По прихоти судьбы - Джулия Тиммон

— Представляю! — Качает головой. — Если честно, я совсем не то имел в виду. О тебе мне хотелось бы узнать другое. Успешно ли ты лепишь из пластилина динозавриков, меня не очень интересует.

— Серьезно? — с наигранным удивлением спрашиваю я. — А что же интересует очень?

Дэниел пожимает плечами.

— Ну… где ты работаешь, чем любишь заниматься в выходные — так сказать, гораздо более приземленные вещи.

Медленно киваю. Разглагольствовать о своей работе у меня нет ни малейшего желания. Я устроилась в эту благотворительную организацию просто потому, что туда меня из жалости позвал отец одного товарища Ричарда, а сил и времени на поиски более приличного места у меня тогда не было. Пока нашу семью не постигло несчастье, я сидела дома и по всем правилам воспитывала дочь. Когда Ричарда не стало, нам понадобились деньги. Мне пришлось пойти работать, а Лауре — отправляться в садик.

Кривлюсь, тяжко вздыхаю и улыбаюсь извинительной улыбкой: поведать ничего занятного, увы, не смогу. Дэниел поглядывает на меня лишь время от времени и ни на минуту не забывает о деле.

— С работой мне, с одной стороны, повезло, — бодро начинаю я. — А с другой… — морщу нос, — не очень.

— Почему? — спрашивает Дэниел, как будто из приличия, но я улавливаю в его голосе нечто такое, что заставляет меня насторожиться. Или мне это снова лишь кажется?

— Повезло потому, что обязанностей у меня не так много, — опять как можно более жизнерадостно произношу я. — И потому, что среди сотрудников есть очень порядочные и добрые люди… — Умолкаю.

— А не повезло? — интересуется Дэниел, сосредоточенно вкручивая винт.

Опять вздыхаю.

— А не повезло… потому, что зарплата довольно низкая, перспектив никаких… К тому же, как выяснилось, благотворительность — это не совсем то, что я думала. Надеюсь, такие неприглядности творятся далеко не в каждой подобной конторе… — Делаю очередной глоток молока и взмахиваю рукой. — Ничего, когда-нибудь обязательно наступят другие времена.

— Зачем тянуть резину? — спрашивает Дэниел, не поворачивая головы.

— Что? — Смотрю на него в полной растерянности.

Дэниел бросает на меня серьезный и выразительный взгляд.

— Зачем держаться за работу, если она не доставляет удовольствия, и ждать у моря погоды? Не разумнее ли целенаправленно поискать что-то более подходящее?

Криво улыбаюсь.

— Все не так просто.

— Может, и не так сложно? — не унимается Дэниел.

— Ты не понимаешь, — бормочу я, борясь с желанием поднести ко рту руку и погрызть ногти. Работа, материальное положение — это моя больная тема.

— Наверное, действительно не понимаю, — говорит Дэниел. — Что тебе мешает? Пожалуйста, объясни.

— Как это — что?! — гневно восклицаю я, вновь заводясь с пол-оборота, но тут же приказывая себе остыть. Дэниел просто интересуется моей судьбой, может чувствует, что мне ой как несладко, и ни в чем не повинен. — Прости… — Смущенно усмехаюсь. — Иногда я сильно горячусь, даже стыдно. Но это только последние два года, после некоторых событий… — Прикусываю губу, боясь, что Дэниел начнет задавать вопросы, но он ни о чем не спрашивает, даже не смотрит на меня. С облегчением вздыхаю и добавляю куда более спокойно, даже с оптимизмом: — Это пройдет. Я себя перевоспитаю. А насчет того, что мне мешает найти другую работу… Понимаешь, у меня дочь. Ее нужно кормить и одевать, потом я регулярно плачу за садик… Вот начнется школа — и тогда…

— Тогда надо будет платить за школу, — говорит Дэниел. — Снова помеха. А родители? Они тебе не могли бы помочь в этом вопросе?

— Не хочется их обременять, — бормочу я, слегка втягивая голову в плечи. — И вообще быть обузой.

— Но ведь это только на время и для пользы дела.

Прищуриваюсь и едва заметно улыбаюсь.

— А почему тебя это так сильно волнует? Ты всего лишь ехал мимо, решил помочь с мебелью. Еще немного — и меня снова начнут одолевать подозрения.

— На кой черт знать грабителю, устраивает ли хозяйку дома, в который он задумал вломиться, ее работа? — спрашивает Дэниел с кривой улыбкой на губах.

Допиваю молоко и ставлю кружку на подоконник.

— Теперь мне в голову полезут другие мысли. Не о грабителях.

— О ком же?

— О каких-нибудь… маньяках. — Слово, невольно слетевшее с моих губ, отдается в сердце приступом боли и ярости. Вспоминаю о проклятом безумце, убившем моего мужа, и невольно прижимаю к лицу ладони. Стук сердца гремит в ушах так громко, что кажется, будто я сейчас оглохну. Надо срочно успокоиться. Подумать о чем-нибудь другом.

Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, представляю улыбающееся личико дочери, заставляю себя поверить, что впереди нас ждет море света и тепла, и медленно опускаю руки. Дэниел как будто несколько напряжен, но, удивительно, продолжает работать так, словно ничего не заметил.

Может, он правда не обратил внимания на мою странность? — размышляю я, откидываясь на спинку стула и стараясь расслабиться. Может, задумался о чем-то своем или не увидел в моем жесте ничего необычного?

Выглядываю в окно. Во дворе Брэда нет машины. Он заводит ее в гараж только на ночь. Значит, еще не приехал. Мое сердце внезапно сжимается от желания навек спрятаться в своем тесном мирке, где есть только те, кто знает обо мне все и давно не задает лишних вопросов, не бередит мои раны ни умышленно, ни случайно. Где не встречается странных парней, с которыми приходится тщательно подбирать слова и притворяться счастливой, но на каждом шагу спотыкаться и чувствовать себя дурой.

Перевожу взгляд на Дэниела и пытливо всматриваюсь в его сосредоточенно-спокойное лицо. Кто он такой? Зачем послан мне судьбой? Надолго ли?

— Надо что-нибудь придумать, — решительно говорит он.

— В каком смысле? — недоуменно спрашиваю я.

— Насчет твоей работы, — говорит Дэниел. — Чем бы ты хотела заниматься?

— Гм… — Теряюсь.

— К чему у тебя склонности, что интересует? — терпеливо и невозмутимо спрашивает он. — Не торопись — если надо подумать, подумай.

Киваю и погружаюсь в размышления.

— В колледже я изучала историю культуры и искусств… Весьма охотно и успешно. А серьезно работать пошла только… гм… чуть меньше двух лет назад.

— Понятно, — говорит Дэниел. — Культура и искусство… Так-так… — Он кивает и какое-то время корпит над шкафом молча.

Я не знаю, что и думать, уже лелею смутные надежды, боюсь сильно увлекаться мечтами и не понимаю, как человек с улицы умудрился столь легко войти ко мне в доверие.

Когда шкаф почти готов, Дэниел без слов берет с подоконника сотовый, который достал из кармана джинсов, прежде чем я понесла их в ванную, и, ничего мне не объясняя, набирает какой-то номер.