Игрок - Дж. Р. Уорд

Когда он наливал себе бурбон, в комнату вошел лидер сенатского большинства.

Грей кивнул ему через плечо:

— Бекс, хочешь присоединиться?

— Разве что еще слегка подзавестись, — ответил Джон Бекин, улыбнувшись своей фирменной ослепительной улыбкой. Она немного смягчала его исключительно мужественный облик. Седые волосы, зачесанные назад, волевое лицо, очки в роговой оправе, сидевшие на переносице прямого носа, — весь вид этот человека свидетельствовал о присущем ему уме и проницательности. И это был не только имидж. В семидесятых, сразу после окончания курса по юриспруденции, Джон начал работать клерком у отца Грея и уже тогда отличался завидной сообразительностью.

Грей протянул ему широкий стакан, на два дюйма наполненный виски с тремя кубиками льда.

— Спасибо. Слушай, хочу поговорить с тобой с глазу на глаз, — сказал Джон, закрывая дверь. — Как на самом деле дела у Уолтера?

Профессиональный политик, и весьма успешный, он знал, как проявить симпатию и понимание. Грей подумал, что в данном случае его сочувствие могло быть вполне искренним.

— С каждым днем лучше. — Он плеснул себе бурбон в стакан, не разбавляя. — Ты ведь сегодня первый раз увиделся с ним лично?

— Хотел тебе сказать, что я просто в шоке. Его имейлы звучали так бодро, но очевидно, что двигаться ему тяжело. И его речь… — Джон покачал головой. — Но, черт, Грей! Я не хотел тебя расстраивать. Сегодня он выглядел счастливым. Особенно когда ты произнес за него тост. Он так тобой гордится.

— Спасибо.

— А Белинда здесь?

Грей поднял стакан и в два глотка осушил его. Жидкость обожгла ему внутренности. А может быть, он просто злился на свою мать.

— Нет, ее здесь нет.

Она понимала, что ей лучше не делать попыток приблизиться к нему.

Джон сунул руку в карман и подошел к окну.

— Знаешь, с тех пор, как умерла моя Мэри, я вспоминаю о ней гораздо чаще, чем раньше. Последние два года оказались для меня тяжелыми, и когда я увидел тебя с отцом, подумал, что ему было бы очень одиноко без тебя. Дети — это благословение Господне. Жаль, что у нас с Мэри никого не было.

Грей не раскрывал рта. Дети не входили в его планы на будущее, и он не считал себя вправе высказываться по этому поводу.

Наступила тишина. Потом Джон, похоже, встряхнулся и вышел из того состояния, в которое был погружен. Когда он повернулся, его лицо выглядело озабоченным.

— Ну что ж. Я должен тебе кое-что сказать.

Грей приподнял бровь.

— Ты знаешь, что я думаю по поводу последней заметки о тебе.

— Ну да. Меня она не сильно обрадовала. Ты имеешь в виду материалы о кое-каких внутренних разборках в сенате? Те, которые написала эта колкая шумливая миссис Анна Шоу?

— Я их читал. Такое впечатление, парни, что у вас утечка.

— Да. И я знаю, кто это. — Джон допил свой виски, и льдинки мелодично звякнули о стекло. — Боюсь, у одного из моих коллег-сенаторов роман с Шоу.

Грей налил себе еще порцию бурбона.

— Откуда ты это знаешь?

— Милашку Анну видели выходящей из его номера в отеле. Во время национального съезда Демократической партии.

— И какое это имеет отношение к роману? Может быть, он давал ей интервью.

— Это было в четыре утра. На ней был плащ, а под ним — ничего. И это не в первый раз.

— Что ж, тогда это глупость. С обеих сторон. — Он поднес стакан к губам.

— Это был сенатор Адамс.

Грей застыл на месте, глядя поверх стакана.

— Извини?

— Роджер Адамс.

Муж Элисон?

— Ты уверен?

— Ты думаешь, я способен выдумать такое?

— Сукин сын. — Грей поставил бурбон на стол. Элисон и Роджер Адамс были явно не первыми в списке проблемных супружеских пар. По крайней мере, на первый взгляд.

— Впрочем, меня совсем не касается, кто с кем спит на Капитолийском холме. — Джон принялся ходить по комнате, разглядывая стоявшие на полках книги в кожаных переплетах. — Всем известно, что в этом городе, куда ни плюнь, попадешь на адюльтер. Но меня чертовски возмущает человек, который надувает собственную жену, изображая из себя борца за права женщин. Бога ради, ведь Адамс пытается протащить очередную поправку, касающуюся равных прав. Поддержка женщин — это его конек.

«Черт побери, — выругался про себя Грей. — Роджер Адамс!»

Никогда бы не подумал, что такое может случиться. И Элисон, скорее всего, тоже.

Джон поболтал лед в своем стакане.

— Должен тебе сказать: то, что этот идиот подцепил репортершу и выбалтывает ей секреты в постели, просто выводит меня из себя.

Сенатор замолчал и устремил взгляд в противоположную сторону комнаты.

По его лицу Грей видел, как тот что-то взвешивает в уме.

— У меня такое ощущение, что ты пришел не только из-за этих слухов, — произнес Грей, сознательно растягивая слова. — Не темни, Бекс. Что тебе от меня нужно?

Надо отдать должное лидеру большинства, он покраснел.

— Мои товарищи по сенату обращаются к тебе за советом. Они приходят не только потому, что ты такой умный, но и потому, что ты привел к победе на выборах самых влиятельных из них. Я хочу, чтобы ты их предупредил. Адамсу нельзя доверять. Больше нельзя. Я бы сам это сделал, но, глядя на все сквозь призму партийных предпочтений, они решат, будто я просто пытаюсь скомпрометировать парня.

Грей сардонически усмехнулся:

— А это не так? Даже если иметь в виду, что во время прошлой сессии он заблокировал твою попытку ослабить контроль за расходами на предвыборную кампанию?

— Вот видишь. Ты совершенно прав. Именно так все и будут думать, в то время как я просто стараюсь защитить мой сенат.

Его сенат, а не сенат американских граждан.

Грей почувствовал, как на него волной накатила слабость, словно его стукнули пыльным мешком по голове. Он устал от Капитолийского холма, от его интриг, устал по-настоящему.

— Грей, смотри, я дам тебе имена из своих источников. Ты сам их проверишь. А потом поможешь мне покончить с этими грязными статейками. Репортерша превращает политический процесс в балаган, а этот пустобрех демократ помогает ей.

Дверь кабинета распахнулась.

Джой влетела в комнату с пустым подносом в руке.

— Ой, извините. Я искала библиотеку.

Бекс отечески улыбнулся. Суровые ноты в его голосе полностью исчезли.

— Не беспокойтесь, дорогая. Когда вас прерывают такие красотки, это даже приятно.

Девушка выглядела расстроенной.