Принц Вианы - Дмитрий Старицкий

Микал тут же ответил, как заправский номенклатор:

— Ваш лучший друг — дон Саншо Лоссо де ла Вега. Инфант дукадо* Кантабрии, — и стал перечислять остальных уже без приказа: — С ним копье его кабальеро сьера* Вото — пять человек при семи конях. Одно рыцарское копье из Фуа шевалье* Анри д'Айю — семь человек при девяти конях. И отряд ваших конных арбалетчиков из Беарна — семь человек при десяти конях под командой сержанта* Эрасуна, васкона. Всего, считая с вами, сейчас двадцать три человека при тридцати конях. Еще ваш паж и ваш эскудеро.

— А что случилось со мной вчера?

— Я не знаю причин, так как ожидал вас в лесу, но думаю, что их знает инфант Кантабрийский. У костров говорили: вы бежали из Плесси-ле-Тура — летнего шато* руа франков Луи Паука, вашего дяди. При этом кто-то вдогонку кинул в вас свинцовым шаром и попал по затылку. Вы потеряли сознание, и вас вынес на своем коне инфант. А вашего коня и оружие спасли ваш паж* Иниго де Лопес из Лойолы и дамуазо Филипп де Фларамбель. Последний успел захватить с земли тот шар, которым в вас кинули. Остальная ваша свита осталась прикрывать ваше бегство в воротах замка. О ее судьбе нам ничего пока не известно.

— Где мы сейчас находимся?

— Примерно в десяти лигах от Тура. На запад или северо-запад.

— Ага… — попытался я припомнить, где во Франции находится город Тур и этот замок Плесси-ле-Тур.

И ничего на ум не приходило, кроме маркиза дю Плесси — любовника Анжелики — графини Тулуз де Пейрак из романа супругов Голон.

Кстати, мало кто знает, что Серж Голон — это русский эмигрант из Бухары по имени Всеволод Голубинов. Еще первой волны…

Потом все мое воображение застило роскошное тело актрисы Мишель Мерсье, которая играла эту Анжелику во всех фильмах; как она голенькая вертится на шелковых простынях, читая вслух памфлет на этого самого Плесси. И мой юный организм охотно откликнулся на эти эротические картинки в воображении старика.

М-дя…

Плюнул на эти умствования и спросил другое, куда более важное:

— Который теперь год?

— Одна тысяча четыреста восемьдесят первый по Рождеству Христову, сир.

— Кто правит в Наварре?

— Должна ваша матушка регина* Мадлен де Франс. Дочь руа франков Шарля Седьмого, родная сестра Луи Паука. До вашего совершеннолетия, согласно завещанию Элеоноры Арагонской, вашей бабушки.

— Когда будет мое официальное совершеннолетие?

— В шестнадцать лет.

— А сколько мне сейчас?

— Скоро будет пятнадцать, сир.

— Меня уже короновали?

— Нет еще.

— Хорошо, — сказал я, хотя ничего хорошего пока не видел.

Мне бы сейчас за печку забиться и со сверчками песенки попеть, а не кидаться в круговорот дворцовых интриг, в которых, как я припомнил, меня — да-да, теперь уже меня — должны тут отравить через пару лет. Вчера, как оказалось, не добили. В гостях у родного коронованного дядюшки Луи номер одиннадцать по прозвищу Мировой Паук. Да с такими родственниками никаких врагов не надо!

— Сними с меня сапоги, Микал, и охраняй мой сон.

— Вас перенести в шатер?

— Не нужно, хочу побыть на свежем воздухе.

И моментально вырубился, как только освободился от обуви. Все же слишком сильным было умственное напряжение для такого неокрепшего организма, которому шандарахнули по черепу свинцовым шаром. Силен парнишка мне достался. Хотя чему удивляться: ни химии тебе тут во всем подряд, ни загазованности; чистая вода, чистый воздух и экологически чистые продукты… Если в младенчестве не помер — вырастешь здоровым. Естественный отбор.

Проснулся я уже светлым утром. Почти днем. Но было еще прохладно, и на траве вокруг, и на моей накидке лежала обильная роса.

Громко щебетали птицы. Целый гомон радостного ощущения бытия.

От костров тянуло старой гарью и новым дымом.

— Ну вот и славно, — склонилась надо мной одноглазая рожа. — Сейчас лекаря привезут и поменяют тебе повязки. Я вчера подумал, что лучше сюда лекаря притащить, чем тебя — такого вот, к нему волохать. Прибежит лекарь; не та птица, чтобы перед нами кочевряжиться.

И широко улыбается крепкими белыми зубами. Приглядевшись, я вдруг осознал, что наследнику герцога Кантабрийского вряд ли больше двадцати лет. Просто его так старит борода и особенно повязка на глазу. А сейчас, когда на его голове нет берета, прекрасно видно, что на лбу у него нет даже намека на морщины.

И, кажется, он искренне рад тому, что я живой.

— Саншо, — прохрипел я сухим горлом.

— О! — воскликнул инфант радостно. — Узнал! Узнал! А я вчера испугался, что ты совсем память потерял после такого подлого удара по голове. Ты смотрел на всех просто рыбьими глазами.

Подскочили мой паж и мой оруженосец и, приподняв, прислонили меня к дереву. Потом обратились к инфанту:

— Вы позволите, ваша светлость*?

— Валяйте, — ответил дон Саншо и махнул рукой. — Мы потом с Фебом обо всем поговорим. Торопиться уже некуда.

Дон похлопал меня по плечу.

— Выздоравливай, брат. Надеюсь, мы с тобой скоро по непотребным девкам франков пройдемся ураганом. Что там у нас поближе? Анжу? Блуа?

Поднялся на ноги и отошел к кострам.

Место сына герцога занял раб Микал. Втроем они меня сначала обули в сапоги, потом поставили на ноги и, аккуратно придерживая, унесли в кусты. В прямом смысле унесли, держа меня вертикально за локти. Сильны мальчишки.

За кустами лещины они поставили меня на землю.

Лопес развязал мне гульфик в пуфах. Сделал приглашающий жест рукой и сказал двусмысленность:

— Выразите, сир, свое презрение франкам, окропив мочой их землю, а мы вас поддержим в этом начинании.

И хихикают. Пацанва.

Я и сам улыбаюсь, припомнив школьную частушку. Древнюю, как само школьное образование в России:

Какой-то маленький вассал

Все стены в замке… обошел.

И на стене он написал,

Что туалета не нашел.

Правда, вслух переводить на васконский язык не стал. Ну ее… Потом как-нибудь, при случае подходящем наведу им арт нуво на местную куртуазию.

Выражаю я свое презрение франкам тугой длинной струей со всей мощи юного организма и размышляю о том, что я-то сам тоже ведь теперь франк. По крайней мере, доставшаяся мне тушка по матери — Валуа. Не хухры-мухры в этом мире. Узнать бы еще, кто биологический отец… В это время и в этих местах это очень важная информация. Происхождение в это время многим заранее ставит жесткий потолок в уровне притязаний. Мало мочь, надо еще право иметь. Согласно происхождению по крови. Вон герцоги* Бургундские, на что сильнее были французского короля, а ведь в итоге склонилась сила перед правом. Вроде как бы не прямо сейчас…