Адвокат-невидимка - Наталья Борохова

Крениной стоило немалых сил находиться в зале среди людей, которые едва терпели ее. Ведь в их глазах она была не просто лгуньей, а виртуозной притворщицей, бессовестно манипулирующей искренними человеческими чувствами. С самого начала она без особого труда перетянула на свою сторону большинство присяжных, заставив их сочувствовать и переживать. Как выяснилось позже, ее страдания оказались лишь театральным трюком, при помощи которого она собиралась оболванить зрителей. Этого они ей простить не могли…

Время прений подошло незаметно.

Прокурор, выступая с заключительной речью, был многословен и красноречив, но в его громком голосе, без труда покрывающем огромную площадь судебного зала, слышалось отчаяние. Он ловил ускользающую из его рук удачу так, как это делает утопающий, манипулируя соломинкой и ожидая, что она вдруг превратится в прочный канат. Немиров еще верил в победу, со страхом ожидая выступления своего процессуального оппонента Лещинского.

– Уважаемые господа присяжные! – начал защитник свою речь и по обыкновению подошел к ним ближе, оставив на столе все свои записи. Он не нуждался в шпаргалке. – Вас наверняка удивило то, что в первой части нашего судебного следствия не произошло поединка.

По глазам присяжных он видел, что они ждут продолжения.

– Я внимательно изучал то, что обвинение сможет представить в оправдание своей нелепой позиции. Теперь я понял, что никакого дела у прокурора попросту нет. Оно лопнуло, как мыльный пузырь!

Лещинский изобразил руками что-то очень похожее на шар, поднес к нему палец. Присяжные могли поклясться, что слышали хлопок.

– С самого начала государственный обвинитель избрал хитрую тактику, пытаясь разбудить в вас не самые добрые чувства по отношению к моему подзащитному. Подсудимый Кренин, видите ли, занимал ответственный пост! – Он развел руками. – Согласен. Но позвольте напомнить вам, что вы судите Кренина не за то, что в ваших подъездах всегда отсутствуют лампочки и глазки залеплены жевательной резинкой. Вы судите его не за загаженные лифты и заплеванные лестницы, которые, кстати говоря, загадили и заплевали мы сами. Глядите-ка, ну что за напасть! – Адвокат поднял ногу, продемонстрировав присяжным подошву своего дорогого ботинка.

Все желающие могли увидеть розовую жвачку, растянувшуюся, как и полагается, на неимоверную длину.

– К сожалению, это прелести нашего быта! Общий подъезд, – посетовал он, ловко отделяя резинку от ботинка. Зачем присяжным нужно было знать, что подошвы маститого защитника давно топчут пол собственного особняка? – Какая гадость! – сморщился Лещинский, упаковывая жвачку в бумажку. – И что мне, винить в этом нашего подсудимого?

Присяжные заулыбались, а лицо Немирова исказилось: «Вот ведь хитрый черт! – подумал он с неприязнью. – Как ему удался этот трюк с жевательной резинкой?»

– Так давайте отвлечемся от мыслей о нашем неустроенном быте и взглянем на проблему по-другому: Кренина обвиняют в изнасиловании и убийстве! Только вдумайтесь в эти слова, а потом взгляните на подсудимого. Похож он на особо опасного преступника? Разумеется, это нелепость! Кренин стал жертвой банальной женской ревности. Вы знаете, какая это страшная вещь?

На лицах мужчин присяжных отразилось искреннее понимание.

– Милые дамы, конечно, скажут, перефразируя выражение известного персонажа: «Наказания без вины не бывает. Пусть вовремя со своими женщинами разбирается и волосы не разбрасывает где попало!» Но будьте же милосердны! Мы судим Кренина не за то, что он изменял своей жене. За ним этот грех, конечно, был. Поэтому я не терзал вопросами свидетелей обвинения, которые, если говорить начистоту, смогли доказать только один факт – у Кренина и Лежневой были близкие отношения. Он иногда навещал ее дома. Отсюда и происхождение того самого злополучного волоса, о котором так долго и красиво говорил государственный обвинитель. Откуда мы можем знать, когда этот волос там появился? В тот самый вечер, накануне или за неделю до происшествия? Сомневаюсь, что Лежнева меняла постельное белье каждый день…

Кое-кто из присяжных кивнул. Справка из вендиспансера сделала-таки свое дело. В чистоплотность потерпевшей теперь мало кто верил.

– Супруга нашего подсудимого, снедаемая ревностью, решилась на отчаянный шаг – оговорить Кренина и тем самым наказать его за неверность. Для этого ею была продумана полная версия событий того рокового вечера. В ловкости Василисе Павловне не откажешь. Она потрудилась изучить даже программу радиопередач для того, чтобы ее слова прозвучали в суде убедительно. Вот только, торопясь, она допустила промашку. Желая поразить наше воображение цитатой из Агаты Кристи, услышанную так кстати, она перепутала произведения, взяв за основу совсем другой детектив. Это еще раз доказывает, что наша героиня передачу не слушала, поскольку находилась в то время в другом месте.

Глаза присяжных вновь обратились к свидетельнице обвинения. Но к их вящему негодованию, бесстыдница успела достать из сумочки солнцезащитные очки и теперь сидела прямо, вперив в присяжных непроницаемые темно-коричневые стекла.

– Вы спросите меня, кто же тогда убил Ларису Лежневу? – вопрошал тем временем Лещинский. – Отвечу прямо. Я не знаю! И это не моя задача – найти виновного. Я забочусь лишь о том, чтобы не произошла судебная ошибка и невиновного человека не осудили за преступление, которое он не совершал.

Здесь сидит государственный обвинитель, человек опытный и компетентный. Он-то знает, что еще в ходе предварительного следствия нужно было установить круг знакомых Ларисы и определить, кто из них мог быть причастен к ее гибели. Очень жаль, что это не было сделано. Теперь-то вы понимаете, что, несмотря на свой юный возраст, потерпевшая была опытна в любовных делах и жертвой ее чар пал не только наш бедный подсудимый. Кренин любил ее искренне и собирался жениться. Но Ларочка обманывала его, принимая в своей постели посторонних мужчин.

Немиров пропустил мимо ушей комплимент по поводу своей компетентности. Он вглядывался в лица присяжных, надеясь заметить в них хотя бы малую толику скептицизма. Но заседатели, как зачарованные, шли за защитником, повинуясь его воле: смеясь над его шутками, замирая в тех местах его речи, где доводы требовали осмысления. Лещинский завладел ими целиком и полностью.

– …Мы признаем подсудимого невиновным! – прозвучал голос старшины присяжных, и публика едва удержалась от того, чтобы не зааплодировать стоя. Лещинский опять победил!

– Ну, что же! – Судья поправил воротничок мантии. – Основываясь на оправдательном вердикте присяжных, прошу освободить подсудимого немедленно, в зале суда.

Щелкнул засов, выпуская на свободу господина Кренина. Шмыгнула носом какая-то сентиментальная старушка с первого ряда. Процесс подошел к концу. Публика потянулась к выходу…

На крыльце Лещинского и Кренина плотным кольцом обступили журналисты. Щелкали вспышки. Раздавались нетерпеливые вопросы, слышались поспешные комментарии.

«Мы ведем репортаж у Дворца правосудия, где только что был оглашен вердикт присяжных по громкому делу известного чиновника из администрации города…»