох, сейчас налечит, потом ни один врач помочь не сможет. Все мужчины таковы. Она встала и, одевшись, направилась в гостиную. Надо быть выше обид. Так и есть, полотенце уже промокло от крови, нитка вставлена в иглу. Красавец! Да здравствует заражение крови!

Услышав шум, он повернулся – движение, которое потребовало от него неимоверных усилий, потому что лежал он все еще лицом к спинке дивана. Молчание и косой взгляд. В глазах неподдельное страдание и осознание вины. Не попросит. Будет мучиться, но не попросит. Но стоит только сделать первый шаг к примирению…

– Ну как? Удобно?

– По правде говоря, нет. – Он смущенно улыбнулся, словно извиняясь за предшествующую размолвку.

Марта кивнула.

– Мое условие: ты лежишь молча и делаешь то, что я скажу. Рот открываешь в том случае, если не можешь терпеть или я о чем-то спрашиваю. Понятно?

– Яснее ясного. – Вытянувшись, он отвернулся и заложил левую руку за голову, чтобы не мешать ей.

Марта приспустила брюки и взяла шприц – хорошо, что не успела в прошлый раз снять чехол с иглы, пришлось бы набирать снова. Вот всадить бы ему сейчас куда-нибудь в ногу или в плечо, чтобы знал, как артачиться. Но нет, она не опустится до ребяческой нелепой мести. Игла вошла в ягодицу, парень даже не вздрогнул. Она осторожно сняла полотенце и чуть не вскрикнула. Левый бок был буквально вспорот от нижнего ребра до лопатки на спине. Ткань приклеилась, и стоило отнять ее, как пошла кровь. И этот мальчишка еще показывал тут характер! У нее возникло острое желание залепить красавцу подзатыльник!

– Олух, – не удержалась Марта. – Балбес и олух!

Ответа не последовало.

Она принялась обкалывать рану обезболивающим.

– Скажешь, когда перестанешь чувствовать.

Остановить кровотечение оказалось гораздо проще, чем Марта предполагала: рваные края быстро схватились от простого йода. Вообще рана была не очень опасной – внутренние органы не задеты, кости целы. Заживать, конечно, будет долго, придется недели две поваляться в кровати. Может, и больше. При этой мысли Марта улыбнулась: во-первых, не смертельно, а во-вторых, вполне в ее компетенции. Промыть как следует и зашить. Правда, провозишься полночи. Какая же это должна была быть пуля, чтобы так разворотить ткани?!

– Все, не чувствую. – Голос прозвучал бодро, но эта наигранная бодрость не смогла замаскировать усталости слабеющей воли. Ему еще больно, очень больно, но нельзя выглядеть беспомощным в глазах девушки. Надо храбриться и делать вид, будто это так, царапина, ерунда. – Я бы потерпел. Можно было и не…

Марта не дала ему договорить.

– Разве я разрешила разговаривать? – Она легонько кольнула приготовленной для наложения швов иголкой кожу рядом с раной – уцелевшие мышцы непроизвольно сократились. Не чувствует он! Ага, как же! – И давай ты не будешь врать. Я не смогу толком собрать эти ошметки, если ты от каждого укола будешь дергаться. Жди, когда занемеет, а потом скажешь. Кстати, меня зовут Марта. – Надо же заполнить чем-нибудь паузу, да и вообще пора бы познакомиться. Но парень не ответил. – А как твое имя?

– Мне позволено говорить или я опять чего-то не понял? – Он приподнялся на локте и повернул голову, губы искривились в ехидной ухмылке.

Не стоит обращать внимание. Марта кивнула, как будто не поняла намека, и стала распаковывать новый набор для наложения швов, первый был безнадежно испорчен.

– До тех пор пока не занемеет левый бок. Наркоз не самый лучший, но другого нет. Итак, имя?

– Допустим, Майкл.

– Что значит – допустим?

– Неужели вы и вправду думаете, что я назову вам свое настоящее имя?

Это несколько задело Марту. Уже пора бы понять, что она не собирается сдавать его полиции.

– А вам не кажется, что теперь я имею право это знать?

Он повернулся еще немного и посмотрел Марте в глаза. Прямой, пристальный взгляд, способный заставить отвернуться кого угодно. Как на детекторе лжи. Карие глаза, черные ресницы, бледные, обескровленные щеки. Этот взгляд проникал в самое сердце. Марта невольно съежилась.

– Почему вы так смотрите?

– Джош. Джошуа. Вам действительно можно верить. Кстати, я не чувствую совершенно ничего. – Он опять отвернулся и вытянулся, подставляя рану. Марта взяла иглу и привычными, почти механическими движениями стала накладывать швы. А перед мысленным взором все еще темнели эти глаза под бровями вразлет. Она что-то увидела в этих глазах, что-то до боли знакомое, может даже родное. Но не могла понять что. Джош лежал неподвижно, сомкнув руки замком на затылке. Рана не была зашита еще и до половины, когда Марта заметила, что мышцы под иглой опять сокращаются.