Отдохновение миссис Мэшем - Теренс Хэнбери Уайт

«В конце-то концов, – думала Мария, – это же мой собственный остров. Я сама этот остров открыла и имею столько же прав обследовать его, как и всякий другой. Ну хорошо, пусть мне пришлось их отпустить, но почему меня следует гнать с моего собственного острова, я все равно не понимаю.»

И она опять причалила к лиственнице, и некоторое время просидела в ялике, размышляя. Ей хотелось сойти на берег, осмотреть как следует храм, – она была совершенно уверена, что там можно обнаружить немало интересного, даже если все человечки попрячутся.

Пока она так размышляла, она смотрела на дерево, а пока смотрела, ей все сильнее и сильнее начинало казаться, что в нем есть нечто странное. Корни дерева остались лежать на сухой земле, а сама лиственница простиралась в озеро, так что верхушка ее скрылась в воде. Прямой ствол под небольшим углом выходил из воды, ветви были утыканы зазеленевшими по-летнему шишечками, и что-то такое зеленело вдоль одной стороны ствола, какая-то туманная завеса, спадающая в воду, как будто прямо из лиственничного ствола вырастали яркие волоконца. Очень эта штука походила на маскировочную сеть.

Мария переползла на другой конец ялика, оказавшись достаточно близко к сети, чтобы поднять ее. Под ней в доке между ветвью и стволом стояла на якорях дюжина каноэ. То были каноэ наилучшего рода, наподобие эскимосских каяков – с водонепроницаемой палубой, позволяющей застегиваться внутри и переворачиваться кверху дном, не утопая. Единственное различие состояло в том, что на лиллипутских лодках, имевших в длину восемь дюймов, стояли с обоих боков откидные балансиры. Мария их внимательно разглядела, они были откинуты назад для удобства швартовки, а вытащив из воды ближайшую лодку, и повертев ее в руках, она обнаружила, что балансиры скользят в специальных пазах. При нажатии вперед и вниз они складывались, словно крылья чайки, при нажатии назад и вверх – оттопыривались, приобретая сходство с ножками гребляка, и фиксировались. Мария тогда еще не знала об этом, но лодки использовались для рыбной ловли, и откинув балансиры, можно было выловить рыбу весом в фунт, а то и больше, не перевернувшись.

Мария вернула каноэ обратно в док и опустила сеть.

Насколько я понимаю, думала она, тут по всему острову полно всяких таких штук. Где, к примеру, коровы и овцы? По-видимому, для народа лиллипутов скрытность – главный способ защиты. Они возвели барьер из колючих веток, чтобы отпугивать случайно заглядывающих на остров людей. Готова поспорить, что когда я сюда заявилась, на лужайке было полным-полно коров, а пока я прорубалась сквозь ежевику, они весь скот угнали. Кстати сказать, что это за прямоугольная дверь в нижней ступеньке, та, к которой ведет тропинка? Не удивлюсь, если в нее-то скот и загоняют. Возможно, ступенька внутри пустая и у них там хлев и не один. Да, а колыбельку они, наверное, в спешке забыли, а потом мать, естественно, выскочила на защиту младенца. Не оставь они его, я бы сроду ничего не заметила.

У них должны быть дозорные, продолжала размышлять Мария. Если бы мне требовалось время, чтобы попрятать все, что только есть на острове, я бы выставила дозорного. Тогда, если бы я увидела, как я гребу в ялике, я бы предупредила себя, что приближаюсь, и у меня бы еще осталась куча времени. Наверняка они начали все прятать в ту же минуту, как увидели, что я зашла в лодочный домик.

Лучшее место для дозорного, решила она, это верхушка купола.

Что-то там было на этой верхушке. Очень маленькое, не разглядишь, возможно, лежащее вниз лицом, что-то такое, не крупнее желудя. Вполне могло это оказаться головою дозорного.

Мария весело помахала ему кулачком, ибо будущее ее вдруг легло перед ней, как на ладони. Снова почувствовав себя счастливой, она отплыла от острова, чтобы второй раз за день, – пока мисс Браун не оправилась от мигрени, – посоветоваться с Профессором.

