Проданная Польша - Александр Усовский

Тадеуш Костюшко

* * *

Взятие Праги в позднейших польских околоисторических изысканиях обросло душераздирающими подробностями. Как русские гренадеры насаживали на штыки грудных детей и с дьявольским хохотом вспарывали животы беременным варшавянкам, и прочими жуткими сценами насилий и ужасов.

To, что ничего подобного не было, не нуждается в доказательствах. Военная пропаганда — она и есть военная пропаганда. Но то, что эти жуткие байки дошли до наших дней — говорит о том, что полякам есть за что платить по русским счетам, и россказни о зверствах суворовских солдат есть способ эти счета как-то аннулировать. И особенно прискорбно, что подобные бредни с удовольствием подхватывает иногда и «россиянская демократическая» пресса и псевдоисторическая наука. Не пороли в детстве этих писак, а зря!

В октябре 1795 г. состоялся третий (и последний донаполеоновский) раздел Польши. Россия получила Западную Волынь, Западную Белоруссию (где жили уже главным образом униаты), Виленский край и Курляндию (где тоже православными и не пахло). Исконно польские земли были поделены между Австрией и Пруссией. Станислав Август Понятовский отрекся от престола. Речь Посполитая прекратила свое существование.

Россия по первым трем разделам Польши не получила ни пяди собственно польских территорий.

* * *

Эпитафией на надгробном камне Первой Речи Посполитой могут стать слова поэта и участника войны 1812 г. Федора Николаевича Глинки (между прочим, по происхождению литовского шляхтича): «Тем ли думать о свободе, которые, раздвинув прежде на столь обширное пространство пределы земли своей, лежащей по несчастию в самой средине Европы, и огорчив через то большую часть держав, вдруг предались праздному бездействию извне и раздорам внутри? Роскошь, пороки и нововведения нахлынули к ним со всех сторон. Древние нравы истлели. Твердость духа развеялась вихрями нового образа жизни. Народ оцепенел. Вельможи уснули. Но государство, засыпающее на цветах, пробуждается обыкновенно бурями. Нет! Не это земля свободы!»

Когда в июне 1812 г. в пределы России вторглась Великая Армия, среди войск стран-сателлитов Бонапарта (Герцогство Варшавское формально было самостоятельным государством под «патронажем» Французской империи) польский контингент оказался самым многочисленным, превосходя своим многолюдством полки и бригады десятка немецких «союзных» княжеств, королевств и прочих курфюршеств.

В поход под командой маршала Понятовского (справедливости ради надо отметить, что польский главком стал маршалом Франции через год после Русской кампании), родственника последнего польского короля, двинулась вся полевая армия герцогства Варшавского. А это, ни много, ни мало, 17 пехотных и 16 кавалерийских полков общей численностью в 60 тыс. солдат и офицеров.

Надо отметить, что в русской армии полков, сформированных в бывшей Польше, было впятеро меньше! Еще около 10 тыс. насчитывали польские формирования, включенные в состав собственно французской армии: 1-й уланский полк Конной гвардии, 8-й уланский полк, а также 4 полка поляков-ветеранов — так называемый «Легион Вислы», входивший в Молодую гвардию Наполеона.

Кроме того, на оккупированных территориях Литвы и Белоруссии, спешно провозглашенных «Великим княжеством Литовским», были сформированы воинские части из местных поляков и белорусов-католиков общей численностью около 20 тыс. человек, в том числе и 3-й уланский полк Конной гвардии. Создание последнего должно было подчеркнуть доверие, оказываемое Наполеоном местной литовской (то бишь белорусской) шляхте.

Большие надежды Наполеон возлагал на использование польской легкой кавалерии, имевшей богатую историю сражений и побед. Однако польские кавалеристы не отличились особой храбростью и расторопностью. Уже в начале войны в авангардных кавалерийских боях при Мире 9-10 (21-22) июля и Романове 14 (26) июля дивизии генералов А. Рожнецкого и Я. Каминского были наголову разбиты казаками Платова, прикрывавшими отступление армии генерала Багратиона.

Особенно бесславно закончился боевой путь сформированного бригадным генералом Ю. Конопкой 3-го гвардейского уланского полка, который был без особых усилий уничтожен 20 октября в Слониме русским рейдовым отрядом генерал-майора Е.И. Чаплица. Литовские гвардейские уланы были даже не перебиты и не взяты в плен, а просто разбежались.

Впрочем, во многих случаях польские войска, вновь, казалось, обретшие Родину, дрались за интересы своего нового хозяина храбро и упорно. Польская пехота активно участвовала в Смоленском сражении, понеся там огромные потери. В Бородинском сражении поляки потеряли до 40% своего состава. Польские пехотинцы дивизий Я. Домбровского и Ж. Жирара отличились на Березине, прикрывая переправу остатков наполеоновской армии.

В результате отправившиеся покорять Россию польские покорители обильно усеяли своими телами русские просторы. Вот что писал по этому поводу в обращении к жителям Гродно герой Отечественной войны Денис Давыдов, вступивший в этот город 9 декабря 1812 г. и назначенный его комендантом:

«Господа поляки! В черное платье! Редкий из вас не лишился ближнего по родству или по дружбе: из восьмидесяти тысяч ваших войск, дерзнувших вступить в пределы наши, пятьсот только бегут восвояси, прочие — валяются по большой дороге, морозом окостенелые и засыпанные снегом русским…»

Справедливости ради надо отметить, что на самом деле из негостеприимной России тогда смогли удрать не 500, а целых 10 тысяч недобитых польских вояк.

Далее Денис Давыдов сурово предостерегал местное население от возможных антирусских провокаций: «Я вижу на лицах поляков, здесь столпившихся, и злобу, и коварные замыслы; я вижу наглость в осанке и вызов во взглядах; сабли на бедрах, пистолеты и кинжалы за поясами. Зачем все это, если бы вы хотели чистосердечно обратиться к тем обязанностям, от коих вам никогда не надлежало бы отступать? …Один выстрел — и горе всему городу! Невинные погибнут с виновными… Все — в прах и в пепел!».

Денис Давыдов

Можно не сомневаться, что прославленный поэт-партизан (бывший, между прочим, отчаянным рубакой и безнадежным разгильдяем) привел бы свою угрозу в действие. Посему поляки сочли за лучшее не дразнить «русского медведя», и никаких эксцессов за время комендантства в Гродно полковника Давыдова так и не случилось.

* * *

Но поляки и литовцы сражались не только под французскими знаменами — в составе русской армии имелись полки, набранные в Литве и Белоруссии, сражавшиеся весьма успешно. Правда, Гродненский гусарский полк непосредственного участия в боях не принимал — он в составе армии Беннигсена прикрывал Санкт-Петербург, составив часть той кавалерийской завесы, что не позволила французам двинуться севернее Полоцка и Двинска. А вот Татарский уланский полк (сформированный из татар — жителей Литвы) в составе той же армии принимал участие в боях у Полоцка. Другой гусарский полк, Белорусский, состоял в Дунайской армии, которая в тревожную осень 1812 г. сторожила южные рубежи новоприобретенных русских владений в Новороссии — турки вполне могли бы, воспользовавшись нашим тяжелым положением, забыть о Бухарестском мире и вновь попробовать Россию на излом. Но этому полку все же удалось прославить свои знамена в войне с Наполеоном — он принял участие в Заграничном походе русской армии, отличился в битве у Кацбаха — за что награжден знаком на кивера «За отличие 14 августа 1813 г.».