Клятва разведчика - Олег Верещагин

— Чпрж?

Несомненно, это означало: «Что, пора уже?»

— Да никуда не пора, спи, — буркнул я, и «Шалга» рухнул обратно в постель. Я тоже уселся, готовясь лечь и проклиная себя за излишнюю возбудимость: никто не колыхнулся, один я вскочил!

По коридору быстро прошёл человек, неразборчиво окликнул кого-то. Ему ответили, потом двое громко, но так же непонятно заговорили. Вот вам и пустая гостиница… Днём выспались, ночью гуляют, мотоциклы заводят… Я посидел и начал одеваться, собираясь выйти и попросить!!! вежливо попросить!!! чтобы заткнулись!!!

В майке, штанах и кроссовках на босу ногу я вышел в коридор.

Горела у поворота дежурная лампочка.

Пусто.

Тихо.

Я озадаченно потёр нос. В коридоре было ещё холоднее, чем в номере. Стараясь ступать потише, я прошел до поворота, выглянул.

В маленьком вестибюле было пусто. Дежурная бабулька хрестоматийно вязала, сидя за стойкой, но, едва я высунулся, подняла голову и улыбнулась:

— А ты что ж не спишь?

— Не спится… — неопределённо ответил я. — Бабушка, а кто тут сейчас разговаривал? Громко очень, я хотел сказать, чтобы тише…

Она отложила вязание, посмотрела на меня странным взглядом. Краем уха и мозга я отметил, что мотоцикл заткнулся… а каким-то ещё чувством понял — за моей спиной прошёл человек.

Я обернулся. Он удалялся по коридору — быстро, широко шагая, а мне лампочка била в глаза и, когда я проморгался, в коридоре уже никого не было. Я вновь повернулся к дежурной. Она так и смотрела на меня, потом опустила глаза и тихо сказала — так говорят пожилые люди, когда не хотят, чтобы их услышали, забывая, что у них самих слух уже плоховат, а подростки слышат намного острее взрослых:

— Опять… Никак не уймутся… — она снова подняла глаза и улыбнулась: — Иди спать, мальчик. В гостинице никого нет. Тебе приснилось.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но мне внезапно стало очень страшно. Не жутковато, а именно страшно — даже бабулька показалась мне какой-то зловещей. Я попятился, мечтая об одном — оказаться в своём номере, возле ребят. Потом повернулся и быстро пошёл по коридору. Почти за всеми дверями отчётливо звучали голоса — тише, громче, два, несколько… Говорившим было плевать на ночное время — они перебивали друг друга, спорили, шумели, и я не мог понять, что они говорят. Стиснув зубы и опустив глаза, я дошёл до своей двери; меня обогнал человек, вошёл в соседний номер. Еле сдерживаясь, чтобы не заорать, я ввалился к себе и, прихлопнув дверь, запер её на задвижку, не осмеливаясь даже поглядеть в окно: в голову лезли строчки из песни —

Мы на краю села

С тобой вдвоём живём.

Нечистая родня

Нас хочет съесть живьём…

Смотри — в окно глядит

Твой умерший отец!

Ещё немного, и

Нам всем придёт конец…

Звуки как отрезало. Я поднял голову. Света в саду не было, никто не возился в темноте с мотоциклом… Погасили и уехали? А звук?

Тебе я говорил:

Мол, лучше не ходи

В сортиры по ночам —

Избави господи!

Но ты была горда…

Я вижу результат —

Твой бездыханный труп

Они низвергли в ад…

Чушь какая… Я потряс головой, потёр лицо руками. Отошёл от двери и сел на кровать, не сводя с неё глаз. Сейчас поскребётся в неё бабулька (когтями!!!), скажет: «Мальчик, отдай мою голову…» Или типа: «Открой, я хочу есть…»

— Ты чего не спишь?

Я аж подскочил. Приподнявшись на локте, Валька смотрел на меня — поблёскивали белки глаз.

