Полночный ритуал - Алексей Макеев

– Если честно, то, к сожалению, я о ней знаю столько же, сколько и все прочие… – грустно улыбнулась Вера. – Не могу сказать почему, но нас считали чуть ли не лучшими подругами, хотя с ней у меня взаимоотношения были как и с любой другой однокурсницей.

Как далее явствовало из рассказа Веры, познакомилась она с Лилией еще на первом курсе. Они как-то раз разговорились в институтском кафе, оказавшись за одним столиком. Лилия вначале показалась Вере несколько высокомерной и в чем-то даже надменной. Но позже она поняла, что та, от природы будучи очень ранимой и застенчивой, создала себе такую психологическую маску, чтобы отгородиться от тех, кто не страдал избытком воспитанности и деликатности.

О себе Лилия рассказывала, как правило, не слишком много и не очень охотно. Из отрывочных разговоров с ней Вера узнала, что ее мама погибла в автокатастрофе, когда та была еще совсем маленькой. Ну а вторая жена отца особой любви к падчерице не питала, и моральная атмосфера в их доме все эти годы была не самая теплая. Особенно после того, как у мачехи родился сын. С той поры отношение к Вере стало еще более холодным. Отец как-то старался душевно согреть свою дочку, побаловать ее подарками, но мачеха этого весьма не одобряла. Так что Лилии жилось не слишком сладко. Она мечтала поскорее окончить институт и уехать куда-нибудь за границу.

– Вот, собственно, и все, что я знаю о ее семье… – пожала плечами Вера.

– А что вы можете сказать о взаимоотношениях Лилии с противоположным полом? Ее фото я видел и могу вполне уверенно сказать, что девушка она была хоть и не «голливудской» наружности, но вполне приятная. Настя мне сейчас рассказала, что женихов Лилия отфутболивала – не хотела ни с кем знакомиться. Это соответствует действительности? И если да, то что могло стать причиной таким настроениям?

– Да, да, это и в самом деле так… – кивнув, вздохнула Вера. – И это не какой-то ее пустой каприз. Девчонки рассказывали, что это следствие серьезной душевной травмы, пережитой ею еще в школе. Отчасти об этом я тоже знаю из ее полунамеков. В общем, как я смогла понять, она училась в лучшей московской английской спецшколе. Кстати, по-английски Лиля «спикала» – от англичанки не отличишь. В нашей институтской библиотеке – представляете! – она читала труды американских экономистов в подлиннике! И вот там, в школе, классе в девятом, случилось с ней такое несчастье – влюбилась она в парня из одиннадцатого. Он ей тоже вроде бы ответил взаимностью. А сам, скотина, реально ухаживал за какой-то школьной красоткой. Как-то раз Лилия случайно услышала их разговор. Красотка упрекала парня в том, что он «путается» с «какой-то страшилкой» из девятого. А он ей отвечал, типа того, что его от Лильки тошнит, а встречается он с ней только потому, что к этому его принуждает отец. Тот, понимаете ли, мечтал породниться с денежным человеком, чтобы потом, за счет его капиталов, решить свои шкурные проблемы. Для Лилии услышанное было настоящим шоком. Она тут же перешла в другую школу и больше на парней даже не глядела…

Закончив разговор с Верой Чубатной, Гуров собрался созвониться с информационщиками главка, но тут примчалась Янина Шаховская. Судя по ее прикиду, Настя Велемирцева в сравнении с ней и в самом деле могла считаться сущей скромняшкой. Без стука влетев в кабинет и без приглашения плюхнувшись на стул, Янина положила пятку правой ноги на колено левой, вызывающе распахнув все то, что было под мини-юбкой, ухмыльнулась и, покачивая носком босоножки (как можно было догадаться, стоимостью не менее полутора-двух тысяч долларов), со значением в голосе объявила:

– Очень внимательно вас слушаю и готова… Ну, вообще-то, я готова на о-о-чень многое!.. Тем более с таким мушчиной!..

