Кремлевская пуля - Алексей Макеев

– Гуров, зачем нам эти песни? – спросил Филин. – Нам и так известно, что ты честный мент. Мы бегаем, ты нас ловишь, а там уж как кому повезет. Слову твоему верить можно. Только ты что-то издалека начал, а это настораживает.

– Хорошо, скажите, я вас когда-нибудь о чем-нибудь просил? По-крупному, всерьез?

Старики переглянулись, и Монах ответил за всех:

– Не было такого. По мелочи – да! Например, безбашенную молодежь приструнить, чтобы не беспредельничала, еще кое-что в этом духе, а по-крупному – нет.

– А вот теперь я прошу вашей помощи, – очень серьезно сказал Лев Иванович. – Дело в том, что в Москве готовится заказное убийство. Если оно произойдет, то обязательно отразится на жизни каждого из нас, причем совсем не в лучшую сторону. Мне нужно знать, искал ли кто-нибудь высокопрофессионального киллера, нашел ли и кто эти люди.

– Ты что, нас за сук держишь? – взревел Кузя.

– Действительно, Гуров!.. – Монах покачал головой. – Ты фильтруй базар.

– Значит, не поможете? – спросил Лев Иванович.

– Нет! – твердо сказал Филин.

– Если бы тебе что-то лично для себя надо было, мы бы не отказали, а так извини, – добавил Ларек.

– Тогда у меня к вам вопрос не в тему: законы не жмут? – зло проговорил сыщик. – А то ведь может случиться так, что и мораторий на смертную казнь отменят и срока за тяжкие увеличат. Суд присяжных прикроют на хрен, отпускать под залог никого не будут, подписку о невыезде похерят. Вместо домашнего ареста будет реальный. Адвоката, как когда-то, вы только по окончании следствия увидите, а про УДО я вообще молчу. Как вам такой расклад?

– С какого это перепугу будут весь УПК переписывать? – насторожился Монах.

– А почему нет? – Гуров сделал вид, что удивился. – Один президент такие законы принял, а другой свои установит. А может случиться и так, что вы на своей земле под чужую дудку плясать будете. Если, конечно, живы останетесь.

– Ты такими вещами не шути! – грозно сказал Ларек.

– А что, похоже, что у меня такое веселое настроение? – язвительно спросил Лев Иванович. – Или я к вам на посиделки от нечего делать полуживой приперся?

– Значит, вот на какую дичь охотника ищут, – медленно сказал Макарыч.

– А я не въехал! – не удержался и все-таки влез Кузя. – Какая дичь, какой охотник?

– Прав ты, Гуров, – задумчиво сказал Монах. – Тут такое начнется, что головы у всех подряд полетят. Надо народ собирать.

– Стоп! – резко сказал Лев Иванович. – Я вам ничего не говорил, а вы ничего не слышали. Никого собирать не надо. Нужно очень тихо и деликатно поговорить со знающими людьми с глазу на глаз, с каждым по отдельности. Но срочно! Как вы это будете объяснять, придумайте сами. Никакой огласки и шума! – предупредил Гуров. – Не дай бог, журналюги что-то пронюхают. Тут и биржа рухнет, и рубль до центра Земли обвалится. Да и народ, хотя еще ничего не произошло, может подняться! Тихо надо!

– Мне бы до этих сук только добраться! Я их своими руками живых на клочки рвать буду! – Филин яростно оскалился.

– А я так и не понял, о чем вообще базар? – опять встрял Кузя.

– Молодой еще, потому и не понял, – отмахнулся от него Ларек.

Старики переглянулись, посмотрели на Кузю. Потом Макарыч, Монах и Филин осуждающе глянули на Ларька. Видимо, это он привел парня.

Помолчав, Монах сказал:

– Ты иди, Гуров, лечись. Как с тобой связаться, я знаю.

– Только по телефону ничего не говори, а на Петровке меня в ближайшее время не будет, – предупредил Лев Иванович.

– Поучи меня щи варить, – задумчиво, больше для порядка огрызнулся Монах. – Будут новости, сюда приглашу, здесь и потолкуем.

Гуров начал осторожно, постанывая сквозь зубы, подниматься со стула.

Увидев это, Филин горестно покачал головой:

– Эка тебя скрутило! С чего бы это? На лесоповале не был, по тайге в побег не уходил, сидел себе в кабинете и бумажки перебирал. Не иначе как это тебе Божья кара за все наши страдания.

– Помолчал бы лучше, страдалец, – не выдержал Монах. – Куда тебя ни отправляли, везде умудрялся в библиотеке устроиться.

– Потому что филин – птица мудрая, – ехидно ответил тот.

А Кузя, простая душа, не иначе как из самых лучших побуждений, подошел к Гурову и одним рывком его выпрямил. Сыщик взвыл дурным голосом, но оказался в вертикальном положении.

Отдышавшись, он спросил:

– Макарыч, сколько я тебе должен?

– Иди отсюда, Гуров! – Тот махнул протезом. – Ты нам такое принес, а теперь со своими тремя грошами лезешь! Кузя, проводи его до машины и сесть помоги, а потом по своим делам езжай. Ты молодой, у тебя их много, не то что у нас, стариков.

Недоумевающий Кузя практически доволок Гурова до машины, взглянул на нее и жалостливо сказал:

– Эх, ты! В таком авторитете у больших людей, а на чем ездишь?

– Так ты же, Кузя, слышал, что я честный мент, взяток не беру, вот на другую и не заработал, – ответил Лев Иванович, открывая дверцу автомобиля, и предупреждающе сказал: – Только помогать мне садиться не надо, а то сломаешь на хрен!

Около дома Гуров по частям вынул себя из машины, посмотрел на нее и вздохнул. Да, ничего, кроме жалости, его старая боевая подруга уже не заслуживала. Он кое-как добрался до квартиры, где был встречен обеспокоенной и заинтригованной женой.

Мария с порога ему заявила:

– Тут приезжал человек от какого-то Алексея Юрьевича и привез лекарство. Только, Лева, оно странное какое-то, на нем ни одного слова по-русски нет.

– Все правильно, это мне от радикулита, – прошептал Гуров, потихоньку добираясь до спасительного дивана. – Там ампулы должны быть. Один укол вечером, второй утром, и я буду как новенький.

Мария открыла коробку, но там оказались не ампулы, а готовые к использованию шприцы на пять миллилитров с длинной иглой и лекарством внутри.

– Маша, коли ты, а то я в таком состоянии не извернусь, – попросил Гуров.

Мария уколы делать умела, хотя и очень боялась, потому что рука у нее была, что называется, тяжелая, и они получались довольно болезненными. Но деваться было некуда, и она уколола.

Боль была терпимая. Лев Иванович, измученный всеми перипетиями этого сумасшедшего дня, сам не заметил, как заснул.

Поднявшись ночью по естественной надобности, он обнаружил, что лежит на спине, то есть во сне повернулся и не заметил этого. Гуров осторожно пошевелился и почувствовал, что некоторое неудобство в области поясницы еще есть. Но по сравнению с прежней болью это было настоящим блаженством.

Сыщик от избытка чувств чуть не поцеловал коробку с лекарством. Он сделал свои дела, вернулся на диван, тут же заснул и проспал до утра, как младенец.