Волки Кальи - Стивен Кинг

— Мы играли под большой сосной перед домом, когда онипришли, — продолжил Рубин. — С тех пор я каждый год оставлял на дереве зарубку.Даже после того, как ее привезли назад, продолжал оставлять. Сейчас их двадцатьтри, следовательно, прошло двадцать три года, — с этим он сел.

— Двадцать три или двадцать четыре, разницы нет, — вновьзаговорил Тиан. — Те, кто был детьми, когда Волки приходили в последний раз,стали взрослыми, и у них самих уже появились дети. Неплохой урожай для этихмерзавцев, — он помолчал, давая им возможность самим прийти к мысли, которуюсобирался озвучить. — Если мы позволим этому случиться, если мы позволим Волкамзабрать наших детей в Тандерклеп и вернуть рунтами.

— Да что еще мы можем сделать? — в отчаянии воскликнулкто-то из мужчин, сидящих в средних рядах. — Они же нелюди! — и по залупробежал согласный шепот.

Поднялся один из Мэнни, в темно-синем плаще на худых плечах.Взгляд его мрачных глаз обещал сидящих. Они не были безумными, эти глаза, ноТиану показалось, что и здравомыслия в них немного.

— Выслушайте меня, прошу вас.

— Мы говорим, спасибо, сэй, — ответили ему уважительно, носдержанно. Появление Мэнни в деревне — явление редкое, а тут пришли целыхвосемь, толпа. Тиан радовался их приходу. Если у кого-то и возникали сомнения всерьезности ситуации, лучшего подтверждения тому, чем приход Мэнни, просто немогло быть.

Дверь Зала собраний открылась, и через порог переступил ещеодин мужчина. В длинном черном плаще. Со шрамом на лбу. Никто, включая Тиана,его появления не заметил. Все смотрели на Мэнни.

— Послушайте, что говорит Книга Мэнни: «Когда ангел смертипролетел над Айджипом, он убил первенца в каждом доме, дверной косяк которогоне был помазан кровью жертвенного барашка». Так говорит Книга.

— Да здравствует Книга, — воскликнули остальные Мэнни.

— Может, мы должны поступить также, — продолжилМэнни-оратор. Голос звучал спокойно, но на лбу яростно пульсировала жила. —Может, эти тридцать дней нам превратить в праздник для тех, кого могут увести,а потом усыпить их, чтобы они заснули вечным сном и окропить землю их кровью. Ипусть Волки увезут на восток трупы, если будет у них такое желание.

— Ты безумец, — ответил ему Бенито Кэш, негодующее иодновременно чуть ли не смеясь. — Ты и тебе подобные. Мы не собираемся убиватьнаших детей!

— А разве те, кто возвращается, лучше мертвых? — спросилМэнни. — Огромные, бесполезные тела! Пустые, лишенные разума головы!

— Тут ты прав, но как насчет их братьев и сестер? — спросилВоун Эйзенхарт. — Волки берут только одного из близнецов, и вы это знаете.

Поднялся второй Мэнни, с серебристой бородой, лежащей нагруди. Первый сел. Старик, звали его Хенчек, оглядел всех, потом посмотрел наТиана.

— Ты держишь перышко, молодой человек… могу я говорить?

Тиан кивнул, предлагая ему продолжить. Он не видел ничегоплохого в многообразии мнений. Пусть высказываются. Потому что не сомневался,что выбирать придется лишь между двумя вариантами: или позволить Волкам, какбыло всегда, забрать по одному ребенку из каждой пары близнецов, не достигшейсовершеннолетия, или вступить с ними в бой. Но для того, чтобы сузить выбор доэтих двух вариантов, следовало понять, что все остальные — тупиковые.

Старик заговорил медленно, с печалью в голосе.

— Это ужасная идея, согласен. Но подумайте вот о чем, сэи.Если волки придут и найдут нас бездетными, они, возможно, оставят нас в покоена веки вечные.

— Да, могут оставить, — пробормотал один из мелких фермеров,Джордж Эстрада. — А могут и не оставить. Мэнни-сэй, неужто вы готовы перебитьвсех детей ради того, что только может быть?

Мужчины одобрительно загудели. Поднялся еще один мелкийфермер, Гарретт Стронг. На грубом, словно вырубленном из камня лице, злосверкнули глаза. Прежде чем заговорить, он засунул за ремень большие пальцы.

— Лучше убить всех. И себя, и детей.

Хенчеку это предложение не показалось из ряда вон выходящим.Как и остальным семерым Мэнни, сидящих рядком в одинаковых синих плащах.

— Это вариант, — кивнул старик. — Мы готовы его обсуждать,если будет на то согласие остальных, — и сел.

— Я не готов, — пробурчал Гарретт Стронг. — Никто неотрезает себе голову, чтобы не бриться. Слышите меня?

Раздался смех, несколько выкриков: «Будь уверен, слышим иочень хорошо». Гарретт сел, сковывавшее его напряжение спало, он наклонился кВоуну Эйзерхарту, о чем-то зашептался. Еще один ранчер, Диего Адамс,внимательно прислушивался, не сводя с них черных глаз.

Поднялся очередной мелкий фермер, Баки Хавьер. Синие глазкивозбужденно сверкали на маленькой головке. Бороденка не могла скрытьпрактически полного отсутствия подбородка.

— А может, нам на какое-то время уйти? Что, если мы возьмемдетей и отправимся на запад? Далеко на запад, до рукава Большой Реки?

Несколько мгновений все молча оценивали эту смелую идею.Западный рукав Уайе находился практически в Срединном мире… где, согласно Энди,недавно появился огромный дворец из зеленого стекла, чтобы через некотороевремя исчезнуть. Тиан уже собирался ответить, но его опередил Эбен Тук, хозяинмагазина. Тиан этому только порадовался. Он намеревался молчать как можнобольше. И высказаться уже после всех.

— Ты чокнулся? — спросил он. — Волки придут, увидят, что наснет, и сожгут все дотла, фермы и ранчо, посевы и припасы, вершки и корешки. И кчему мы тогда вернемся?

— А если они пойдут за нами? — вставил Джордж Эстрада. — Тыдумаешь, нас трудно догнать, таким, как Волки? Они все сожгут, как и говорилТук, потом догонят нас и все равно заберут детей!

Сидящие в зале одобрительно затопали. Послышались крики:«Дело говорит, дело».

— А кроме того, — Нейл Фарадей поднялся, держа перед собойогромное и грязное сомбреро, — они никогда не берут всех наших детей, — вголосе явственно слышался испуг человека, который хотел оставить все как есть,соглашался на плохое, чтобы не допустить худшего. Тиан аж скрипнул зубами.Такой точки зрения он больше всего и боялся. Покорности судьбе.

Один из Мэнни, молодой и безбородый, резко, пренебрежительнорассмеялся.

— Ага, из двоих спасется один. А значит, все хорошо, не такли? Да благословит тебя Господь!

Он мог сказать и что-то еще, но костлявые пальцы Хенчикасжали предплечье молодого человека. Он замолчал, но не опустил в смиренииголову. Глаза его пылали огнем, губы превратились в белую полоску.