Гипнотизер в МВД: тотальный контроль. Том 3 - Алим Тыналин

распахнула глаза. Сюрприз удался.

— Вот теперь я рада, что ты вернулся, — сказала девушка.

Мы проехали по проспекту, я узнал Новый Арбат. Сейчас назывался Калинина. Через пару поворотов остановились возле многоэтажного дома. Построен недавно. Отличная планировка, большие окна, высокие потолки.

Вошли в один из подъездов.

— Ты тоже не допрашивала его? — спросил я. — Как же так?

Белокрылова холодно поглядела на меня. Эйфория после подарка быстро прошла.

Сейчас предстояла работа. Опрос потерпевшего. Поэтому она снова превратилась в злюку.

— Я приехала только вчера, — ответила девушка. Мы вошли в лифт. — А о деле вообще узнала накануне вечером. Так что извини, еще не допросила.

Мы поднялись на девятый этаж. Остановились у одной из дверей. Аня нажала кнопку звонка. Внутри квартиры раздались резкие трели.

Никто не открывал.

— Он что, ушел? — озабоченно спросила Белокрылова. Посмотрела на наручные часики. — Как же так? Я же звонила…

Я покачал головой. Помню насмешливую улыбку Сабанина. Когда Щербаков характеризовал младшего Пашутина, как образцового юношу.

Нет, все наверняка наоборот. Типичный представитель золотой молодежи. Сейчас полдень. Он еще спит.

— Нет, продолжай трезвонить, — приказал я. — Сейчас он откроет.

Через пять минут непрерывных звонков дверь открылась. За нею стоял рослый взъерошенный парень. В майке и спортивных штанах.

Глаза красные и опухшие. Лицо одутловатое. Явно не первой свежести.

— Чего надо? — пробасил он. — Чего приперлись?

Я чуток толкнул его и вошел в квартиру. Повел носом. Сразу учуял тошнотворно-сладкий запах. Правда, почти выветренный. Анаша.

— Э, ты кто такой? — возмутился парень. — А ну, пшел!

Хотел схватить меня, но я ткнул в него пальцем.

— Курение марихуаны — это путь вниз, Эдуард. Твой отец знает об этом?

Парень растерянно застыл. Не удивился. Значит, папаше все известно.

— А ты думаешь, его похвалят однопартийцы, если узнают, что его сын покуривает? — спросил я. — Мы из следственной группы. Моя фамилия Климов, а это Белокрылова, майор милиции. Нам надо задать тебе пару вопросов.

Пашутин Эдуард растерянно хлопал глазами. Ну да, после бурной ночи шестеренки в мозгах еле движутся.

Мы прошли в гостиную. Квартира большая. Четырехкомнатная.

Но неопрятная, всюду пыль и грязь, вещи разбросаны. На кухне грязная посуда и остатки ужина. На полу валялись бутылки.

— Вы один? — спросила Белокрылова.

Пашутин кивнул. На девушку взглянул с интересом. Он уже понял, что ему ничего не грозит. И стал нахальнее.

— Один. Для тебя всегда один, красоточка. Что же ты раньше не приходила?

Но я не терял времени. Щелкнул пальцами. Перед его носом.

— Послушай, Эдик. Ну-ка, быстро. Вытяни руку. Теперь представь, что я вложил в нее гирю.

Ого. Я просто провел ладонью над кулаком парня. А его рука сразу упала вниз.

— Продолжаем опыт, — я снова щелкнул пальцами. — Теперь твоя рука теплеет. Очень быстро. Она становится горячая. Как будто попала в кипяток.

И с удивлением увидел, что рука Эдуарда покраснела. Какая высокая степень внушаемости. Это то, что я и хотел выяснить.

— Так, а теперь закрой глаза, — Пашутин послушался. Я коснулся его правого глаза. — Ты расслаблен. Очень сильно. И твое расслабление сконцентрировалось в веках. Они настолько расслабление, что ты не можешь их поднять. Ну-ка, а теперь попробуй открыть глаза.

Эдуард стоял с закрытыми глазами. Чуточку силился открыть. Но не мог. Даже близко.