Профессор переводил кое-какие замечания Солина и, увидев Марию, просто поднял брови, вот так:

– ?

Она кивнула.

– Хорошо.

– Я пришла насчет языка.

Он указал на стол.

На столе лежал открытый на титульном листе чудесный томик in пгфбцп, затянутый в бурую телячью кожу и датированный 1735 годом. Титульный лист сообщал:

Общее Описание Империи Лиллипутов со Времени ее Основания,

История ее Монархов в Течение длинного Ряда Веков с

Особливыми Наблюдениями касательно их Войн и Политики,

Законов, Науки и Религии этой Страны,

ее Растений и Животных,

удивительных Нравов и Привычек ее Обитателей и других весьма любопытных и поучительных Материй,

к чему добавлен

Краткий Вокабулярий их Языка купно с Английскими ему

Соответствиями,

составленный Лемюэлем Гулливером,

сначала Хирургом, а затем

Капитаном нескольких

Кораблей.

– Большая редкость, – скромно сказал Профессор. – Собственно, я не думаю, что на свете существуют другие экземпляры этой книги. Ты можешь найти упоминание о ней в «Путешествиях».

Мария заглянула в словарь:

Куинба, сущ., ж., женщина.

Куинбус, сущ., м., мужчина.

Ранфу-Ло, сущ., м., только мн. ч., штаны.

Рельдресан, сущ., ср., секретарь…

– По словарю язык не больно выучишь.

– Это все, чем мы располагаем. В конце есть несколько обиходных фраз.

Услышав это, Мария присела рядом с Профессором, и пока он бормотал чтото насчет Солина, она бормотала: «приличествующие Способы Обращения». Она с удивлением обнаружила, что содержавшиеся в книге фразы, не принадлежали к привычным разновидностям вроде «Есть ли у вас сыр?» или «Находится ли моя тетя у парикмахера?», или «Пожалуйста, передайте мою ручку зеленщику» и так далее, – но касались таких материй, как «Не соблаговолите ли распорядиться, чтобы мне подали Чашечку Кофе?» или «Вот Незадача! Я отломил Крышку моей Табакерки», или «А что, Джентльмены, не составить ли нам Партию в Ломбер?» или «Мадам, Портшез подан».

Мигрень у мисс Браун прошла, но сама она от этого лучше не стала – стала хуже. Она ядовито проэкзаменовала Марию по алгебре, подвергла Стряпуху перекрестному допросу и даже отправила Профессору, состоявшему у нее на подозрении, резкую записку с требованием, чтобы он не вмешивался в образование ее «маленькой питомицы». И все из-за счастливого вида Марии, заставлявшего гувернантку подозревать ее в совершении неких неблаговидных поступков. Гувернантка поделилась своими опасениями с викарием, и тот признал, что она стоит на истинно христианских позициях, однако по счастью, ни она, ни викарий не смогли обнаружить чеголибо, за что Марию можно было бы наказать.

Остаток недели целиком заполнили задачники, нагоняи и выволочки, и линейка мисс Браун выстреливала вперед, будто жабий язык, уловляющий муху. Она изобрела также несколько новых пыток. Одна состояла в том, что каждый день после полудня Марии надлежало проводить по два часа в постели при полуспущенных шторах и без какого бы то ни было чтения, – для пользы здоровья. Это называлось «отдохнуть». Другая – в том, что стоило мисс Браун объявить траву сырой, а делала она это неукоснительно, как Марии приходилось напяливать здоровенные футбольные бутсы, купленные викарием уже ношенными на дешевой благотворительной распродаже. Бутсы были Марии велики, она чувствовала себя в них смешной, и когда по воскресеньям приходилось надевать их в церковь, она всякий раз испытывала желание, чтобы земля разверзлась и поглотила ее. Мисс Браун знала, насколько дети консервативны в отношении одежды, до чего они боятся выглядеть не такими, как все, – вот она и изобрела эту пытку, искусно использующую стеснительность Марии. Мария же, ковыляя по церковному проходу, чувствовала, что мальчишки-хористы считают ее слишком бедной, чтобы купить порядочную обувь, – и об этом мисс Браун знала тоже.