— Я-а?!

— Ты-и, — передразнил он меня, садясь на постели: — Уй, холодильник какой… То к окну таскаешься, то на кровати сидишь… Бессонница, что ли, «Шалый»?

— Да нет… — промямлил я, — всё нормально… — но потом выпалил: — Мне чего-то страшно, Валь…

Я уже говорил, мы с ним знакомы полжизни. Валька не стал смеяться или обзываться. Он подумал и сказал спокойно:

— Да это просто на новом месте. И приснилось что-нибудь.

А ведь точно… Может, я и не ходил никуда? Сел на кровати спросонья, а всё остальное — сон? Ффуххх…

(…и оделся я тоже во сне?!)

* * *

Утро было солнечное и тёплое, от дождя и туч — ни следа. Все ночные страхи казались мне не то чтобы беспочвенными, а скорей так — нервы и все прочее. Мало ли что? Как-то, лет в десять, я нюхнул клейку в пакете, скажу вам честно, и видел разную фигню — ну, «мультики». Может, и тут что-то похожее, а я уж пошёл копытами бить…

На нашу толкотню возле умывальника в дверь постучалась дежурная — уже не та бабулька, а вполне молодая и энергичная женщина, которая с ходу на нас наорала и заявила, что подтирать пол за нами не будет. Мы заверили её, что и сами подотрём, а потом спросили, где тут можно поесть, и она, сменив гнев на милость, сказала, что за углом есть закусочная, а вещи можно пока оставить в номере, даже если мы больше тут не останемся, всё равно гостиница пустует.

Снаружи было тепло, и всё говорило, что скоро лето. Мы неспешно прошли квартал «за угол» и обнаружили эдакое семейное предприятие под вывеской:

«ЗАХОДИ!!! У нас — как дома»

Вообще-то там и правда оказалось, «как дома». Несколько столиков, окошко; столики пустовали — наверное, из-за раннего часа. Они были четырёхместные, но мы придвинули ещё один стул и уселись сообща. Довольно мелкая девчонка пришла за заказами и, приняв их, сообщила, что всё будет готово в наикратчайшие сроки, а пока пусть мы немного подождём.

Мы согласились, естественно. И уставились за окно на улицу — такую же тихую и сонную, как и весь посёлок. Вчера мы договорились, что поедем в местечко под названием Сухой Лог — про него в путеводителе было сказано, что во время освобождения там были тяжелейшие бои, и само местечко находилось недалеко от поселка. Может быть, туда даже ходил автобус — это ещё предстояло выяснить…

…Выяснять это пришлось мне — я поел первым и в общем-то без особых раздумий предложил сходить на станцию, пока остальные едят, а они пусть зайдут за рюкзаками и тоже идут туда.

Вчера, во время нашей высадки, из-за усталости и погоды мы не заметили, что неподалёку от станции располагается старая церковь. Я плохо в этом понимаю, но церковь была красивая и сейчас её занимал музей, о чём говорила табличка. Около резных металлических ворот стоял немолодой мужчина в брезентовой балахонистой куртке и сапогах — у него был вид только что вышедшего из чащобы лесника. Он меня и окликнул, когда я проходил мимо:

— Эй, парень! — я обернулся. — Можно тебя на минутку?

Вокруг было пусто — раннее утро оно и есть раннее утро. У меня в душе шевельнулось опасение. В принципе я мог бы от него отбрыкаться… ну а если я подойду, а он фуганёт в лицо чем-нибудь из баллончика? Прошлым летом у меня вот так погиб одноклассник. Его потом нашли на одном пустыре, где начинали когда-то стройку. Сперва хотели списать на то, что, мол, мальчишка обнюхался или обкурился, но родители подняли шум и выяснилось, что его усыпили хлороформом, изнасиловали, а потом просто добавили ещё порцию снотворного. Того, кто это сделал, так и не нашли.