Гуров сразу же понял, что все это представление – не более чем сознательный эпатаж, призванный выбить его из колеи и поставить в глупое положение. Поэтому он спокойно, но очень жестко предложил:

– Извольте сесть нормально и ответить на все мои вопросы. Иначе я буду вынужден подозревать вас в нежелании сотрудничать со следствием со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вы меня хорошо поняли? – и окинул Шаховскую внимательным взглядом.

Та, сразу смешавшись, тут же села ровно и, слегка порозовев, шмыгнула носом. Мысленно отметив, что эта Янина не такая уж и оторва, какой пытается себя изобразить, Лев сразу же перешел к делу:

– Что можете сказать о Лилии Кипрасовой? Вы с ней вроде бы были в приятельских отношениях?

Немного помявшись, Янина неуверенно произнесла:

– Ну, да-а-а… Ну, как – приятельские? Просто мне нравилось с ней поболтать на разные темы. Она мне иногда помогала с курсовыми, с подготовкой докладов на коллоквиумы… То, что с ней случилось, для меня полная неожиданность. Я даже не представляю, кто и почему это сделал…

– А у нее конфликты в стенах вашего учебного заведения случались? Ну там со своими однокашниками, с преподами, как вы их называете?

Немного подумав, Шаховская мотнула головой из стороны в сторону:

– По-моему, я ни разу не слышала ни о каких конфликтах. Нет-нет! Она просто не давала повода к каким-либо «теркам». Так-то, конечно, о ней говорили всякое. Считали, что у нее проблемы с секс-ориентацией… Ну, раз ни с кем не встречалась и пацанов «отшивала» в момент. А еще болтали, что она от кого-то «залетела» и сделала аборт. Вот вроде бы после этого Лилька мужиков возненавидела и больше никого видеть не желала.

– А с ней действительно произошла такая история? – выжидающе прищурился Гуров.

– Да не-е-е-т. Это все пустой треп. Как-то раз кто-то из наших «всезнаек» объявил, что Лилька все еще девственница. Ну, наш главный тутошний казанова Борька Мурашнов тут же начал к ней клеиться, подбивать клинья… Правда, зря он пыжился – Лилька его проигнорировала. Но он уперся рогом, даже поспорил со своим приятелем и конкурентом по ухажерским делам Данилой Заливаевым, что все равно не позже чем через месяц гарантированно ее «оприходует»… – Янина пренебрежительно поморщилась.

– А на что они поспорили? – сразу же заинтересовался этим откровением Лев.

– На свои машины. У Борьки «гелик», у Даньки – «Ламборджини». Условие было такое, что проигравший отдает свою тачку победителю.

– И кто же выиграл пари?

– Данька. У Мурашнова из его затеи ничего не вышло. Лилька держалась как кремень. Борька сам отогнал «гелик» к дому Заливаева и бросил там с ключами в замке. Неделю ходил насупленный как туча. Правда, дело тут не в тачке. У него этих жестянок – как мусора. Ему досадно было то, что с Лилькой у него ничего не вышло, что этот орешек оказался ему не по зубам. Он же с налету любую мог уболтать, а тут – такой облом… Нет, вы только не подумайте, что это Борька мог ее убить! – внезапно спохватилась Янина. – Нет, нет! Конечно, он – не святой, но… Такое? Это не про него.

– А вот Даниил Заливаев… Он за Лилией ухаживать не пытался? – неожиданно спросил Гуров.

– Пробовал… – усмехнувшись, ответила Янина. – И, как мне казалось, он ей нравился. Но-о-о… Она мне как-то сказала про него, что как парень он был бы ничего, если бы не был слабоват на «одно место»… Я сначала не поняла, о чем речь. Но она пояснила, что как-то раз проезжала с отцом мимо ночного клуба «Голубая роза» и видела, как оттуда выходил Данила. Ну а о том, что это – гей-клуб, не знает только глухой.