Я поглядел на Белокрылову.

— Все ясно. Пошли отсюда. Я знаю, почему этот придурок выбрал Пашутина.

Схватил девушку за руку. Потащил прочь из квартиры.

— Подожди, — Аня пыталась вырваться. — Отпусти меня. Почему? Объясни немедленно.

Мы остановились в коридоре.

— Он невероятно внушаемый, — сказал я. — Безвольный и слабый. К тому же употребляет наркотики и алкоголь. Идеальная жертва. Пиковый туз выбрал его на роль жертвы.

— А при чем тут внушаемость? — спросила Белокрылова. — Ты хочешь сказать, что…

Я кивнул.

— Он гипнотизер высшего класса. Я читал допросы свидетелей по делу одной из жертв, Гулева Сергея. Там было двое его друзей. Так вот, они не помнят лица человека, который увел Гулева. Хотя, он сделал это на их глазах. Они сказали, что вместо его лица и фигуры видят только туман. А это признак амнезии. Мне надо встретиться с ними. Попробовать пробить блок.

Белокрылова покачала головой.

— Да ты издеваешься! Мало мне было тебя. Одного гипнотизера. Теперь еще один. Преступник, маньяк.

Мы вышли из квартиры. Белокрылова спохватилась:

— А что с Патушиным? Ты так и оставишь его в трансе?

— Ах да, точно, — я вернулся в квартиру.

Подошел к Эдуарду. Усилил внушение. Ввел его еще в глубокий транс.

Поразительно. Парень беспрекословно подчинялся. Как кукла. Отличная мишень для цыган и мошенников.

Скорее всего, наш Пиковый туз вышел на него через продавцов анаши или держателей катранов. Парень наверняка тот еще игрок в карты. Надо перетряхнуть все его контакты.

— С этого момента ты полностью откажешься от любых наркотиков и алкоголя, — сказал я Пашутину. — Три дня ты будешь ходить трезвый, а потом отправишься к врачу для лечения. И избавиться от этой зависимости навсегда.

Конечно, этого недостаточно, чтобы полностью вылечить парня. Но начало положено. Я приказал Эдику лечь и выспаться. А сам вышел из квартиры.

Белокрылова ждала меня возле машины.

— Ну что, теперь поехали к свидетелям. К друзьям Гуляева, — сказал я бодро.

Но Аня покачала головой. Она серьезно смотрела на меня.

— Нет. Мы поедем в аэропорт. Тебя позвали на помощь. Угон самолета.

* * *

Бортмеханика звали Копытин Гриша. Мужик тридцати лет, среднего роста, приземистый, с короткими толстыми руками.

С «золотыми» руками. Знал самолет наизусть. Он слышал любые неполадки в двигателях. Как кардиолог чувствует сердце больного.

Но сейчас он повернулся к командиру экипажа. К Ивану Судову. Высокому стройному красавчику с голубыми глазами. По которому сохла половина всех стюардесс.

— Там какие-то придурки со стволами! — крикнул Копытин. — Не открывайте!

Захлопнул дверь в кабину, сам остался в салоне. В это мгновение его услышал Ромов. Обернулся, увидел бортмеханика.

— Ах ты, сука, — прошептал Ромов. Прицелился, чуть было не выстрелил. Но сдержался. — Открывай дверь, сука!

Но Копытин покачал головой. Отважно бросился на преступника. Рискуя головой.

Бах! Ромов выстрелил в него. Целился в плечо, попал в руку. Копытин упал на пол. Пуля ушла обшивку кресла, застряла там.

Пассажиры закричали.

— Заткнитесь! — закричал Ромов. — Заткнитесь, не то всех замочу!

Самолет накренился, он чуть не упал, но удержался на ногах. Прислонился к спинке кресла рядом.

Потом восстановил равновесие. Подошел к двери кабины. Пнул со всего размаху. Дверь устояла.

Ромов ударил еще раз. Дверь вылетела. За нею обнаружилась кабина. Там сидели двое. Командир Судов и второй пилот Тимахин.

— Сади самолет! — закричал Ромов