Поцелуй навылет - Фиона Уокер

— К счастью, нет. Ее дети безнадежно избалованы. Они с Чарльзом снова вместе, потому что развод оставил бы пятно на его безупречной репутации прекрасного политика. Он надеется получить повышение, когда начнется очередная кадровая перестановка, но наверняка ничего не известно.

Фоби попыталась скрыть свое облегчение. Из сестер Ситон Зоэ ненавидела ее больше всех — конечно, не считая Саскии. Однажды она закрыла ее в сарае с тремя гусями, выпустив только после того, как Фоби пообещала испачкать свое лицо коровьим навозом и быть целую неделю ее рабыней. Они не виделись несколько лет, хотя Фоби иногда слышала про ее семейные проблемы. Без сомнения, рождение детей и шесть лет совместной жизни с членом партии тори в графстве Букингемшире немного смягчили ее, но Фоби совсем не горела желанием проверить это.

Внезапно ей пришло в голову, что ее приезд был большой ошибкой. Письма Саскии внушили ей иллюзию приобретенного уважения. Возможно, в детстве ее ненависть и ревность были обратной стороной этого чувства. Но в письмах Саския никогда не протягивала ей руки, Фоби была за пределом ее круга. Теперь, когда счастье разбилось вдребезги, она наверняка не хотела, чтобы Фоби изливала свое сочувствие.

— Джин, мне кажется, Саския не в большом восторге от моего приезда, — сказала она, боясь посмотреть ей в глаза.

После ее слов в воздухе повисло тяжелое молчание. Фоби услышала, как Шейла что-то насвистывала наверху. Хлопнула дверь машины, и в дом с громким лаем ворвался один из лабрадоров.

Джин посмотрела на часы.

— Рег сейчас поедет на вокзал встречать Тони, — сухо сказала она. — Если ты хочешь уехать, то лучше поторопись. Он возьмет тебя с собой. Скоро будет поезд до Лондона.

В ее голосе звучало холодное презрение, и Фоби внезапно поняла, почему ее отец всегда немного робел перед Джин. Она любого могла быстро поставить на место.

Фоби услышала, как с надрывом заработал дизельный двигатель, но не двинулась с места.

— Иди! — резко сказала Джин.

Но когда Фоби в отчаянии поднялась со стула, Джин громко расплакалась. Застыв от удивления, Фоби стояла рядом с ней. Она не знала, куда себя деть, и почувствовала, что тоже сейчас заплачет. Видеть слезы Джин было невыносимо.

— О боже, как это ужасно, — Джин продолжала всхлипывать. Она взяла бумажное кухонное полотенце, чтобы высморкаться. — Я прошу прощения за то, что не сдержалась. Мы все в таком напряжении… Я так беспокоюсь из-за Саскии, что ни на что другое меня не хватает. Сейчас она меня просто ненавидит… — Она с шумом высморкалась и подошла к окну, пытаясь взять себя в руки. — Пожалуйста, не уходи… — Джин почти умоляла, ее голос дрожал. — Ты моя последняя надежда.

В комнате для гостей Фоби раскладывала свои вещи, когда вернулся Тони. Сквозь прозрачную занавеску она наблюдала, как он выходил из машины и направлялся к дому. У нее перехватило дыхание.

Фоби думала, он останется таким же стройным и подтянутым, как раньше. Он всегда тщательно следил за фигурой, и занимался спортом. Но тяжелые времена отразились на нем так же, как на его дочери. Он потолстел, его живот нависал над ремнем брюк, а пиджак не сходился. Но больше всего Фоби была поражена тем, как изменилось его лицо — правильные черты патриция заплыли жиром и сделались почти неузнаваемыми.

Фоби не хотела встречаться с ним сейчас, но она зря беспокоилась. Когда Джин позвала ее к ужину, Тони нигде не было видно.

— Он сегодня ужинает в своем кабинете, — объяснила она немного смущенно. — Слишком много бумаг… Тони приносит свои извинения и говорит, что заглянет к тебе попозже, чтобы поздороваться.

По выражению лица Джин и ее опущенному взгляду Фоби поняла, что ничего подобного он не говорил.

— Сегодня у нас холодный лосось, — извинилась Джин. — Шейла была слишком занята, чтобы приготовить ужин. Ты не могла бы попросить Саскию спуститься и поесть с нами?

Фоби постучала в дверь комнаты Саскии, но никто не ответил. Она попыталась войти, но дверь оказалась закрыта на ключ.

— Саския, спускайся к нам. Тебе нужно поесть, — попросила она. — Мы не будем ни о чем тебя спрашивать.

Фоби не расслышала приглушенного ответа.

— Что?

— Я сказала «убирайся»! — в голосе звучала ненависть. — Оставь меня в покое!

Когда Фоби после ужина вернулась к себе, под дверью она нашла записку. Крупным четким почерком было написано следующее:

Фредди, сейчас я никого не хочу видеть, и меньше всего тебя. Ты никогда не любила меня, так что хватит вынюхивать здесь последние сплетни. Убирайся в Лондон и не вмешивайся в нашу жизнь.

В ту ночь, пока Фоби горько плакала от обиды и жалости к себе, Саския пыталась покончить с собой.

Джин поехала в больницу Святого Луки в Хексбери на машине «скорой помощи» вместе с Саскией. Так как Тони не имел водительских прав, за рулем машины Джин сидела Фоби.

Сознавая, что она до сих пор находится на грани паники, Фоби пыталась совладать с собой.

Впервые после своего приезда она смогла поговорить с Тони. Ужасная встреча.

— Это ты нашла ее? — Он барабанил пальцами по приборной доске, когда они неслись по пустынным узким дорогам, далеко позади машины «скорой помощи».

— Да. — Фоби содрогнулась от воспоминания: тем вечером, вся в слезах, она пошла в ванную Ситонов, потому что по-детски боялась, что в ванной комнате для гостей ее может поджидать Саския. Она вполне могла заставить ее немедленно покинуть дом.

В течение нескольких секунд она пыталась осознать увиденное. «Так много крови», — вдруг вспомнились ей слова леди Макбет. А затем она подумала: как странно. Саския была самым неаккуратным человеком из всех ее знакомых, но она перерезала себе вены в наполненной водой ванне. Обычно она не обдумывала свои поступки.

Их провели в ярко освещенную приемную, вручили по пластиковому стаканчику черного кофе и попросили подождать. Джин была уже там. Она потерянно сидела у плаката, с которого улыбался медвежонок со стетоскопом. Тони сразу же вытащил свой мобильный и позвонил одному своему знакомому, чтобы с его помощью Саскию как можно быстрее перевели в отдельную палату. Он мерил шагами комнату, ожидая, пока влиятельный друг встанет с кровати и подойдет к телефону. Он зажег толстую сигару, прижимая плечом телефон к дряблому лицу, и в воздухе поплыл неприятный сильный запах.

Фоби недовольно посмотрела на него и обняла Джин за трясущиеся плечи.

— Она даже не зашла… — голос Джин прерывался от рыданий. Ее лицо посерело от горя, из рукавов старого порванного свитера выглядывали оборки ее ночной рубашки. Она лихорадочно искала носовой платок. — Врач постоянно говорил о том, как много крови она потеряла, и хотел знать ее группу крови, но я не могла вспомнить… Это я во всем виновата… Если она умрет, это будет только моя вина… Я просто не могла вспомнить…